велся гон, затаилась, сосредоточилась на одной цели: осторожно прошмыгнуть между охотниками, поскольку позади нее загонщики подняли шум.
На стрелков неожиданно выскочил заяц, присел и оглянулся, прислушиваясь к шуму и крикам загонщиков.
Ферко покосился на агронома, тот сделал знак: не стоит. Заяц им сейчас не нужен. Зайцев можно будет настрелять после или в другой раз.
Заяц сел и запрядал ушами, словно раскладывал по полочкам, сортируя звуки, идущие с разных сторон.
— Кумекает, что к чему, — прошептал Ферко и улыбнулся добродушно, потому что заяц теперь перестал быть дичью, которую надо выслеживать, стрелять…
Загонщиков все еще не было слышно: агроном приучил своих людей гнать дичь по возможности без лишнего шума, лишь изредка постукивая по стволам деревьев. При таком загоне дичь не пугается, не пускается наутек сломя голову и не взмывает в воздух, а столь же неспешно — в темпе загонщиков — отступает в сторону, куда ее теснят. Фазаны поднимаются на крыло в самый последний момент — уже на опушке леса, а лисы, охваченные кольцом людей, долго рыскают внутри круга, пытаясь как-нибудь прорваться, зайцы, те бегут наугад, не выбирая направления, а кабанов — если поднимут с лежки — слышно издали по вызываемому их тяжелыми телами треску и шуму.
Но пока стояла полная тишина, и лишь иногда доносилось легкое отдаленное постукивание по стволам. Мысли агронома текли вразнобой, и вдруг он подумал: сколь редкостный, благословенный покой господствует в этом припорошенном снегом лесу и какой, должно быть, душераздирающий стон и скрежет стоит на Западе, над полями сражений… едкий запах йода и человеческого пота близ перевязочных пунктов, и мертвые остекленелыми глазами уставились в небо, потому что живые не успевают хоронить их.
По тишине, царившей в лесу, можно было подумать, что нет в нем ни людей, ни дичи. Ветви деревьев по временам беззвучно роняли снег; небо, хотя тонкая пленка облаков и закрывала солнце, было светлым, в низинах недвижно лежал туман, и отдаленное карканье вороны столь полно вписывалось в общий покой, что не трогало слуха.
Но вдруг за кустами негромко хрустнул сучок и агроном почти непроизвольно повернул дуло ружья на звук. Ферко стоял, как камень. Кусты шевельнулись, сквозь ветки просунулась бурая морда крупного кабана.
Ружье медленно повернулось, замерло, и тишину разорвал резкий, сухой щелчок.
— Наповал, — прошептал Ферко, а агроном перезарядил ружье.
Приближаясь с долины, неумолчно трещала сойка, вновь пронеслись синицы, и следом из низины глухо ударил выстрел дядюшки Райци.
Но вот из лесу показались загонщики.
— Взгляни, Ферко, что там с кабаном, — сказал агроном.
— Уложили наповал, — уверенно кивнул Ферко и стал продираться сквозь кусты. — Да вот, извольте взглянуть сами!
Подошли загонщики.
— Есть что?
— Сейчас проверим! — скупо бросил им агроном, и, когда они всем скопом продрались сквозь кусты, загонщик постарше снял шапку.
— Разрази меня гром!.. Да ведь это секач, центнера полтора в нем будет… никак не меньше.
— С самой осени повадились они ходить в кукурузу…
— Эй, ребята, а ну, подсоби! — кликнул старший загонщик тех, что еще только подходили, — втроем нам его с места не сдвинуть!
— Ну и здоровяк!
Загонщики подняли секача; пуля угодила ему под самое ухо, и от выстрела тот даже не дернулся — пал, как подкошенный.
— Нагулял он жирка… — ахнул один парнишка.
— Вот бы тебе таким быть, Пишта…
— Кто знает, может любушке тогда нравиться не будет, — подхватил шутку другой загонщик.
Тут подошел аптекарь в сопровождении Йошки и почтительно приподнял шляпу, поздравляя удачливого охотника.
— Рад за вас! А мы подстрелили лису и еще видели кулика, но далеко.
— От меня он тоже шел далековато, — вот я и промахнулся, — признался агроном.
Подоспел запыхавшийся Райци.
— Вот это добыча! — одобрительно крякнул он, осмотрев секача. — Еще несколько кабанов было в загоне, теперь они перешли на Горелую вырубку. Но одного подсвинка я сшиб. Шандор, — обратился он к пареньку-загонщику, — дуй живо в усадьбу, пусть дядя Варга отрядит повозку. Мы сделаем еще один гон. Время еще есть. А после погрузим кабанов на повозку. — Райци присел на складной охотничий стул. — Загонщикам придется сделать изрядный крюк. Лайош, — окликнул он одного из загонщиков, — вот тебе рог, дашь нам знать, когда двинетесь.
Загонщики скрылись, охотники не спеша расселись в кружок и заговорили вполголоса.
— Помози, — давал указания Райци, — поставь господина аптекаря около старой груши. Гон направят как раз туда. А вы, господин агроном, останетесь здесь, на своем прежнем месте, а я тоже вернусь туда, где стоял. Думал я расставить всех по-другому, да ветер повернул.
Ферко послюнявил палец и поднял в воздух.
— Северный… значит, ждать снега…
— Ну, пора и расходиться по местам, — поднялся Райци; агроном с Ферко снова остались одни.
В воздухе замельтешил редкий снег. Вскоре вдалеке заслышался охотничий рог.
Агроном огляделся: теперь гон шел с другой стороны, и ветер дул тоже оттуда, прямо в лицо охотникам, под напором его шелестел, шептался лес.
— Не спуститься ли пониже?
— Все равно, — Ферко пожал плечами. — Двадцать шагов туда или сюда — невелика разница, но, пожалуй, ниже будет потише, вон у тех кустов можжевельника… Но уж если опять на нас выскочит заяц, сделайте милость, не упустите. Почтмейстер интересовался, правда ли, что мы собираемся на охоту… да и начальник станции любопытствовал…
Гон был длинный и охотники еще не ждали зверя, как вдруг за кустами можжевельника мелькнуло что-то пламенно-рыжеватое и исчезло.
Охотники на миг оцепенели.
Уж не померещилось ли? Вокруг — никого, только ветер свободно гулял по склону холма, да не переставая кричала сойка.
Потом ружье агронома плавно повернулось в ту сторону, где снова мелькнуло что-то рыжее и грянул выстрел.
— Чисто сработано! — шепнул Ферко. — А мясо можно отдать почтмейстеру.
— Попал я?
— Видел только, как белое мелькнуло брюхо, когда она кувыркнулась от выстрела. Точно, лиса, и не маленькая… Может, лис.
И снова — тишина! Только дубы своим неумолчным шелестом будто хотели загладить, заставить забыть резкий хлопок выстрела, и вдруг из кустов на поляну выбежал заяц и в то же мгновение, сраженный, покатился кубарем.
— А этот кому же пойдет? Начальнику станции или почтмейстеру? — ухмыльнулся Ферко.
В стороне за кустами послышался треск поднятого на крыло фазана.
— Курочка, — сказал Ферко и тотчас же перебил себя: — Заяц!
Заяц пересекал просеку, когда дробь достала его, а всполошенная фазанья курочка пронеслась над самыми головами людей, которые в любом случае не тронули бы ее.
— Заяц — кому?
— Ветеринару!
— Ну, тогда больше не посылайте меня на почту… — усмехнулся Ферко.
Оба рассмеялись, хоть и беззвучно, а там, где смех, туда напрашивается и удача.
Косой полет низко над кронами деревьев — и почти
