Камин
И в Коломенском осень…
Подобны бесплодным колосьям
Завитушки барокко, стремясь перейти в рококо.
Мы на них поглядим, ни о чем объясненья
не спросим.
Экспонат невредим, уцелеть удалось им.
Это так одиноко и так это все далеко.
Этих злаков не косим.
Упасло тебя небо,
И пильщик к тебе не суров,
Золоченое древо
В руках неживых мастеров,
Где на сучьях качаются, немо и жалобно плача,
Женогрудые птицы из рухнувших в бездну
миров…
Вот еще отстрелявшая пушка,
Вот маленький домик Петров,
Походящий на чью-то не очень роскошную
дачу…
Ну, и что же еще?
Лик святого суров;
Тень Рублева
И Врубель впридачу.
Ибо
Врубелем сделан вот этот камин.
Это — частный заказ. Для врача…
Что касается дат и имен — вы узнаете их
у всезнаек,
А сюжет — богатырь. Величайшая мощь
силача.
…Нет врача. И сейчас между тусклых керамик
и всяких музейных мозаик
Пасть камина пылает без дров, словно кровь
и огонь горяча.
…Нет врача. Нет больного. Осталась лишь
правда живая.
Разве этот камин обязательно надо топить?
О, рванись, дребезжа, запотелое тело
трамвая!
Много див ты хранишь, подмосковная даль
снеговая!
На черту горизонта, конечно, нельзя
наступить!
Ты жива,
Ты жива!
Не сожгли тебя пламень и лава,
Не засыпало пеплом, а только задело едва
Ты жива,
Как трава,
Увядать не имевшая права;
Будешь ты и в снегах
Зелена и поздней покрова.
И еще над могилой моей
Ты взойдешь, как посмертная слава.
И не будет меня —
Ты останешься вечно жива.
Говори не слова,
А в ответ лишь кивай величаво —
Улыбнись и кивни,
Чтоб замолкла пустая молва.
Ты жива,
Ты права,
Ты отрада моя и отрава,
Каждый час на земле —
Это час твоего торжества
Ты
Без меня —
Только дым без огня.
Ты
Без меня —
Это только одно
Блещущей цепи немое звено,
И не подымет, конечно, оно
Якорь, ушедший на самое дно.
Ты
Продолжалась бы после меня
Только бы разве, как ночь после дня,
С бледными
Звездами
Через окно.
Эхо мое!
Но, со мной заодно,
Ты повторяешь средь ночи и дня:
— Ты
Без меня —
Только дым без огня!
Сентябрь был добр к тебе, ко мне
Продукты падали в цене,
На рынках — масса овощей
И всяких сладостных вещей.
Богатствам нив
Устроив смотр,
Все оценив,
И щедр и бодр,
Сентябрь был мил, дудя в дуду
В саду, где лебедь на пруду.
Так пела ты, взглянув в упор
На дивный город с древних гор,
Где вечный кедр, ровесник недр.
Над миром ветви распростер.
Так много лет
Я не был тут,
Где птичий след,
Где пни цветут.
Мне целый век не удалось
Здесь побывать, где зреет гроздь.
Ты привела меня сюда,
Чтоб не исчезли без следа
Сто тысяч лет, сто тысяч зим,
Сто тысяч раз огонь и дым.
Здесь где-то встарь горел костер,
А старец ветви распростер,
Чтоб так стоять, объяв простор,
Над кручей гор — своих сестер.
А в городе, в тепле квартир
Осенний пир, осенний пир.
А мы — на Ленинских горах,
Откуда виден целый мир!
О чем клубится дым из труб?
О чем шумит балтийский дуб?
О чем хрустит корейский рис,
Грустит палермский кипарис?
О чем молчат Евфрат и Тигр,
О чем гудит ливанский кедр?
Прошел сентябрь, идет октябрь,
Идет октябрь, на бури щедр!
Написана книга,
И больше ни слова
Ты к ней не добавишь.
Ты к ней не припишешь
Ни слова —
Ни доброго и ни злого.
Но ты существуешь —
Ты видишь,
Ты слышишь.
И новое солнце встает на востоке,
На западе новое солнце садится,
И хочешь добавить ты новые строки,
Которым пришло уже время родиться.
И новые птицы поют по дубравам,
В полях поднимаются новые травы,
И хочешь добавить к написанным главам
Все новые главы, все новые главы.
И вовсе не хочешь ты точки поставить,
За дело берешься ты снова и снова.
Но нет, не дополнить, ничем не добавить!
Написана книга!
Пусть каждое слово
Становится даже и слишком понятно,
Но если ты сам ни единого мига
Не мыслишь, чтоб взять хоть бы слово
обратно,
То, значит, и вправду написана книга.
Никогда,
Никогда,
Никогда
Не бывало такого июля!
Никогда
Ни земля, ни вода,
Ни амбары, ни хлевы, ни ульи
Не бывали такими еще,
И таким никогда не бывало
Это солнце и так горячо
Толщу вечных мерзлот не гревало.
Не бывала
Вот так никогда
Степь в смерчи пылевые одета.
Ни в какие
Былые года
Не умело горячее лето
Так искусно над нами возвесть
Облаков вавилонские башни.
Но летит
Из Исландии весть:
Обнажились там старые пашни.
Лет семьсот под корой ледяной
Прозябали те земли незримо.
Жизнь вернул им не то чтобы зной,
А сырое дыханье Гольфстрима.
И теперь
Ото льда —
Ни следа,
Вековые разбиты оковы!
Вот и вздумай сказать:
Никогда,
Никогда не бывало такого!
Нет!
На склонах,
Где вечный был лед,
Снова будут пахать, будут сеять,
И когда это семя взойдет,
Будут перелопачивать, веять…
И дыхание талого льда
До меня долетает с заката.
Значит,
Нет
Никаких
Никогда,
Есть когда-нибудь
Или когда-то.
Это так!
Но какое-то но
Существует и существовало…
Знаю:
Скоро случиться должно —
Что еще никогда не бывало!
И снова
Мир
За что-то впал в немилость:
Промчался вихрь, напитан дымной пылью,
Как будто бы, поджав стальные крылья,
Какая-то промчалась эскадрилья
И, глухо взвыв, за горизонтом скрылась,
И рожь в полях коленопреклонилась,
Но распрямилась, хоть не без усилья,
И охнуло колосьев изобилье,
И равновесие
Восстановилось.
Ночные звуки —
вороватый свист,
щелчок железа,
краткий выхлоп газа
Вдруг перекрыло шелестенье вяза.
Мир листьев
Был огромен, густ и мглист.
Умы
Наволновались
Доотказа.
И месяц в вышине обозначал
Вселенной состояние такое,
Что даже крик внезапно прозвучал
Тревожным утверждением покоя —
В полузабвеньи кто-то закричал.
Пришел,
Пришел он,
Долгожданный срок.
На миг
Все успокоилось в природе,
Как будто тихий ангел на порог
Как говорили некогда в народе
Вступил…
И еле слышный ветерок
Чуть зазвенел
И замер,
Как курок…
Вот точно так же,
Как курок
На взводе!
