469. СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ БЕСЕДА
Осеннею порой среди аллей пустых
Две тени шли в мечтах о временах былых.
Глаза у них мертвы и губы онемели,
И тихий разговор был слышен еле-еле.
Осеннею порой среди аллей пустых
Две тени говорят о радостях былых.
«Ты помнишь наших душ минувшее пыланье?»
— «Но стоит ли будить о том воспоминанья?»
«Коль назовут меня, ты вздрогнешь ли в ответ?
Навек остался жить в твоих мечтах я?» — «Нет».
«Как были хороши те дни, когда тревожно
И радостно уста сближали мы!» — «Возможно».
«О, времена надежд и выси голубой!»
— «Надежд для нас уж нет, а в небе — мрак ночной…»
Так шли они вдвоем в мечтах, подобных бреду,
И только ночь одна их слушала беседу.
В июньских сумерках я побреду босой,
В колосьях путаясь, созревшими хлебами.
Мечтатель и босяк, обрызганный росой,
Я ветру дам играть своими волосами.
Ни слова я в себе, ни мысли не найду,
И лишь любовь в груди взойдет неудержимо.
Куда глаза глядят, бродягой я пойду
Сквозь весь цветущий мир, как с женщиной любимой.
В дырявом пиджаке, в карман засунув руки,
Как часто я шагал дорогою ночной,
При свете ярких звезд, о муза, спутник твой,
Себе любовные изобретая муки.
Единственных штанов протер я ветхий зад,
Как Мальчик-с-Пальчик брел, созвучья подбирая.
Была харчевней мне Медведица Большая,
Где звезды, юбками шурша, дразнили взгляд.
Я долго им внимал на камне придорожном,
Сентябрьская роса ложилась осторожно
На лоб мой свежестью крепчайшего вина.
В тиши теней ночных свершался поединок,
И, лирою прижав к груди полуботинок,
Резинки я щипал, тугие, как струна.
1
Не до серьезности, коль вам семнадцать лет!
Прекраснейший закат. Прочь пиво, лимонады,
Крикливое кафе и люстры резкий свет,—
Скорей в аллею лип, в дыхание прохлады!
О, этот запах лип в июльской тишине!
Ресниц коснулась ночь легко и молчаливо,
А грохот города чуть слышен в стороне,
И с ароматом лоз смешался запах пива.
2
Вот неба синего темнеющий клочок,
Сухого дерева очерченный ветвями,
Пронизан плохонькой звездою, чей глазок
Едва-едва дрожит и тает там, над нами.
Июль. Семнадцать лет. Теряешься в мечтах.
Ночь в голову твою шампанским ударяет,
Идешь ты как в бреду, и на твоих губах
Бесплотный поцелуй, как бабочка, порхает.
3
Ты робинзонствуешь, мечтой о море пьян,
И вдруг у фонаря, которым ветер машет,
Проходит девушка — какой прелестный стан! —
В тени воротничков ужасного папаши.
Но, так как для нее ты слишком простоват,
Простукав каблучком по эспланаде длинной,
Она через плечо бросает быстрый взгляд —
И на губах твоих смолкают каватины.
4
И ты уже влюблен, до августа влюблен,
Свои стихи, себя обрек на посмеянье.
Друзья покинули тебя, ты стал смешон…
Вдруг от нее самой получено посланье.
И ты спешишь в кафе, под яркий люстры свет,
Ты пива требуешь, ты цедишь лимонады…
Не до серьезности, коль вам семнадцать лет
И там, в аллеях лип, — дыхание прохлады.
473. МОЛОДАЯ ДЕВУШКА ГОВОРИТ…
Укроп сказал: «Он так влюблен!
На милость сердца сдался он,
И как его не полюбить?»
— «Укроп, укроп, не надо льстить!»
Господи, спаси мою душу!
Сказал шиповник: «Почему
Ты доверяешься ему?
Он может грубо оттолкнуть».
— «Шиповник, сердца не вернуть…»
Господи, спаси мою душу!
Шалфей сказал: «А милый твой
Целует губы у другой».
— «Шалфей, шалфей, не знаешь ты,
Как я храню его цветы…»
Господи, спаси мою душу!
1932
474–482. ИЗ СЕМИ КНИГ «СТАНСОВ»
1. «Не говори, что жизнь нам радует сердца…»
Не говори, что жизнь нам радует сердца.
Одним глупцам нужна подобной мысли малость.
Совсем не говори: в ней горе без конца —
Плохое мужество и ранняя усталость!
Нет, смейся, как весной деревья у ручья,
Плачь, как морской прибой, как низкой тучи слезы,
Вкуси все радости, всё горе бытия —
И молви: мир богат, но он лишь тень от грезы.
2. «В дни юности моей, возвышенная лира…»
В дни юности моей, возвышенная лира,
Как ручеек средь трав, не умолкала ты…
Теперь же, вестница неистового мира,
Тугой струною в кровь терзаешь мне персты.
Есть тишина озер, пронизанных лучами, —
В них птицы кружатся, и облака стоят,
Но бурные ручьи, стесненные камнями
На дне глухих пещер, прекрасней во сто крат!
3. «Гирлянды облаков синеющей пустыни…»
Гирлянды облаков синеющей пустыни,
Над желтой ширью нив, где колосится рожь,
Когда плывете вы в однообразной сини,
Лишь стаей парусов порой вас назовешь!
Снижаясь на луга, полны непостоянства,
Вы дышите грозой в отливах синевы,
И я лечу вам вслед, о лебеди пространства,
Минутный, как и вы, безвестный, как и вы.
4. «И прелесть летних дней, и майских роз цветенье…»
И прелесть летних дней, и майских роз цветенье
Уже души моей не веселят теперь.
Ты, Осень нежная, прощай! Без сожаленья,
Лишь постучит Зима, я ей открою дверь.
В дряхлеющем лесу топор и гроз порывы
Ломают дерева — им не подняться вновь.
Так и судьбой, чей суд зовем мы справедливым,
Повержены и честь, и слава, и любовь.
5. «Летите прочь, мечты, созданья горькой силы…»
Летите прочь, мечты, созданья горькой силы,
И гнева, и тоски,
Виденья памяти, что холодом могилы
Сдавили мне виски!
О, нежный мох тропы, скользящих вод журчанье,
Пещеры, голоса,
О, пенье птиц, ветров, ночных огней блужданье
И дикие леса!
Все насекомые, зверье, вся зелень года
В волненьях вековых!
Не отвергай меня, великая Природа,
Я здесь, у ног твоих…
6. «Заря, которая восходит над столицей…»
Заря, которая восходит над столицей,
Пророчит ясный день и тает над рекой.
Как я люблю следить за гордой вереницей
Деревьев города, обиженных судьбой!
Считая каждый миг и каждую ошибку
И не ища наград в обманчивой борьбе,
Я слышу на губах забытую улыбку.
Так легче мне идти к начертанной судьбе.
7. «У старой мельницы осеннею порою…»
У старой мельницы осеннею порою,
Когда усеет пруд опавшая листва,
А ветер будет выть над черною дырою,
Где онемевшие застыли жернова,
Я сяду на порог покинутого дома,
С плющом, взбегающим на дряхлое крыльцо, —
Пусть отражает гладь немого водоема
И солнца тусклый лик, и бледное лицо!
8. «О вечере морском я думаю в тоске…»
