сейчас уже мало мне равных
в искусстве разлить на троих.
* * *
Немало проживя ночей и дней,
на лире я рассеянно бряцал,
и сроду я никчемности моей
не отрицал.
* * *
Люблю я память лет наивных,
эпоху клёкота петушьего,
когда ко мне от девок дивных
лилось обильно равнодушие.
* * *
Я часто думаю о смерти,
поскольку жизнь весьма ценю,
а смерть означена в десерте
земного нашего меню.
* * *
Не зря стучит моя клавиатура,
настанет час, неведомо какой,
и тихая чувствительная дура
заплачет над какой-нибудь строкой.
* * *
Печально покрутившись так и сяк,
я вижу сквозь магический кристалл,
что мой родник не полностью иссяк,
однако быть фонтаном перестал.
* * *
Настолько много мыльных пузырей
надули мы надеждами своими,
что где-то, очевидно, есть еврей,
который наши души лечит ими.
* * *
И вот я до чего за целый день
додумался своим умом невежды:
смирение и кротость – просто лень,
одетая в удобные одежды.
* * *
Читаю предпочтительно о древности
и в этом увлечении не каюсь;
от мерзких дуновений современности
я кашляю, чихаю и сморкаюсь.
* * *
Сболтнёшь по пьяни глупость ненароком –
смеются собутыльники над ней,
а утром просыпаешься пророком:
реальность оказалась не умней.
* * *
Я зэкам в лагере прошения
писал о пересмотре дел,
к литературе отношения
мой труд нисколько не имел.
Но я был счастлив.
* * *
В державе, где централен мавзолей, –
апатия, усталость, безразличие;
Россия нынче спит, и снится ей
недавнее зловещее величие.
* * *
Двух устремлений постоянство
хранит в себе людское племя:
страсть к одолению пространства
и страсть к покою в то же время.
* * *
Есть нечто – пока без названия,
но жжёт не слабее огня:
изжога от сока познания
весьма изнуряет меня.
* * *
Нисколько я не склонен к упованию,
что чем-то я иной меж божьих тварей,
однако к моему существованию
история – всего лишь комментарий.
* * *
Что осталось от разных возможностей?
Я уже не расстанусь с бумагой,
избегать буду жизненных сложностей
и беспечным не стану бродягой.
* * *
Всё мерзкое, больное и гнилое,
что было, ощущалось и текло, –
когда перемещается в былое,
то помнится душевно и тепло.
* * *
Пришёл я к горестному мнению
от наблюдений долгих лет:
вся сволочь склонна к единению,
а все порядочные – нет.
* * *
Мной выпито не больше, чем воспето,
скорее даже меньше, если честно,
однако длится жизнь, и неизвестно,
сколь часто она будет подогрета.
* * *
Судить народы я не призван,
хоть вижу мир почти что весь:
идеализм с идиотизмом –
кошмарно взрывчатая смесь.
* * *
Давно уже я чтению запойному
предался, бросив писчее перо,
и знаний накопил в себе, по-моему, –
огромное помойное ведро.
* * *
Душа пожизненный свой срок
во мне почти уже отбыла,
была гневлива, как пророк,
и терпелива, как кобыла.
* * *
Когда мы созреваем в ходе дней,
фильтрует нас невидимая сеть:
собой остаться можно (что трудней)
или сломать себя и преуспеть.
* * *
Когда-нибудь обсудят и философы
на вечном философском карнавале
влияние истории на способы,
которыми евреев убивали.
* * *
От жизни получая наслаждение
и помыслов исполненный дурных,
я свято соблюдал несоблюдение
всех заповедей – Божьих и земных.
* * *
Мой закат утешительно светел:
каждый вечер сижу я с женой
и наследство, которое детям,
пропиваю, покуда живой.
* * *
Смотря вокруг то мельком, то подробно,
вдоль жизни я бреду уже по краю;
стараюсь я писать правдоподобно,
поэтому охотно привираю.
* * *
Сидят мудрецы-аналитики,
и глазки моргают растерянно,
когда о российской политике
беседуют эти растения.
* * *
С тех пор, что сняты все препоны
и абсолютных нету истин,
весьма узорны выебоны
пера и кисти.
* * *
Течёт наш постепенный эпилог,
и больно всем, когда уходит каждый;
желание увидеться – залог
того, что снова встретимся однажды.
* * *
Только те, кто смогли и посмели
власть паскудную громко ругать,
лишь они, вольнодумцы, сумели
голой жопой ежа напугать.
* * *
Я остро ощущаю иногда
(в ровесниках я вижу это с нежностью),
что самые последние года
овеяны высокой безмятежностью.
* * *
Хвала Творцу, что девы сочные
собою красят наши дни –
и носят железы молочные
с большим достоинством они.
* * *
Божий мир хорош, конечно, очень,
но для счастья многое негоже;
впрочем, я сильнее озабочен
тем, что я себе не нравлюсь тоже.
* * *
Про мудрость преклонных годов,
про старческий разум пронзительный
наврал, не жалея трудов,
какой-то мудак омерзительный.
* * *
Белеет чистая страница
и манит с ней вступить в игру;
ещё мне многое приснится,
ещё немало я навру.
* * *
Страшней и горестней всего
из испытания дряхлением –
окостенение того,
что гордо названо мышлением.
* * *
Вижу некий жизненный курьёз,
как документальное кино:
те, кто принимал себя всерьёз, –
все уже несчастливы давно.
* * *
Жестоко всё устроено в природе:
мы жили, мы ругались, мы дружили,
а нынче все уходят и уходят,
а новые вокруг – уже чужие.
* * *
Рассудок мой не отдыхает:
я днём поспать имею свойство,
но и тогда он молча хает
всё мировое неустройство.
* * *
Я целый день прожил неверно –
я суетился и кишел,
и делового духа скверна
осела копотью в душе.
* * *
Пора, мой друг, пора, ничуть не рано,
ушли уже напор, накал и прыть,
стишки текут из некоего крана,
который надо вовремя закрыть.
* * *
Последние когда выходят в первые,
ломая все устои и опоры,
они тогда нахрапистые, нервные,
и видно, что бездарные и воры.
* * *
Хотел бы мыслить я логически,
но правит воля, мне чужая, –
стишки растут эпидемически,
друг друга смыслом заражая.
* * *
Когда, укрывшийся халатом,
я сладко сплю средь бела дня,
судьба, фортуна, рок и фатум
лелеют бережно меня.
* * *
Всё время, что я нежился в узилище
и видел сквозь решётку мир оттуда,
я думал: это лучшее училище
для тех, кто пессимист или зануда.
* * *
И я б молился, веря истово,
знал, почему и что грешно,
боялся помысла нечистого…
И Богу было бы смешно.
* * *
Мир изменился очень сильно,
в нём торжествуют ум и дух,
однако столь же изобильно
цветёт и множится лопух.
* * *
Я голым был, издавши первый крик,
умру зато в излюбленном халате
и, я надеюсь, – дома, где привык,
а не в больнично пахнущей палате.
* * *
Я ценю репутацию пьяницы,
потому что она худо-бедно
любопытным потомкам останется
как живая о предке легенда.
* * *
Был часто к риску я влеком,
ничуть не думая о выгоде,
и полным был я мудаком,
хотя вполне прилично выглядел.
* * *
Всё в мире этом туго скручено,
увязано и предназначено,
и если нами что получено,
то как-то нами же оплачено.
* * *
Удачу нам несёт обычно случай,
нам легче жить в наивной этой вере,
и, не боясь ползучих злополучий,
распахнуто мы держим наши двери.
* * *
Порядок в России сегодня пригодный,
чтоб жить интересно и вкусно,
великий, могучий, правдивый, свободный
держа за зубами искусно.
* * *
Я сколько ни шутил, но в самом деле
у Бога я в финансовой опале,
и рядом деньги как ни шелестели,
к моим рукам никак не прилипали.
* * *
От жутко воплотившейся утопии,
Россию поразившей безобразно,
во множестве родились её копии,
а стало быть, безумие заразно.
* * *
Нет, мы не случайно долго жили,
к поросли ушедших мы привиты,
время к нашим жизням доложили
те, кто были смолоду убиты.
* * *
Поскольку нам выпало счастье родиться
в кошмарной империи, канувшей в Лету,
по полному праву мы можем гордиться,
что мы пережили могильщицу эту.
* * *
Есть люди – кругозор их необъятен,
а мыслят они здраво и логично,
и мир вокруг им полностью понятен.
Зовут их идиотами обычно.
* * *
Конечно, так должно было случиться,
что острого лишусь однажды смысла:
усох мой уксус, выдохлась горчица,
шампанское от возраста прокисло.
* * *
Пласты культурных наслоений –
