Геспериды или Творения человеческие и божественные - Роберт Геррик

Будь бережлив, чтоб в нищету не впасть:

Опустошает к мелким тратам страсть.

Любовь есть круг, и он всегда в движенье:

В Бескрайности Любви его круженье.

Любимая близка – Эрот силён,

А далека – лежит недужный он.

Я – старый холостяк,

И дальше будет так;

Зачем бы мне жена?

Загнуться? – не нужна!

Но я решил – найду

Ту, с кем не пропаду

И кто мне ко двору:

Возьму себе сестру;

С ней целоваться рад

Я буду – но как брат.

Браслет прислала ароматный

Мне Джулия; сей дар приятный

Лобзаю я – в мечтах о той,

Чьей он надушен был рукой.

Антее туфельку шнурую

И ножку ей в подъём целую,

Хочу и выше… но – запрет:

Она краснеет, значит – «нет».

Не жемчуг, не букеты роз, —

Своей любимой я принёс

Колье с гагатом в этот раз;

Она примерила тотчас…

Был восхищён я: нежил взгляд

На белых персях мой гагат!

День нашего прощания придёт,

И я уйду в опасный свой поход —

Тогда пенатам истово молись,

Чтоб кораблю с реморой разойтись.

Те божества, что ведают морями

И властвуют на них над кораблями,

Спасут меня от смерти, коль сполна

Воздашь им: в жертву принесёшь вина.

Храня, мой друг, любовь в душе своей,

В разлуке слёзы обо мне не лей,

Но окажи, прошу, я милость эту:

Прижмись губами к моему портрету;

Останется тогда мой образ, знай,

С тобой навеки, Джулия. Прощай.

Почему цветок – «стенной»?

Сказ вам, девушки, такой:

Сей цветок во время оно

Был девицею влюблённой,

Но, к несчастью, заточённой

В мрачной башне – как Даная;

С милым встретиться желая,

Дева, не боясь нимало,

По стене спускаться стала;

Вдруг верёвка порвалась,

И девица сорвалась…

Видя гибель девы страстной,

Бог Эрот в цветок прекрасный

Превратил её – и он

Так «стенным» [1] и наречён.

Девы, что от страсти млели,

То краснели, то бледнели;

И поныне, став цветами,

Цвет меняют (гляньте сами).

Коришь, что не люблю тебя, что скуп

На ласки я, что не лобзаю губ,

Что мне, мол, при свиданье невдомёк,

Как прихотям твоим польстить бы мог.

Но знай, я вере следую своей —

Любовь чем незаметней, тем сильней.

Шумнее горесть малая; бочонок

Пустой, не полный, при ударе звонок.

Тиха морская глубь; а где ревёт

Речной поток, там нет высоких вод.

Безмолвствует любовь, когда сильна —

Тогда её бездонна глубина.

Не жди признаний: говорю я мало,

Но столь великой ты любви не знала.

Мне теперь не знать утех:

Потерял любовниц – всех;

Первой Джулия ушла,

Вслед – Сафо, что так мила!

После – нежная Антея

С кожей облака белее;

Не узрю Электру впредь,

Мирру, что любила петь,

И Коринну – та, ей-ей,

Всех других была мудрей,

И Периллу… – где они?

Настают печальны дни:

Безутешный Геррик вскоре,

Одинок, умрёт от горя.

Мне снилось, что Эрот ко мне пришёл

И стал хлестать прутами, гневен, зол;

Пруты из мирта нежны – но жесток

Был, нанося удары ими, бог;

Терпел я всё; и, жалостью смягчён,

Рубцы мне гладя, исцелил их он.

Так, жаля по-пчелиному, Эрот,

Чтоб раны нам лечить, дарует мёд.

Отросток мой (я видел сон)

Стал стебельком лозы; и он

Всё полз и полз неутомимо

К Люсии – к прелестям любимой.

Вот усики он распустил,

И ножки гладкие обвил,

Прильнул и к холмику девицы,

Объял живот и ягодицы;

К кудрям поднявшись, стебель мой

Украсил их своей листвой;

Люсия, новою красой

Сияя, так смотрелась мило,

Что даже Вакха бы пленила.

Спускаться стал – обвил и шею,

А там и руки вслед за нею;

И так всё бархатное тело

Девицы взял в полон умело;

И снова к холмику приник,

Прикрывшись листьями… – в сей миг

Истёк блаженством я; на том

Прервался сон; не стебельком

Уже я плоть свою нашёл —

То был, скорее, крепкий ствол.

Свободен я; уже моей свирели

Ты не услышишь жалобные трели;

Я кандалам златым теперь не рад,

Они меня отныне не прельстят:

Те, верно, любят рабские оковы,

Кто, сбросив их, опять надеть готовы.

Был я молод – стар сейчас,

Но задор мой не