Те просто на крылечке покурили.
Не сумев ни отселить, ни запугать,
Решили вылечить себя от геморроя,
И домишко с привидением задорого продать,
Благо от желающих не было отбоя.
Ошелушенный солнцем и ветрами
Стоял в болоте серый истукан,
Он на мир смотрел незрячими глазами
Ещё за тысячу лет до первых христиан.
Он никого не искал в пустоте,
Они сами себя являли,
Какие-то духи, как будто извне,
Умерших души искали.
К нему летом прилетали глухари
Теребить голубичные чёлки,
А зимой из стылой темноты
Заходили полярные волки.
Рядом с ним под ручку не гуляют,
Но когда горькая гонит беда,
О его глазах незрячих вспоминают
И пытаются искать нужные слова.
Истукан — не идол поклонения,
Он — знаменье человеческому роду.
Это история пленения и растления
Духа, потерявшего свободу.
Если в жизни выбора лишиться,
Каждый будет иноверец или враг.
И если ты не волен усомниться,
То, значит, проживаешь абы как.
Велико разнообразие миропроявления —
Нескончаемая цепь столетий и мгновений,
И у каждого из них свои предназначения —
Это бесконечное кино чувств и впечатлений.
Мелкой дробью бьют мелкую дичь,
Ей выносят приговор, празднично ликуя,
А кого-то на трибуне разбивает паралич:
Он очень страстно врал, на должность претендуя.
Один с протянутой рукой просит подаяния,
А если отказали, смачно плюнет вслед;
Другой на всех друзей дал показания,
Но только непонятно, почему запил поэт.
На тульском самоваре — хромовый сапог,
В таких, наверное, ходили в Голливуде
Он от барышни с обложки просто очумел,
А там явно пририсованные груди.
Раскурили трубку посланцы краснокожих,
А кто-то митингует, свесившись с балкона.
Он скрытно онанирует, глядя на прохожих,
У него такая самооборона.
Никто не жил на свете просто так,
Всех живущих греет белая звезда.
Ей всё равно — что гений, что батрак,
И только потому вращается Земля.
Он себе морду расхайдокал о линию трамвайную,
И на районе все углы пособирал.
Он ситуацию создал чрезвычайную,
И его милицейский наряд подобрал.
Его тащили под руки здоровые сержанты,
А он требовал ещё на посошок,
Но ему пообещали антидепрессанты
И сунули в ребро электрошок.
Он очнулся раком на кушетке,
Которая воняла дерматином и мочой,
На полу валялись какие-то объедки,
И сразу стало ясно, что он — антигерой.
Голова с трудом соображала,
В узкое окошко пробивался свет,
Где-то приблатнённая музыка играла
И тянуло дымом сигарет.
Быть может, он и есть трепещущая тварь,
Поэтому с пинка на шконку залетел.
А на улице сейчас палач-январь,
Где он бы через час и околел.
Сержанты дали рубль на трамвай
И, ничего не оформляя, выгнали домой:
Вот теперь иди и рассуждай,
Кому же, кроме них, он нужен был такой.
Кто-то верит, что оковы проржавели,
И притравы не кладут в капканы.
А кто не верит и ещё не сели,
В панике пакуют чемоданы.
Кому-то таракан вкусней конфетки,
А кому собака — лучший друг.
Вот тем уже отправили повестки,
А этих просто взяли на испуг.
Очень круто водку наперчили,
Чтоб вкушать её как наслажденья.
А те, кто маршруты себе прочертили,
Прячутся от смут и жаждут везенья.
Они на кофейной гуще ворожут,
Языком вылизывая страх,
Но убежать никуда не смогут,
Потому что смута в головах.
Но были те, кто закусили удила,
Ни в чём не ища снисхождений,
Для них по-другому вращалась Земля,
Без всяких на то объяснений.
На перекрёстах всегда сквозняки,
И смотреть не хочется в глаза.
Можешь никак себя не блюсти,
Только не сойди с ума.
Если бы «Титаник» не нырнул под воду,
Никто бы ничего о нём не знал,
А если бы с Невы крейсер не пальнул,
Никто бы равноправия так и не познал.
Плюньте трижды через левое плечо,
И вся нечисть кинется бежать.
А вы не залезайте очень высоко:
Оттуда можно кости не собрать.
Те, кто не доел, всегда без настроения,
А у тех, кто переел, чувства те же самые.
И лишь голодные не знают поражения,
Они неутомимы, злые и упрямые.
Никто не хочет ни отдать, ни поделиться,
Все хотят по-тихой отсидеться,
Но жизнь, она заставит шевелиться
И догола на холоде раздеться.
И кто поедет золото копать на Колыму,
А кто обобществится голым телом.
Мы бы снова выиграли войну
В том же самом ватнике замшелом.
Мы свои шансы не можем проиграть,
И пусть не все глотнули крови всласть,
Дайте нам напиться и вдоволь погулять,
И для нас станет родной любая власть.
Начинался наш роман бурно и слюняво,
Мы зажимались где только возможно,
И я ей объяснялся бестолково и коряво.
Всё было как-то очень суматошно.
