И пока не заслужил другого приза.
А если я для них обычный шарамыга,
И меня поселят в роли блюдолиза,
А я и сам-то для себя как поп-расстрига
И пока не заслужил другого приза.
А может и не надо никакого приза,
Похоже, меня верно дожидался только новый срок.
Пусть лучше не будет сюрприза,
И я жизни за это скажу очень большое спасибо.
Он умел длинно, но без смысла говорить,
А она совсем без голоса песни исполняла,
Это им и помогало вместе жить,
Это их мирило и равняло.
Они с этого умели зарабатывать:
Он читал доклады, а она на сцене шум производила.
Он умел глаза трагически закатывать,
А она где надо булками светила.
Он уже трижды переназначался,
И она тут очень помогала.
Он её любил и не ругался,
Когда она где надо булки раздвигала.
Но их тихо-тихо поджимали,
Как-то незаметно появился новый стиль.
Кого-то уже свежей сдобой угощали,
А их везде списали на утиль.
И распался брак равных возможностей,
И пропала вера в чудеса,
Не поперхнувшись, проглотила двух ничтожностей
Закулиса мирового зла.
Если были равные возможности,
То каждый получит сполна:
Не выживают правила надёжности,
Если муж и жена — одна сатана.
Он живёт по программе защиты свидетелей
И засекречен с самого рождения,
И по режиссуре благодетелей
У него секретные манеры поведения.
Кого ищут, обязательно найдут,
И до последней нитки могут обобрать.
А его уже забыли, как зовут,
Когда он просто вышел погулять.
Он гулял в бронежилете,
А любопытные друг другу сопли подтирали
И говорили комплименты в казённом кабинете,
Но про тайный договор ничего не знали.
Может быть, его и не было совсем,
И не надо было ни рожать, ни хоронить.
А те, которые застали время перемен,
Не все его умели пережить.
Вопросы без ответов, загадка без отгадки,
А хочется большого перероста,
Но всех, кто это хочет, колотит в лихорадке:
Жить в эпоху перемен совсем не просто.
Все надежды — на таинственные списки,
Где записан вердикт оправдательный,
Но мы очень обожаем свои риски,
Поэтому и образ бытия будет собирательным.
Спорим, я тебя сильней?
А спорим, я быстрей?
Но всего важнее было, кто кого смелей.
Так рассуждала юность далёких наших дней.
А потом про смелость стало и не слышно,
Никто уже не выяснял, кто кого смелее и кто кого добрее,
Теперь было богатым стать престижно
И в расчётах быть циничней и умнее.
Проскакали годы, как шарик по рулетке,
Раздав кому объедки, а кому конфетки,
И левый беспредметный разговор
Переходит в застарелый спор.
И не важно, кто смелее, а кто злей,
И уже не спорят, кто богаче, а кто злей,
И они выспаривают истины вторичные —
У кого престижнее анализы больничные.
В чём подагра злее геморроя,
И почему всё обостряется после перепоя?
И как жить в этом мире продажном,
Им подскажут в суде арбитражном.
Намалевали на стене два красных мухомора —
Это вроде как дружеский шарж;
Они вначале испугались форс-мажора,
А сейчас опять готовы на демарш.
Когда тебе чего-то не хватает,
И уже не веришь ни клятвам, ни слезам,
А скорость времени тревожит и пугает,
И кто-то тебе скажет: оглянись по сторонам.
Когда не спится тёмными ночами
От осознания, что по чужим идёшь следам,
И ни во что не веришь, что не трогаешь руками,
И кто-то тебе скажет: посмотри по сторонам.
Когда противно руку протянуть,
И ничего уже не видишь по глазам,
И нет желанья в душу заглянуть,
И кто-то тебе скажет: оглянись по сторонам.
Когда бегаешь по замкнутой кривой
И вынужден платить по чужим долгам,
И уже вроде сам себе чужой,
И кто-то тебе скажет: оглянись по сторонам.
Когда-нибудь прозреешь и поймёшь,
Что жизнь — не то, когда ни вам, ни нам,
Восстанешь и своим путем пойдешь,
И кто-то тебе скажет: оглянись по сторонам.
Когда окажется, что жребий уже брошен,
И краток миг от повезёт — не повезёт,
А выбор глуп и не роскошен,
И тот кто-то чашу с ядом мимо пронесёт.
У неё были всякие поклонники:
На чёрных Мерседесах и Порше,
Приблатнённые и просто беззаконники —
Все те, которые живут на кураже.
Она была в эскорте продажных депутатов
И жила со старой лесбиянкой.
Её имела группа меценатов,
Где её хотели сделать нимфоманкой.
Она была в стриптизе на дальних берегах,
Её путали ремнями и разрывали рот.
Она всё потеряла, в том числе и страх,
А тут как будто замуж приглашает какой-то идиот.
Он был прикрыт непонятной хламидой,
И было видно, что всё время голодал.
Он её увидел где-то за витриной
И теперь неистово страдал.
Она не знает страха кулаков,
Но этот
