а она посылала корабли в страну Пунт за миртовыми деревьями.
Тутмос бредил славой, я ревновал ее к миртовым деревьям, а она сажала их перед своим храмом, и мир царствовал в мире.
— Недолго!— сказали сфинксы.
— Да, конечно,— сказал я,—
но и тогда,
когда рабыни натирали ее тело благовонным маслом,
а я стоял за колонной и смотрел, и тогда,
когда она вышла к народу в простом черном парике
с ниткой синих фаянсовых бус на шее, и тогда,
когда она стояла в храме, прижимая руки к груди,
и бритые головы жрецов поблескивали
во мраке, и тогда,
когда она с хохотом бегала по саду,
хватаясь за стволы пальм,
и я не мог поймать ее...
— Что же тогда?— спросили сфинксы.
— Так, ничего,— ответил я.—
Вчера я увидел ее в метро на эскалаторе, она подымалась, а я опускался.
Она была величава и прекрасна,
ее узкое платье не достигало колен —
такая уж нынче мода,—
и я побежал за ней
вверх по опускавшейся лестнице.
— Безнадежное дело!— сказали сфинксы.
— Да, конечно,— сказал я.
По Неве плывет буксир с зелеными огнями. Выхожу на мост
и кричу, сложив ладони рупором:
— Хатшепсут!
Это я!
Твой возлюбленный зодчий!
Та женщина
тогда была дорогой —
при нашем бездорожье это клад.
Та женщина была прямым шоссе, обсаженным прямыми тополями.
Та женщина меня бы завела в такую даль,
откуда возвращаться уж смысла нет.
Но странствия в ту пору меня не привлекали почему-то.
Ту женщину я недавно встретил.
Она превратилась в узкую тропинку, а тополя засохли.
Но тропинка
по-прежнему манит вдаль — поразительно!
ДАЛЬ
Тянет меня почему-то в эту даль.
И будто нет в ней
ничего особенного -
типичная же даль!
А тянет.
Ушел бы
и жил бы там, в дали.
Да все дела какие-то, все дела.
Смотрю в даль и вздыхаю.
Тянет меня
в эту банальную туманную будь она неладна!
даль,
ft
колокол
Бывает,
купаешься в озере и ни о чем не думаешь, а он
где-то за лесом, негромко так и будто смущаясь:
«Бом! Бом!»
И еще раз: +
«Бом! Бом!»
И еще разок:
«Бом! Бом!»
Все напоминает,
будто я и сам не помню.
Все остерегает,
будто я и сам не осторожен.
Все заботится обо мне,
будто я и сам о себе не позабочусь.
Но в общем-то он неплохой колокол, с красивым звуком.
Но в общем-то он отличный колокол,
с доброй душой. /
Но вообще-то он надежный колокол, с ним не пропадешь.
Признаться, мне повезло,
что у меня такой колокол. У многих
колокола гораздо хуже.
Џ
Я поднимаюсь на пятнадцатый этаж, гляжу оттуда на крыши домов и говорю торжественно:
— Человечество!
Я спускаюсь во двор,
гляжу на мальчишку, рисующего на заборе, и говорю со вздохом:
— Человечество!
Я разглядываю себя в зеркале, подмигиваю себе и говорю загадочно:
— Человечество!
Я ложусь спать, засыпаю, и вокруг меня
храпит и причмокивает во сне набегавшееся за день
Человечество.
Џ
ВЫСОКИЕ ДЕРЕВЬЯ
Протяни руку,
и на твою ладонь упадет дождевая капля.
Протяни руку,
и на твою ладонь сядет стрекоза,
большая зеленая стрекоза. Только протяни руку, и к тебе на ладонь спустится райская птица ослепительной красоты,
настоящая райская птица! Протяни же руку, чего ты стесняешься — ты же не нищий.
Постой минутку с протянутой рукой, и кто-то положит тебе на ладонь свое пылкое восторженное сердце.
А если положат камень, не обижайся,
будь великодушен.
* * *
Ее не поймешь.
То она прогуливается поодаль с черной сумочкой, в черных чулках и с белыми волосами до пояса.
То лежит в беспамятстве на операционном столе, и видно, как пульсирует ее сердце в кровавом отверстии.
То она пляшет до упаду на чьей-то свадьбе, и парни
пожирают ее глазами.
А то просто стоит передо мной спокойно и прямо, и в руке у нее красный пион.
Но всегда она чуть-чуть печальная радость человеческая.
* * *
Вкушая радость, будьте внимательны: она как лещ,
в ней много мелких костей.
Проглотив радость, запейте ее
стаканом легкой прозрачной грусти это полезно для пищеварения.
Немного погрустив,
снова принимайтесь за радость.
Не ленитесь радоваться, радуйтесь почаще.
Не стесняйтесь радоваться, радуйтесь откровенно.
Не опасайтесь радоваться, радуйтесь бесстрашно.
Глядя на вас, и все возрадуются.
V*
Был вечерний час с десяти до одиннадцати.
Ветра не было, были сумерки, было прохладно, была тишина.
Лишь внезапный грохот реактивного истребителя над самой головой (пролетел — и опять тишина).
Лишь гул товарного поезда вдалеке
(прошел — и опять тишина).
Лишь треск мотоцикла где-то за озером (проехал — и снова тихо).
Лишь глухой стук в левой части груди под ребрами
(он не смолкает ни на минуту).
Был обычный час жизни на пороге ночи.
Был необычный век, двадцатый по счету.
ОБИДЧИК
-г -W*
Обидели человека, несправедливо обидели.
— Где,
где обидели человека?
Кто,
кто посмел обидеть самого человека?
Никто его не обидел, никто.
Кто может его обидеть? Смешно!
Он сам кого хотите обидит.
Он сам обижает Землю и зверей на Земле.
Он сам себя глубоко обижает.
Обидит себя — и ходит расстроенный, обидит —
и ночами не спит, переживает.
Но не судите его, не судите.
Поймите человека — ему нелегко.
5 Г. Алексеев
65
НЕПОСЕДА
Поглядите, вон там,
по обочине шоссе, человек идет — машины его обгоняют — это он.
И там,
у мыса Желания, видите —
на снегу фигура темнеет — это тоже он.
И по Литейному мосту, наклонясь против ветра — плащ развевается,— тоже он идет.
Ему бы дома сидеть в тепле и уюте, ему бы чай пить
с брусничным вареньем, а он шатается где-то целыми днями,
а он бродит по свету до глубокой ночи.
С
Вон там,
на вершине Фудзиямы, видите — кто-то сидит.
Это же он!
зло
1
Вхожу в чертоги зла.
Здесь,
В горнице высокой, сидит девица-смерть с туманным рыбьим взором и вышивает шелком по холсту.
2
Есть мнение, что зло не существует, что зло — лишь сук на дереве добра,
на нем и вешаются все самоубийцы.
Но скалы зла
торчат из моря времени,
и птицы хищные
на них птенцов выводят.
3
А было так: маленькая собачонка бежала посреди улицы.
Брошенная,
потерявшая голову от горя,
она бежала прямо посреди улицы ей безразлично было, где бежать. И все силы зла,
все темные силы зла, все кровожадные силы зла взирали на собачонку, предвкушая ее скорую гибель.
Но трамваи тормозили, такси тормозили, грузовики тормозили.
И силы зла
морщились от досады.
Вот как это было.
ОБЛАКА
Поглядим на облака в разное время дня.
Вот утро.
На востоке появилось зловещей формы кучевое облако, у горизонта в отдаленье появилось угрюмое загадочное облако.
Вот полдень.
Видите — в зените проплывает надменное заносчивое облако, не торопясь, в зените проплывает самовлюбленное зазнавшееся облако.
Вот вечер.
По небу куда-то быстро движется одно-единственное маленькое облако, куда-то к югу очень быстро движется бесстрашное решительное облако.
Вот поздний вечер.
Поглядите — над закатом висит счастливое сияющее облако.
Как видите, в разное время дня облака ведут себя по-разному, и с этим приходится считаться.
Вот снова утро.
На востоке показалось бесформенное заспанное облако. Поздоровайтесь с ним!
џ џ џ
Движения его души
порою необъяснимы:
она бросается куда-то в сторону,
она делает зигзаги,
она выписывает петли
и долго кружится на одном месте.
Можно подумать,
что душа пьяна,
но она не выносит спиртного.
Можно предположить,
что душа что-то ищет,
но она ничего не потеряла.
Можно допустить,
что душа слегка помешалась,
но это маловероятно.
Порою кажется,
что его душа просто играет,
играет в игру,
которую сама придумала,
играет,
как играют дети.
Быть может, она еще ребенок, его душа?
