Всеволод Рождественский - Стихотворения

Весенние скованы лужи
Хрустящею кромкою льда.
Под ней, неподвластная стуже,
Спросонок бормочет вода.

Ей надо наружу пробиться,
Скакать и бежать во всю прыть
И елок нахмуренных лица
В своей синеве отразить…

А я и не думал, что где-то,
В глубинах души, в полусне,
С извечным предчувствием света
Журчит моя мысль о весне.

Не могут нависшие годы
Под сводом ее удержать,
Не может на зовы природы
Она не ответить опять.

Пусть будет, как прежде бывало,
Чтоб в этой подземной ночи,
Где холодом темень сковало,
На свет прорывались ключи!

Не ради богатства
Сгорала свеча,
Признавшая братство
Стиха и меча.

Для мира и боя
Точить острие —
Вот дело прямое,
Вот счастье ее.

Прими неизбежность
Законов земли,
И силу и нежность
В огне закали.

Пусть каждое слово —
То пламя, то лед —
Лишь с лука тугого
Уходит в полет!

Встречайте свежесть ледохода,
Какую щедро каждый год
Нам дарит невская погода
У голубых морских ворот!

Пускай апрельская прохлада
Ласкает сумрачный гранит
И в оголенных ветках сада
Лазурь отмытая сквозит.

Еще и лед стыдливо тает,
Еще и почки ждут во сне,
Но что-то всё же прорастает
В твоей безмолвной глубине.

Пора потерь и обещаний
И равновесья смутных сил,
Когда ты чувствуешь заране,
Что стал не тем, чем прежде был.

Неповторимые мгновенья!
Расстаться с ними не спеши,—
Туман и тихих льдин скольженье
В родстве с погодою души.

Порою, заставляя долго ждать,
Там, где-то в глубине воображенья,
Еще не зная, как себя назвать,
Сквозь немоту пыталось явью стать
Уже неумолкающее пенье.

А я следил, дыханье затаив,
Как медленно с души стекала вялость,
Как поднимался, рос немой прилив,
И в смутно прояснявшийся мотив
Волнение мое преображалось.

Но землю разрывающий росток
Искал пробиться к свету дня земного,
Во тьме он оставаться уж не мог
И торопил свой неизбежный срок,
Чтоб воплотиться в сказанное слово.

Опять над лесом просветлело…
Как из распахнутых ворот
Прорвалось, хлынуло, запело
Сиянье облачных высот.

Как будто там, где нет тумана,
Где торжествует синева,
Жизнь затопила невозбранно
Туч кучевые острова.

Доверься вестнице покоя,
Так нужного тебе и мне,
И подчинившей всё земное
Простой своей голубизне!

Принимай меня, светлая келья,
Где и стены, и звуки чисты,
Где справляют со мной новоселье
Птичье пенье, заря и цветы!

Как отшельник, хочу я покоя,
Чтобы жизнь была светом полна,
По душе мне безлюдье такое
И вошедшая в грудь тишина.

Но едва перевел я дыханье,
Затворился в пустой тишине,
Вижу — даже на миг расставанье
С шумом жизни мучительно мне.

Нет, покоя уже мне не надо.
Для чего этот замкнутый круг?
Я хочу беспредельного взгляда,
Жажды сердца и крепости рук.

На засыпающий мой сад,
Уже бормочущий невнятно,
Пролился наконец закат,
Разбрызгав огненные пятна.

Тянуло свежестью с низин,
И, истомившийся от зноя,
Еще сильней запах жасмин,
Ловя дыхание ночное.

День тает в чистой тишине
Без сожалений и тревоги…
Вот так же бы растаять мне
На роковом для всех пороге!

Шиповник комедий Шекспира
Приснился мне в майском цвету:
С рапирой скрестилась рапира
На спущенном с замка мосту.

Здесь лес, притворившийся сказкой,
Заставит блуждать неспроста,
Здесь ум, укрываясь под маской,
Звенит бубенцами шута.

Жизнь кажется вся маскарадом,
Где, в медленном танце кружа,
Загадка с влюбленностью рядом
Лукавит в обличье пажа.

Здесь можно в лицо рассмеяться,
Роняя записку из рук,
Шутя, не на шутку влюбляться,
Вступив в зачарованный круг.

Здесь девушек водит отвага
И женственность может сама
Пронзить в диалоге, как шпага,
Кирасу мужского ума.

Не нужен здесь довод рассудка
Тому, чья догадка остра.
Не знаешь, где кончится шутка,
Где правды начнется игра.

И, залитый солнечным светом,
Здесь зритель, хотя бы на миг,
Становится тоже поэтом
В запутанной пряже интриг.

Любовь, любовь — загадочное слово,
Кто мог бы до конца тебя понять?
Всегда во всем старо ты или ново,
Томленье духа ты иль благодать?

Невозвратимая себя утрата
Или обогащенье без конца?
Горячий день, какому нет заката,
Иль ночь, опустошившая сердца?

А может быть, ты лишь напоминанье
О том, что всех нас неизбежно ждет:
С природою, с беспамятством слиянье
И вечный мировой круговорот?

Есть странная мечта: себе построить дом
Из прожитых надежд, тревог и начинаний.
Пусть всё, что не сбылось, живет отныне в нем,
В таком вместительном из всех возможных зданий.

Не собираюсь там гостить на склоне дней.
Дверь будет на замке, окно закрыто ставней.
Лишь комната одна, что всех других скромней,
Останется беречь следы дороги давней.

Казалось бы, зачем и для чего хранить
Тот прах, которому не стать уже горящим,
Но разве никому не видимая нить
Не может связывать былое с настоящим?

И что-то шепчет мне: ты мир в себе растил,
Нельзя его терять, хоть сам ты — лишь мгновенье,
Пылинка малая бесчисленных светил,
Уже вошедшая в бессмертное круженье.

Я их пустил на волю. Пусть слова,
Как ласточки, купаются в полете,
Пусть манит их всё выше синева
В скольжении и легком повороте!

Их мир широк, и нет ему конца,
Они ныряют в счастье с головою,
А я гляжу со старого крыльца
С какой-то грустной радостью былою.

Завидую я юности их крыл,
Стремящейся к высотам ликованья,
Я ничего еще не позабыл
Из щедрой дани счастья и страданья.

Мне не узнать, чем кончится полет,
Но кто-нибудь, уже в иные годы,
Их ласточками снова назовет,
Предвестниками подлинной свободы.

Они и свеч не зажигали,
А в темной пропасти окна
На угасающей эмали
Всплывала ранняя луна.

Неразличимы были лица.
Она молчала у стола,
А он глядел на половицы,
Где между ними тень легла.

И было в этот мглистый вечер
С грядой осенних облаков
Для этой слишком поздней встречи
Уж никаких не нужно слов.

И не сближались больше руки,
Как в те далекие года,
И тень уже иной разлуки
Их разделяла навсегда…