Геспериды или Творения человеческие и божественные - Роберт Геррик

Я ночью крепко спал,

Когда незваный кто-то,

Гоня мой сон, вдруг стал

Стучать в мои ворота.

«Кто не даёт мне спать?» —

Я закричал сердито.

«Не бойся, я не тать,

Стучу, ведь дверь закрыта.

Я мальчик. Путь далёк,

Плутаю – ночь застала.

Открой, я весь продрог» —

Он повторял устало.

Что делать? Голос мил,

Дождь льёт; решил – поверю,

Свечу я засветил,

Спустился, отпер двери.

Увидел: лук при нём,

И крылья за спиною.

Дрожал он. «Быстро в дом, —

Я рек, – иди за мною».

Чтоб гостя обогреть,

Его подвёл я к печи

И стал ему тереть

Ладони, руки, плечи.

Согревшись, молвил он:

«Мой лук подмок, похоже,

Боюсь, что повреждён,

А ну проверю всё же».

Ошибся он, зане

Лук бил совсем не худо:

Стрелою сердце мне

Пронзил юнец-приблуда.

Потом, раскрыв крыла,

Смеялся надо мною:

«Прощай, не помни зла,

Но ты пропал, не скрою».

За то, что столько лет не мог прийти

Я к твоему пристанищу – прости;

Что я не лил в отчаянии слёз,

Обряды не свершал, не рвал волос —

Прости меня; не знал я, был в сомненье,

Нашёл ли здесь твой прах упокоенье,

А ныне знаю; на дары взгляни,

Те, что тебе принёс я, вот они

Перед тобою: кипарис, паслён,

Тис, сельдерей – ты будешь защищён;

Но долг ещё один немалый есть;

Я с тем пришёл, чтоб и его принесть:

Меня, пусть смертным, ты явил на свет;

Бессмертьем я воздам тебе в ответ —

Восстав из праха, до скончанья дней

Ты будешь жить в поэзии моей.

В её одежде беспорядок

Премил мне и для взора сладок:

Батист, что с плеч готов упасть,

Невольно разжигает страсть;

Корсаж прельщает, и немало,

Сквозь кружева блистая ало;

Скосился бант – он взгляд манит;

Манжета сбилась – дивный вид!

Вот юбка нижняя волною

Вдруг всколыхнулась предо мною;

Застёжка туфельки нескладно

Вдруг отошла… Взираю жадно:

Так обольстит меня едва ли

Наряд, точнейший до детали.

Коль имя при крещении бы мог

Тебе я дать, Невестой бы нарёк;

А то Стыдливой Музой стала б ты

Иль Музой Роз: невинны и чисты

Стихи твои; будь цензором Катон,

Не смог бы к ним придраться даже он.

Любовь мой перст ожгла огнём,

Но сердце устояло;

И это значило, что в нём

Для страсти места мало.

Почти я нынче не влюблён…

Но если жар вернётся,

Пусть лучше перст сожжёт мне он,

Чем к сердцу подберётся.

Прощай, Дин Борн! Мне никогда уж впредь

Бурливых, шумных вод твоих не зреть;

Камнями скован яростный твой бег;

Будь даже золотым твой скальный брег,

Серебряным – поток, я б и тогда

Был рад, что расстаёмся навсегда.

Твой путь скалист, и скальность узнаём

Мы даже в людях на пути твоём;

Обычаи, манеры! Я б назвал

Всех, кто живёт тут, поколеньем скал!

Неистовы, как море в шторм, они,

Грубы, крикливы, дикарям сродни…

Вернусь ли? С превращеньем (не скорей)

Брегов скалистых – в реки, рек – в людей.

Я б нынче мог

Отдать должок,

Бианка, – за лобзанье,

И был бы рад

Его стократ

Вернуть – потрафь желанью.

А молвишь: «Что?

Какие сто?

Мой поцелуй – дороже»,

Не возражу

И так скажу:

«Что ж, спорить мне негоже».

Не дремлет, ждёт

Удачи тот,

Кто беден годы кряду:

Себе не враг,

Почти за так

Он обретёт усладу.

О Джулия, как дивен облик твой!

Пленяешь ты небесной красотой.

В своём венце не королева ль ты?

В нём сплетены прекрасные цветы.

Вкруг шеи камни чудные блестят:

Рубины, жемчуга, алмазы в ряд.

Кольцо златое и резной браслет,

В лучах сверкая, сами дарят свет.

Меж персей, что как лебеди на вид,

Чаруют взгляд сапфир и хризолит.

О том же, что утаено от глаз,

Пусть знают халцедон, опал, топаз.

Не стих на камне —

Честь эта не нужна мне —

Вечнозелёный,

Пусть над могилой сонной

Священный лавр шумит своею кроной;

Со всех сторон

Пусть будет виден он;

Узрит любой,

Что сей хранитель мой —

Мне вековечный памятник живой.

Отыщется ли где герой,

Кто б пересёк простор морской

На гиппокампе – есть такой?

Кому под силу бури снесть,

И взглядом ярость волн известь,

Их усмирив, – храбрец ли есть?

Кто, мощен, не свернёт с пути,

Кто скалы может развести… —

То – я! До цели – мне дойти!