«там». Над всей этой размытостью возвышается фигура правителя, вездесущая, словно Брахман. Может быть, кроме него и нет ничего? Ни нас, ни того, что мы привыкли считать реальностью? «Сатьям гьянам анантам Брахман». Безграничный правитель предстает в образах неисчислимых, смотрит с тысячи плакатов и миллиарда телеэкранов. Интеллигентное лицо, кустистые седые брови, аккуратно подстриженная борода. Плох он или хорош? На этот счет нет единого мнения.
В 2014 году он пришел к власти на волне борьбы с коррупцией; его антикоррупционная программа казалась глотком свежего воздуха после обрыдших лозунгов Партии конгресса. Но свободомыслящая Чару, которая голосовала за человека из народа три года назад, с тех пор кардинально изменила свое отношение к новому правителю:
— Он-то и есть самый главный коррупционер. Когда он правил Гуджаратом, у него хорошо получалось подтасовывать факты и давить оппозицию. Теперь на посту премьер-министра он занимается тем же самым. Все талдычат о росте экономики, но никакого роста ведь нет. Правительство наживается на том, что нефть в последнее время стала вдвое дешевле, а цены на бензин у нас остались такими же, как были пять лет назад. Какие реформы он провел за это время? Сделал он хоть что-нибудь из того, что обещал во время предвыборной кампании?
— О чем ты вообще говоришь? — бушевал в ответ Ариджит, у которого мы остановились в Канпуре. — Может, ты живешь в какой-то другой Индии, а? Может, ты, как наш Сандип, стала иностранкой и ничего не понимаешь в том, что у нас происходит? В той Индии, где живу я, за последние годы изменилось буквально все. У людей совсем другой уровень жизни. Таксисты, которые работают на «Убере» в Дели, получают до тысячи долларов в месяц! Глобализация экономики, рост среднего класса, развитие туризма — все это, между прочим, заслуги Моди. И электронная виза, которую он ввел, чтобы туристам и иностранным инвесторам проще было к нам приезжать. И программа перехода на безналичный расчет как способ заставить людей платить налоги. Моди изменил облик страны. В Дели наконец-то появилось метро, на улицах стало меньше попрошаек.
— Метро в Дели пустили еще до Моди, а попрошаек стало меньше, потому что их теперь ловят и сажают в тюрьму.
— И правильно делают.
Ариджит — тот самый университетский друг Сандипа, которому продали машину со скрученным одометром, — жил на окраине города, в трехэтажном особняке с террасой размером в треть футбольного поля. Многолюдный и малопримечательный Канпур находится на полпути из Агры в Варанаси — идеальный перевалочный пункт. Сандип позвонил Ариджиту с дороги, и тот сразу же предложил нам переночевать у него. Чару, которая не была до этого знакома с Ариджитом, засомневалась в уместности такой вписки. Однако Сандип поспешил развеять ее сомнения:
— Удобно, еще как удобно. Это же мой кореш, сосед по общежитию! Мы с ним были не разлей вода. Золотой человек, вот увидите! Он там в Канпуре теперь большая шишка, у него своя компания, что-то связанное с принтерами. У него дом — не дом, а дворец. Лучше, чем любой «Могол Шератон». Мы у него поужинаем, выпьем виски, отдохнем как следует, а завтра с утра пораньше двинемся в Варанаси.
— Но ведь мы с Алексом его совсем не знаем…
— Из-за чего ты так волнуешься, Чару? Ариджит — солидный человек.
Слово «солидный» и правда подходило Ариджиту. Солидным было все: его внешность, его баритон, его рукопожатие, его жена и две дочери (обе — студентки юридического факультета), интерьер их огромного дома. Не успели мы сесть за стол, как наш хозяин завел речь о процветании своего бизнеса. В течение вечера он не раз возвращался к этой теме. Ему не терпелось рассказать о своем взлете старому другу, а заодно и нам с Чару. Дела его шли так хорошо, как только возможно. Сообщая об этом, он ни в коем случае не хвастался. Наоборот, благодарил судьбу и своих подчиненных — лучших работников не найти! Он гордился ими, радовался успеху их предприятия и до сих пор не мог до конца поверить своему счастью. Все это звучало в общем солидно. Но что-то не сходилось — чем дальше, тем больше. Пока жена и дочери Ариджита занимались приготовлением ужина, мы пили виски на террасе, причем хозяин прикладывался к бутылке вдвое чаще гостей. Чем больше он пил, тем настойчивее заявлял о своем успехе и тем агрессивнее вел себя по отношению к Чару, называя ее то иностранкой, то хиппи, то еще чем-то столь же нелестно-нелепым. Он был поклонником Моди, Моди-бхактом [174], и не терпел иного мнения по этому вопросу.
Когда старшая дочь вышла на террасу, чтобы позвать всех к столу, Ариджит разом обмяк, позабыв о спорах, и его лицо озарилось бессмысленной улыбкой. Мы втащили его в гостиную, кое-как усадили за стол. Его опьянение перешло в следующую стадию: из солидного и малоприятного он превратился в доброго и глупого, без конца повторяющего одну и ту же шутку: «Я так рад, что вы пришли, потому что, если б не вы, моя жена никогда бы не приготовила такого вкусного ужина». Ни жена, ни дочери хозяина не сели с нами за стол. Они стояли по углам комнаты, как официанты в дорогом ресторане, стараясь не мозолить нам глаза и в то же время быть наготове, если что-нибудь понадобится. Как только Ариджит доел, они сгребли его в охапку и потащили в спальню. Было видно, что им не привыкать. Чару, заметно утомленная этим действом, тоже пожелала всем спокойной ночи и отправилась в отведенную ей комнату. Мы с Сандипом остались доедать и допивать остатки пиршества.
— Бедняга Ариджит, — сказал Сандип. — Я-то надеялся, что у него дела идут в гору.
— А разве это не так?
— Нет, конечно. Ты не просек? Его бизнес — полное фиаско.
— Откуда же тогда такой дом?
— От жены. Она из очень богатой семьи. В молодости Ариджит был писаным красавцем, а она дурнушка. В общем, он женился по расчету. Но он не всегда был таким, как сейчас. Когда мы с ним учились на физико-техническом, все думали, что он будет светочем науки. Да он и был им, только очень недолго. После выпуска рассудил, что физика — это неперспективно, и стал торговать шмотками. Потом занимался еще чем-то в том же духе. Сейчас вот продает картриджи для принтеров, но, насколько я понимаю, его компания вот-вот прогорит. Кроме того, он мне сказал, что его бывшая секретарша подала на него в суд за сексуальное домогательство. Все вкривь и вкось, короче. А
