уже возле последнего вокзала,
опять душа становится невинной,
поскольку напрочь память отказала.
* * *
Весьма печальны ощущения
от вида сверстников моих:
их возрастные превращения
не огорчают только их.
* * *
Всю жизнь мою с утра и дотемна
я горблюсь над податливой бумагой;
отсутствие достойного ума
природа компенсирует отвагой.
* * *
Напрасно языком я не треплю,
мою горячность время не остудит:
ещё я с кем угодно пересплю,
пускай только никто меня не будит.
* * *
Во мне ещё мерцает Божья искра
и крепок ум, как мышцы у гимнаста,
я всё соображаю очень быстро,
но только, к сожалению, – не часто.
* * *
Был жуткий сон: почти что обнажён
и чувствуя себя в руках умелых,
лежу среди толпы прелестных жён –
врачей и медсестёр в халатах белых.
* * *
На пути к окончательной истине
мы не плачем, не стонем, не ноем;
наши зубы мы некогда чистили,
а теперь мы под краном их моем.
* * *
У всех сознательность растёт,
собака лает – ветер носит,
в российской жизни всё цветёт,
но крайне слабо плодоносит.
* * *
Хоть выжил ты, пройдя сквозь ад –
ещё года хрипишь угарно,
а как оглянешься назад –
зло было дьявольски бездарно.
* * *
Мне забавно жить на свете –
даже сидя дома:
в голове то свищет ветер,
то шуршит солома.
* * *
Всё, что имел, я сжёг дотла,
и дар шута исчез.
«Его печаль ещё светла?» –
спросил у беса бес.
* * *
Был молод я, чирикал чушь
и наподобие пичужек
порхал по веткам, пил из луж
и дефлорировал подружек.
* * *
Сегодня все надеются по-разному:
на Господа, на время, на авось,
а если доверяться только разуму,
намного тяжелей бы нам жилось.
* * *
Где души обитают в небесах?
Зачем вершится битва тьмы и света?
Кто стрелочник у стрелок на часах,
тот нам и объяснит однажды это.
* * *
Шуршанье шин во тьме слышней,
и жизнь во тьме видней былая;
я ночью думаю о ней,
за всё простить себя желая.
* * *
В кумирах и святынях разуверясь,
отчаявшись постигнуть и понять,
любую погубительную ересь
готовы мы восторженно принять.
* * *
Нас как бы днём работа ни ломала,
но к ночи отпущение дано;
в реальности свободы очень мало,
а в выпивке её полным-полно.
* * *
Хотя болит изношенное тело,
мне всё-таки неслыханно везёт:
моя душа настолько очерствела,
что совесть её больше не грызёт.
* * *
Я это давно от кого-то услышал,
и сам убедился не раз:
несчастья на нас насылаются свыше,
а счастье – зависит от нас.
* * *
Уже я в Израиле полностью, весь,
душой и умом совокупно,
исполнена смысла судьба моя здесь,
но это словам недоступно.
* * *
Я много в этой жизни понял важного,
угрюмы и черны мои зрачки,
но свято уважаю право каждого
на розовые мутные очки.
* * *
Мир катится у Бога под рукой,
наращивая кольца годовые,
покойники вкушают свой покой,
иллюзиями тешатся живые.
* * *
С момента, что за стол я сел с утра,
на третьем приблизительно часу,
я думаю всегда: а на хера
я эту околесицу несу?
* * *
Текут последние года,
и мне становится видней:
смерть не торопится туда,
где насмехаются над ней.
* * *
В мире этом, зыбком и суровом,
тихо мы бормочем как умеем:
лучше быть богатым и здоровым,
чем больным, и нищим, и евреем.
* * *
Евреи непрерывно что-то роют,
их замыслы и помыслы неясны,
и всякому заржавленному строю
они весьма поэтому опасны.
* * *
Горю стыдом со дня вчерашнего,
случился в разуме провал:
я долго, нудно и неряшливо
по пьяни душу раскрывал.
* * *
Забавно мне, что дух свободы
в России изредка витает,
но чуть подкормятся народы –
и он куда-то отлетает.
* * *
Глухое, тёмное, подвальное,
во мне есть чувство чисто личное:
мне одиночество буквальное
куда милее, чем публичное.
* * *
Обидно мне, что свежие звучания
про свет и тьму, про волю и неволю –
рождаются из долгого молчания,
а я всё время что-то балаболю.
* * *
Легко творит во мне вино
не ощущение, а знание,
что я не с веком заодно,
а с кем-то из ушедших ранее.
* * *
Весьма мне близок тот задор,
с каким старик воспламенившийся
несёт в запале дикий вздор,
когда-то в нём укоренившийся.
* * *
Стало от усталости мне грустно,
душу безнадёжно утомили
всюду перемешанные густо
запахи цветения и гнили.
* * *
Не сплю я от зова тлетворного,
бунтует мой разум пустой:
я принял пять рюмок снотворного,
и он возмечтал о шестой.
* * *
По части разных персей и ланит
немало было всяческого фарта;
теперь мой организм себя хранит
и ленью защищает от азарта.
* * *
Россия пусть не в трёх шагах,
но на пути к преображению:
сначала выветрится страх,
потом – покорство унижению.
* * *
Бог даровал мне ощущение
намного разума сильней:
во мне от жизни восхищение –
острей, чем ужас перед ней.
* * *
Когда я был весьма уже в летах,
душа сыскала чудное решение:
отчаявшись в надеждах и мечтах,
обрёл я в оптимизме утешение.
* * *
Заранее у Бога я прощения
просить остерегаюсь потому,
что многие в морали упущения
грехами не покажутся Ему.
* * *
Мелькает во мне понимания луч,
что, душам людей соприроден,
сам русский язык и велик, и могуч,
но редко правдив и свободен.
* * *
Жизнь моя – кромешная аскеза,
но беда – в ещё одной беде:
два уже сидят во мне протеза,
третий хорошо бы – знаю где.
* * *
Хоть не спешу я в мир иной,
но верю, страху вопреки,
что фарт о'клок наступит мой,
когда откину я коньки.
* * *
Я на два дня прервал гастроли,
я пил, кормился и читал,
и позабытый запах воли
меня блаженно пропитал.
* * *
Текущего времени узники,
мы все хорошо или плохо,
но пишем обрывки той музыки,
которой дышала эпоха.
* * *
У весьма различных мудрецов
я от темноты своей лечился,
выучился я в конце концов
вовсе не тому, чему учился.
* * *
Пророчества о завтрашней истории
нисколько не сбывались в результате:
история течёт по траектории,
которую не знает и Создатель.
* * *
Всё слышит чуткая душа:
иду налево и направо,
а на ушах моих лапша
висит раздольно и кудряво.
* * *
Любому мало-мальскому таланту,
какие ни споёт он вам напевы, –
художнику, поэту, музыканту –
не верьте, впечатлительные девы.
* * *
Ещё текут часы песочные,
я выжил, жив и не устал,
и только планы долгосрочные
теперь я строить перестал.
* * *
Мне судьба многократно дарила
приключения разных сортов,
я живу, не держась за перила,
и всегда наебнуться готов.
* * *
Забавно, что гипноз идей,
сердца и дух воспламеняющих,
не трогает умы людей,
гипноз умело применяющих.
* * *
Весьма смягчить надеюсь Бога,
когда придёт моя пора:
хоть я и пил безбожно много,
но пил – во здравие добра.
* * *
Трезвонит утренний будильник,
у дня – забот густой пунктир,
духовно-умственный светильник
вальяжно шаркает в сортир.
* * *
Душе моей страшней всего
в речах людей хмельных,
что все не любят никого
и каждый – остальных.
* * *
Брехню брехали брехуны,
а власть захватывали урки;
в итоге правят паханы
и приблатнённые придурки.
* * *
Сейчас, живя уже в халате,
я часто думаю о том,
на что я жизнь мою растратил
и чем я сделаюсь потом.
* * *
Сколько б мы о народе ни спорили,
чутче всех реагирует нос:
выход масс на арену истории
очень явственный запах принёс.
* * *
Легко скользит луна по глади вод,
ни звука не тревожит тишь рассветную;
похоже, наш пастух и кукловод
опять затеял пакость несусветную.
* * *
Забавы мне уже не по плечу,
природа гасит нас весьма искусно;
я праведную жизнь теперь влачу,
что стыдно, унизительно и грустно.
* * *
Мы все полны мотивов низких,
себя любимого любя,
но дивно мне, что страх за близких
сильнее страха за себя.
* * *
В российском сумрачном пейзаже
такая всем досталась доля,
такие ходят персонажи,
что жалко – умер Гоголь Коля.
* * *
На склоне лет нельзя резвиться –
ни в пиджаке, ни в неглиже:
душа ещё поёт, как птица,
но кости – ломкие уже.
* * *
Осудительность мне ненавистна,
