Геспериды или Творения человеческие и божественные - Роберт Геррик

Роз и других цветов собранье

Мне грезилось в моём мечтанье;

А заседал парламент сей

На девственной груди твоей,

Едва прикрытой белоснежным,

Полупрозрачным газом нежным.

Цветы, хоть спорили вначале,

Царицей розу всё ж избрали —

Но с тем условьем, что она

Быть фрейлиной твоей должна.

Пусть робость не удерживает вас:

Боязнь отказа хуже, чем отказ.

От стужи что меня спасёт?

Сковали сердце снег и лёд.

Как растопить их, ваш совет

Мне дайте, средств ужели нет?

Хоть пламя пей взамен вина…

Но если лишь любовь одна

Способна лёд во мне избыть —

То нет уж, лучше мёрзлым быть.

Горюешь ли о том, моя Перилла,

Что я день ото дня теряю силы?

Старею быстро, весь я ныне сед,

И скоро я покину этот свет;

Недолго ждать: настанет час печальный,

И примешь ты мой поцелуй прощальный.

Когда умру (о том просить дозволь),

Ты положи мои останки в соль,

Смажь миром руки, ноги, а потом,

Молю, накрой меня тем полотном,

В котором обо мне ты накануне

Всевышнего молила (видно, втуне).

Рыдая, проводи в последний путь,

В могилу примул кинуть не забудь;

И после поминай, а посему

Цветы носи к могильному холму, —

Мой призрак не появится тогда,

А хладным сном почиет навсегда.

Танцуй до жара, всё быстрей,

     Восторгом упоён;

Пусть пот польётся – не робей:

     Как масло розы он.

Тот фимиам не только твой,

     Он всем принадлежит:

Пусть сладкою летит волной

     Ко всем, кто здесь кружит.

Дарила так свой аромат

     Изида – стар и мал

Её касанию был рад:

     Любой благоухал.

В твоих чертах, когда я взглядом нежным

Их обхожу с вниманием прилежным,

Не вижу ни малейшего изъяна:

В тебе прекрасно всё и всё желанно;

И чем я дольше на тебя гляжу,

Причин любить тем больше нахожу.

Взойдёт измены семя – рви ростки:

Преступно их лелеять как цветки.

Две вещи для меня всего гнуснее:

Спесь бедняка и лживость богатея.

Помогите! к вам мой глас,

Чаровницы, – верю в вас;

Стар я – вышел, видно, срок

Делать то, что раньше мог.

Чтобы кровь зажечь, вполне

Ваших чар хватило б мне;

Разве нет уже пути

Прежний жар мне обрести?

Ведь известно, как Эсон

Стал в купальне вновь силён.

Дайте мне хоть оберег,

Чтоб вкусить любовных нег —

Да и вам чтоб в меру сил

Наслажденья я дарил.

Своей искусною иглой

     Пробитое стрелой

     Сердечко вышей; что ж,

Для сердца твоего такой

     Навряд стрелы найдёшь:

     Его ведь не пробьёшь.

Но всё же заверши сей труд,

     Чтоб тут

     Своё узреть

     Я сердце мог;

А твоему: какой в том прок —

     Болеть?

Страсть покуда не остыла,

Всё в возлюбленной мне мило:

Высока – по нраву мне,

Коротышка – рад вполне;

Нос велик? – коль я влюблён,

Для меня хорош и он;

Кривобока? Пусть и так,

Это, право же, пустяк;

Кто-то скажет – жуткий вид:

Щёки впали, глаз косит,

Рот слюняв и в нём видны

Зубы, угольно-черны,

Редок волос, наконец, —

Мне она как образец.

Коль ты умрёшь, Антея (так случится),

Недолго в скорби жизнь моя продлится;

Тебя сожгу я с ладаном, и твой

Священный прах вложу в сосуд златой;

Венцом из лавра я его укрою —

С твоею лентой, для меня святою,

И, к урне пав, умру я рядом с ней,

Навек оставив этот мир скорбей;

Так пядь земли укроет в горький час

Троих: мою поэзию и нас.

Рыдала вишня – от стыда,

     Что вишенки у ней

Не столь прекрасны, как уста

     У Джулии моей.

Я утешать красотку стал:

     Здесь слёзы не нужны,

Знай, милая, – рубин, коралл,

     И те восхищены.

Она тревожит душу в те мгновенья,

Когда она как вздох, как дуновенье.

Король – не мы: учён богами он;

А подданный, любой, – людьми учён.

     Вот ведь люд!

     Слова ждут:

Что же я доселе

     Не женат? —

     Всё жужжат,

Смертно надоели.

     Что ж, скажу:

     Дорожу

Тем, что я свободен,

     А ярем,

     Милый всем,

Для меня негоден.

Слетела Джулия с седла

(Быть может, неловка была),

Упала, платье задралось —

И прелесть ножек довелось

Коню увидеть; он, под стать

Ослице