Вран времени, лягушка от луны,
я буду жить, как волчья власть вины.
И если я, не «если» – я умру,
я ваших вервий – петли не урву.
Я варев с вами – не варил (о рвот!)
Не рвал серпом трахеи (для таблиц!)
Не я клеймил ваш безглагольный скот.
Не воровал я ваших варвариц.
Рожденный вами, вашим овощам
от счастья… – глобус бы не погубить!
Вы – сами! Я себя не обещал,
не клялся классам, что и мне – не быть.
Как играется в Риме? Я был там. О бабах – обман.
Нет печеных улиток. Нет Горького. Нет делегаций.
Помню, пили у Павла. Иоанн 23, Ватикан.
(Ватикан – их Исакий. Там – религия.
Будь деликатен.)
В Риме много хорошего. Не попадись на трюк
(попадаются только туристы): киносекс
с мертвецами.
Кьянти пьют со спагетти. Чиполлино не ешь —
это лук.
Боттичелли – художник. Муссолини – мерзавец.
Иностранцам – не верь. Шведам —
в первую очередь. Бар
выбирай хорошенько. Там ходит одна…
Швед-королева… со бзиком!
Будешь пить с ней, спроси ее в лоб: – Где борьба?
(Паспорт не проверяй. Узнаешь по бескозырке.)
Знай: ты – Воин Великой Державы. К тебе —
интерес.
Так что будь осмотрителен. Трать лишь
известные ссуды.
Заявляй в интервью без запинки о том,
где прогресс…
Знаешь сам… философствуй со скидкой, —
ведь все они —
зюйды!
Путешествуй пешком. Мил Милан. А Венеция —
это венец!
Опасайся Ломбардии. Избегай по возможности
оргий.
Во Флоренции – флора. На Капри —
святыня сердец:
посети, не раскаешься: там жил Горький.
Над Петербургом турецкое небо.
Над улицей Зодчего Росси – полумесяц и звезда.
Лая на лестнице нет. Естественно. Не сад Одиссея.
И не дворец девственниц (охи их охранять!).
Здесь балерины жили. Теперь не живут.
Контрапункты пуантов:
на цыпочках – я… цыц!.. по этажам.
Было! – о варвар! о Ева! – апостол аплодисментов!
Варвар, увы, вне «ура». Ева – не явь.
Концертам – конец.
Звякнул ключом (как волчица!).
Включил выключатель.
Дома. Сам – свой. Чары чернил, рыло – на лиру,
болван!
Том – «для потомства» (матом метафор!),
о соловей современности, трус и Тристан!
Что ж ты, ничтожество? – люди как люди,
солнце как солнце, кровь – это кровь,
лира есть лира, играй как играется пальчик,
хлеб твой так прост, соль так светла.
(Люди картофельной крови санкционируют солнце,
эмансипированное поднебесье – для всех,
игры лиризма – мультипликаций экраны,
хлеб соль да плюс балахон, – ты согласен? – О да.)
Что отреченье? Но рифмы – не речи.
Что ж от речей
отрекаться?
Отчаянье? – чаяний не было, отчаиваться —
от чего?
На электрической лестнице, на семьдесят третьей
ступеньке,
хоть на одно хотенье хоть на одно бормотанье
хоть на одну
сигарету,
– ОСТАВЬТЕ МЕНЯ…
Двадцать второго марта двадцатого века.
Улица Зодчего Росси. Воздушная кубатура двора.
Птички-типички. Песик-вопросик
(правдив Пудельяни!),
задние лапки, присел, – о оскверняет сквер!
Слева в окошках – либидо-балеринки.
(Танец туник Тициана!)
Справа в окошках – по семь сосисок в кастрюлях,
как в люстрах по семь свеч.
Небо – как Ньютон – своим пресловутым биномом
всё вечереет. Всё веществеет.
«Вечность вещает» ли – нам?
Немость не мне. Но я нем, я смотрю, окошко
в окошко…
Ясен язык мой. Но он одинок. Я говорю:
В корпусе цвета желе, моему параллельном,
точно таком же мартовском, как и моем,
денно горит, нощно горит! – в окошке
кляксой проклятья (клянусь!) – красный фонарь!
Кто ты, фонарь? То ли фотограф ты (фотопленку
тайную опускает в фиксаж (в фиксаж – тело мое!)).
То ли ты резидент за занавеской
законспирированный (Циклоп-телеглаз!).
Или ты электророза – опознавательный знак
экстра-эстета?
Или сигнал: в окно не выходить, пятый этаж…
(«Стоп, не оступись!»)
Кто ты – звезда Вифлеема? нимб Нибелунга?
фрукт фараона?
Лампа лучей инфракрасных? (Я не Аладдин!)
Череп мой, панцирь мой черепаший (маска мозга!),
слезы истерик (орда одиночеств), труд
(онанизма аз!) —
все профильтруете – спрутиков спермы,
коварство крови —
фильм лимфатический! – отдрессируете сердце
в дублях души!
Львиные ливни, волчья вечеря,
сомнамбулизм солнца,
денно и нощно, и было и есмь, и во веки веков, —
знай неизвестный: не в небе звездой возмездья, —
обыкновенность, окошко, – кара твоя —
красный фонарь!
