Жак Ришпен
Я на песке пишу признанье,
Чтоб был, хоть знаком, сохранен,
Как вечное воспоминанье,
Здесь пережитый мною сон.
Я замечаю туч скопленье,
Мной пойманное на лету,
Чтоб сохранить изображенье,
Запечатлевшее мечту.
Для лиры с нежною душою
Надежный гроб я сколотил,
Чтоб унесла она с собою
Весь бред тех мест, где я любил.
Но всё проходит, гибнет вскоре:
С ветрами тучам не дружить,
Пески волною смоет море
И мне, как прежде, не любить!
На колесо взгляни. Вокруг оси оно
Вращается. Стиху вот так же суждено
Поставить в центре Мысль, чтоб во вращенье голом
Поэзия была ей должным ореолом.
Чтоб колесу себя рассыпать не пришлось,
Его от всех безумств удерживает ось.
Оно своей оси не может быть умнее.
Искусство подчинить должно себя Идее.
497. «Я слушаю шумы столицы…»
Я слушаю шумы столицы,
И, пленник глухой полутьмы,
Я вижу, как небо косится
На голые стены тюрьмы.
Дни тратятся даром, без цели,
И лампы порядочной нет,
Со мной в этой сумрачной келье
Лишь разум — немеркнущий свет.
Я пишу тебе из траншеи
В угасании летнего дня,
При закате, что, розовея,
Всё хранит еще отблеск огня,
Но, померкнув под гром батареи,
Уж не радует больше меня.
Хотел бы я иметь в дому своем
Жену с веселым сердцем и умом
И кошку, друга книг, в спокойном кабинете —
Вот спутники мои в пути земном,
Без них мне б не хотелось жить на свете!
Надув надменно грудь, павлин
Свой распускает хвост во всем параде.
Среди красавцев птиц — он властелин,
Когда его не видишь сзади.
На школьных тетрадях,
На партах и на деревьях,
На песке, на снегу
Я пишу твое имя.
На полях прочитанных книг,
На всех белых страницах,
На камне, на пепле остывшем
Я пишу твое имя.
На цветных иллюстрациях,
На оружии воинов,
На королевских коронах
Я пишу твое имя.
На джунглях, песках пустыни,
На гнездах и травах,
На отсветах детства
Я пишу твое имя.
На чуде ночного неба,
На хлебе нашем насущном,
На сменах года, покорных надежде,
Я пишу твое имя.
На всех обрывках лазури,
На солнечном тинном пруду,
На лунных живых озерах
Я пишу твое имя.
На лугах, на черте горизонта,
На птичьих крыльях
И на мелькании тени
Я пишу твое имя.
На каждом разливе зари,
На море и лодке рыбачьей,
На вершине безумной горы
Я пишу твое имя.
На пенной гряде облаков,
На каплях грозы,
На густом и бесцветном дожде
Я пишу твое имя.
На сверкающих образах,
На симфонии красок,
На правде, всем ясной,
Я пишу твое имя.
На оживленных тропинках,
На широких дорогах,
На площади людной
Я пишу твое имя.
На лампе, едва зажженной,
На лампе, которая гаснет,
На блоках зданий
Я пишу твое имя.
На разрезанном яблоке,
На зеркале моей спальни,
На опустевшей своей кровати
Я пишу твое имя.
На ушах моей собаки,
Всегда торчком стоящих,
И на лапах неуклюжих
Я пишу твое имя!
На созвучном мне теле,
На лице друзей, мне близких,
На каждой протянутой мне руке
Я пишу твое имя.
На пороге моей двери,
На вещах моего быта,
На священном пламени мысли
Я пишу твое имя.
На окне в неизведанный мир,
На губах с печатью вниманья,—
Много выше молчанья —
Я пишу твое имя.
На уже отслуживших убежищах,
На рухнувших моих надеждах,
На стенах моей тоски
Я пишу твое имя.
На отсутствии желаний,
На голом одиночестве,
На ступенях смерти
Я пишу твое имя.
На вернувшемся здоровье,
На исчезнувшей опасности,
На надежде без воспоминаний
Я пишу твое имя.
И во имя власти слова
Я вновь начинаю жизнь.
Я родился, чтобы узнать тебя
И чтобы тебя назвать —
Свобода!
502. СЕНА ВСТРЕЧАЕТ ПАРИЖ
Кто она,
Всегда в Париже моем,
Чья неустанно струится вода
И ускользает из глаз навсегда?
«Это — река!» —
Отвечает ребенок,
Вечный разгадыватель загадок,
С загоревшимся взглядом.
«Эта река называется Сеной,
И называется город Парижем,
И эта Сена совсем живая,
Потому что она то бежит, то идет,
И спешит, коль подходит вечер.
Весной она замирает и дремлет
И как зеркало смотрит на вас.
Плачет Сена, коль плачете вы,
И старается вас утешить улыбкой,
И трепещет от смеха, когда
Отражается в ней июньское солнце».
«Сена, — кот говорит, —
Это кошка, подружка моя,
Что мурлычет, ласкаясь.
Иль, быть может, то шустрая мышка,
Что играет со мной, ускользнув из лапок?»
«Сена — это красавица давних времен,
Сена — это плясунья ночных кабачков»,—
Говорит старик, поживший на свете,
Джентльмен нищеты,
И, следя за вскипающим следом
Шаланды, такой же старой, как и сам,
Вспоминает галантные призраки прошлого,
Милые сердцу тени шелками шуршащих времен.
«Сена, — так говорит человек рабочий,
Труженик вечный, чьи руки в поту и мозолях,—
Сена — это подобье завода,
Сена — это труд неустанный,
Вечный рычаг от истоков до устья,
Движущий бочки с вином, пшеницу и уголь,
Что приливают и снова отходят вместе с рекою,
Повинуясь капризным дыханиям Биржи.
Это — сокровище битых бутылок и банок,
Это — богатство железного ржавого лома,
Старых измятых железных кроватей,
Всё, что годится еще беднякам.
Сена —
Это фабрика, склад,
Даже когда она дышит прохладой,
Сена — всегда это Труд!»
«Сена — журчание песенки, чистый родник,
Голос ее — это юности светлой начало»,—
Девушка так бы сказала,
Девушка старых парижских кварталов,
И повторила б за нею другая,
Сердцем влюбленным теченье реки провожая.
«Сена!
Знаю ее, словно сам ее сделал! —
Скажет о ней кочегар речного буксира,
В зареве топки пропитан мазутом,
Солнцем и дымом. —
В голову блажь ей приходит порою
И называет она эту блажь — наводненьем.
К утру — глядишь — она дрыхнет, словно сурок,
И в те минуты — ровнее паркета,
Скромная, томная, властно-безгласно-опасная,
Льнущая в смутных мечтах к ступенькам крутым парапета.
Вот какая она —
Вечно-капризная, нежно-коварная,
Томно-ленивая, неблагодарная…
Вся ее жизнь — перед вами!»
«Сена — река, как другая любая река! —
Разочарованно скажет месье,
Корректный, пресыщенный,
Пастеризованный скептик речных пароходов,
Завсегдатай маршрутов туристских.—
Есть тут мосты, парапеты и доки,
В сточных клоаках утопленник всплывает — если
Только не труп какой-нибудь дохлой собаки.
Есть рыболовы с удилищем длинным,
Которые здесь ничего никогда не поймали…
Словом, река как река —
И я первый о ней сожалею…»
Слушает Сена всё это с улыбкой
И, напевая, вперед продолжает стремленье.
Да, река как река, как все эти реки другие,
То же теченье, такое же точно теченье,
Теченье, теченье,
Путь свой начавшее от ледников и потоков,
От подземных пещер, от снегов, что тают на солнце,
От облаков, уносимых ветрами.
Да, река как река, как другие все реки,
Гвадалквивир,
Амазонка иль Мозель,
Темза, Рейн или Нил.
Словно река, что зовется Любовью,
Сена поет каждой своею струей,
И звездной полночью вторит ей нежно
Млечных путей и созвездий серебряный голос,
Смешанный с гулом Парижа и лязгом железа.
Слушая нежный тот голос,
Красавицы Сены журчанье,
Ее голубиное воркованье,
Так говорит завсегдатай откосов прибрежных,
Парень-поденщик с причалов Райэ:
«Сена, река любви!»
В лодке качаясь, я слышу твой ласковый шепот,
Нет, ты не только река —
Ты сама Любовь для меня,
Моя Сена,
Мой праздник,
Мой мир целиком
И отдых всей моей жизни!
Лувр, Тюильри, Нотр-Дам,
Эйфеля башня и обелиск,
Лионский вокзал и другие вокзалы —
Вот мои замки Луары!
Сена, —
Ривьера моя.
Я ее турист неизменный,
Если порой она стонет,
Холодная, голая,
В страхе перед неведомым,
Было б нечестно мне вспоминать
Дни нищеты на ее берегах,
Дни отчаянья!
Всё в себе совмещает она —
И сказки фей, и кошмары.
Когда,
Здесь, под Новым Мостом,
Ветер задует свечу моей жизни,
Когда все земные покончу я счеты,
Когда наконец обрету я последний покой,
Там, в чертогах лежащих безмолвно рядами,
На кладбище Пер-Лашез,
Я улыбнусь и скажу:
«Была когда-то Сена,
Да, была, была…
Была когда-то Любовь,
Были радость и горе,
И были всё же минуты забвенья…
Была когда-то Сена,
И Жизнь когда-то была…»
