Геспериды или Творения человеческие и божественные - Роберт Геррик

Сколь бычков богам ни жгите,

Вряд ли вы их усладите, —

Если жертвованье было

Без усердия и пыла.

Дела плохие, если ты бедняк:

Тебе – тощать, зато жиреет хряк.

Богач набьёт в свои мошны деньжищ,

А бедный так и будет гол и нищ.

Боги жертвы жечь велят,

Им приятен сей обряд:

Поклоненья им не надо —

Сладкий дым для них отрада.

Коль это мясо – дар богов,

Дымок я им отдать готов:

Он лёгок, с ними схож вполне;

Им – запах, а жаркое – мне.

Твой голос, серебристый, нежный, сладкий,

И дьявол сам, к тебе пройдя украдкой,

Всё слушал бы, немея в восхищенье

От чудных звуков лютни и от пенья.

При дивном пении твоём

Я забываю обо всём:

Блаженны звуки жадно пью,

И мнится мне, что я – в раю;

О, так прекрасен твой напев,

Что я хотел бы, умерев,

Не обратиться в хладный прах,

А лютней стать в твоих руках.

Всему готовит Время смерть и тленье;

Лес видит рост дерев и их паденье:

Дуб-исполин с его могучей кроной,

Диктатор гордый, венчанный короной

Лесного царства – простояв от века,

Падёт и без ударов дровосека.

Апрель – он первый в гости к нам —

Дождями стелет путь цветам;

Весёлый Май спешит вослед —

Нарядно, празднично одет;

Потом Июнь – чудесный вид! —

Он блеском первых двух затмит;

И всё ж Июль, когда придёт —

Он всех богатством превзойдёт.

Ты ходишь на Арго пустыней водной;

Удачен для тебя твой путь свободный;

И впредь не бойся, друг мой благородный:

Кто доблестен и чист душою, тот,

Под стать Улиссу, бурь и непогод

Не побоится и моря пройдёт.

Мне над тобой, ушедшей, слёзы лить,

И Бога о душе твоей молить;

Ещё скажу: прощай же, дорогая,

Мне ныне скорбь, тебе – блаженство рая.

Любовь пришла, во мне теперь —

Как пробралась, какая дверь

Открылась ей – глаза ли, уши;

Проникла, может, через душу?

И нынче что – разделена

И по частям во мне она;

Едина ли, душе под стать?

Но я одно могу сказать:

Когда расстаться час придёт,

Она из сердца упорхнёт.

Зачем мне сердце травишь, о, Антея?

(Стыдясь сказать, пишу – мне быть смелее

Велит любовь). Давай-ка целоваться:

Одно лобзанье, десять, после – двадцать,

До сотни, и до тысячи дойдём,

Продолжим – будет миллион потом;

Утроим и его; и, чтоб не ждать,

Откроем поцелуям счёт опять.

Смотреть на нас Эроту – наслажденье;

Но есть куда приятней представленье:

Все поцелуи, ласки, все дары

Для нас – лишь предварение игры;

Ну вот, краснею…. Как игра на деле

Зовётся – я скажу тебе в постели.

Вопрос мне был – скажи о том,

Где лал, что краше нет?

На губки Джулии перстом

Я указал в ответ.

Ещё спросили: всех белей,

Где жемчуга растут? —

Открой уста, шепнул я ей,

А всем сказал – вот тут.

Где нет согласья, там беда —

И разобщенье, и вражда;

Крушением мы назовём

Ведущий к гибели разлом.

Услышав нас, ты не презрел молений,

О, наш великий, наш вселенский гений!

С твоим приходом Запад, духом падший,

Вдове подобный, в горестях увядшей,

С невестой ныне схож иль с цветником,

Вновь оживлённым солнцем и дождём.

Теперь война, ужасная дотоль,

С тобой прекрасна, доблестный король!

Ты, лучший из монархов, в грозный час

Вселяешь храбрость и бесстрашье в нас;

И знаменья благи: вздымай свой стяг —

Где он подъят, повержен будет враг!

Уютно розам под батистом,

Как небеса, прозрачно-чистом;

Там царственно они лежат —

Попали словно в райский сад:

Роз не сыскать столь ароматных

И после ливней благодатных.

И влага, и тепло грудей

Прекрасной Джулии моей —

Для роз, как в дни весны, всё есть,

Чтоб им, не увядая, цвесть.

Проклятие разжегшим огнь войны:

Муж и жена теперь разлучены;

Карл – лучший муж; и (хоть пройди весь свет)

Супруги лучшей, чем Мария, нет;

Вы, как поток, разделены; но вас

Вновь вместе я узрю, настанет час.

И дуб-вещун нам говорит о том,

Что К. и М. в родной вернутся дом,

Недолго ждать нам; а случится это,

Да не забудут К. и М. поэта.

Мы по утрам в