как прошел первый шок завоевания, коренные народы восставали действительно часто, несмотря на жестокость, с которой их наказывали за каждую попытку бунта. Особенно интересно выглядит андское движение 1560-х годов – Таки Онкой: индейцы слышали зов старых богов и испытывали неконтролируемые приступы тряски и танца, подобно европейцам в пляске Святого Витта. Однако из сотен восстаний большинство были маломасштабными и изолированными и редко угрожали испанскому или португальскому правлению в целом. Исключением было восстание пуэбло в Нью-Мексико в 1680 году: этот народ более чем на десять лет изгнал со своей земли все испанское.
Регионом постоянных восстаний был и Юкатан на другом конце Мексики. В 1761 году юкатекский майя взял себе имя Канек (легендарный вождь коренных народов) и возглавил короткое, но значительное восстание. Меньше чем через год, однако, его схватили и казнили, разорвав на части.
Восстания против реформ Бурбонов, 1740–1780-е гг. Попытка Бурбонов ужесточить королевский контроль и извлечь из колоний бо́льшую прибыль вызвала закономерное сопротивление. В 1749 году восстали против монопольного контроля производители какао в Венесуэле. В 1765–1766‐х горожане Кито в Эквадоре подняли бунт против повышения налогов. Восстание комунерос в Новой Гранаде в 1781 году также началось из-за повышения налогов и новых ограничений на выращивание табака. Такие мятежи на короткое время объединяли людей разных каст, но ровно по той же причине эти союзы распадались за несколько недель. Кроме того, восстания были нацелены на конкретные меры, связанные с реформами, а не на испанское правление как таковое. Фактически повстанцы заявляли о своей верности Короне прямо в своих лозунгах: «Да здравствует король! Смерть плохому правительству!»
Киломбу и паленке, 1500–1888 гг. Мы уже встречались с великим бразильским киломбу (убежищем беглых рабов) под названием Пальмарес. Такие же убежища возникали в испанском Карибском море, где их называли паленке (это испанское слово описывает деревянный частокол – главное, а порой и единственное укрепление таких лагерей). Восстания рабов ради мести хозяевам случались гораздо реже, но могли вспыхнуть в любой момент.
Бразильские заговоры «по-французски», 1789 и 1798 гг. Первые попытки таких заговоров показали, что французские идеи работают и в Бразилии. В нескольких городах кружки смелых и отчаянных людей начали обсуждать новую политическую философию, привнесенную из Франции и США, – свержение монархий и образование республик. Одним из таких мест был город Ору-Прету, фактическая «рудничная столица» Бразилии. Заговор практически сразу раскрыли благодаря агентам, внедренным в философские кружки, участников быстро арестовали, и большинство из них – весьма состоятельные белые – были просто сосланы. Но один армейский офицер был публично казнен – мулат по прозвищу Тирадентис, «зубодер» (как можно понять, он подрабатывал, вырывая больные зубы). Сегодня Тирадентис – величайший патриот-мученик Бразилии.
Девять лет спустя в Баие был разоблачен похожий заговор во французском стиле, названный Восстанием портных (поскольку несколько заговорщиков занимались этим ремеслом). На этот раз большая часть заговорщиков были чернокожими или мулатами, что особенно пугало белую элиту.
Восстание Тупака Амару II, 1780–1783 гг. Его считают самым крупным из колониальных восстаний; оно потрясло Анды как никакое другое и вызвало волнения по всей Испанской Америке. Метис, назвавшийся инка Тупак Амару II, заявил о своем королевском происхождении. Не имело значения, в какой мере это могло быть правдой. Важным было само имя, которое он взял в память о Тупаке Амару I – лидере инкского сопротивления 1500-х годов. Первоначально восстание призывало к союзу между белыми, рожденными уже в Америке, метисами и коренными американцами против пенинсуларов – иберийских испанцев. Однако оно быстро вышло из-под контроля и как лесной пожар понеслось через высокие плато с многочисленным аборигенным населением на юг, в Верхнее Перу (современная Боливия). Там вспыхнуло другое, более стойкое восстание, которое возглавил человек, называвший себя Тупак Катари. Это восстание унесло, возможно, около 100 000 жизней, прежде чем окончательно угасло. Конечно, оно напугало перуанскую элиту и глубоко повлияло на ее поведение в грядущих войнах за независимость.
Борьба за независимость в Латинской Америке вспыхнула неожиданно и резко. Зловещие звоночки, конечно, были, но до начала XIX века самой замечательной чертой колониального правления по-прежнему была его стабильность. Во многом поэтому никто не предвидел приближающейся катастрофы, а когда она наступила, пришлось импровизировать. Казалось бы, те, кто находится у подножия иерархической лестницы, должны немедленно восстать, едва ослабеет европейский контроль. И кое-где это действительно произошло, например, на Гаити рабы под предводительством Туссен-Лувертюра в буквальном смысле захватили власть. Но в Испанской Америке и Бразилии результаты были более консервативными: в основном на вершине социальной иерархии остались белые, а чернокожие и коренные жители – внизу. С другой стороны, впервые войны за независимость привели к созданию в Латинской Америке дюжины конституционных республик. Можно сказать, что в этих войнах был нанесен смертельный удар кастовой системе, что принесло многим людям смешанной расы новый статус.
Боевые действия изменили Латинскую Америку и сами по себе. Многие цветные мужчины стали героями войны благодаря своей храбрости в бою. Но для победы требовалось нечто большее, чем только кровь и доблесть: чувство принадлежности и общие цели. Когда начались войны за независимость, современных наций Латинской Америки еще не существовало даже в несбыточных мечтах. Что могло быть общего между африканским рабом, говорящим на кечуа деревенским жителем, чистокровным испанцем-плантатором и ремесленником-метисом, кроме того, что все они родились (например) в вице-королевстве Перу? Очевидно, ничего, если не считать их всех подданными испанской Короны, которая относилась к ним как к разным подвидам людей. Таким образом лидеры патриотов столкнулись с серьезной проблемой. Им нужно было и самим представить себе новые нации, и заставить это сделать людей, у которых нет почти ничего общего. Образ должен был быть настолько ярким, чтобы люди предали своего короля, убивали и рисковали жизнью. Патриотическое видение войн за независимость привнесло в менталитет и политическую жизнь Латинской Америки элементы двух великих идей – либерализма и национализма.
Чтобы понять действия людей в кризисные 1808–1825 годы и увидеть, как быстро и неожиданно пришла независимость, как много и в то же время мало она изменила, мы должны проследить, как колониальное правление дестабилизировали события в Европе. Затем мы увидим, как отреагировали латиноамериканцы – у этой части истории несколько разных сюжетных линий, и центральные регионы, такие как Мексика и Перу, следовали одному образцу, а периферийные, такие как Венесуэла и Аргентина, – другому. Бразилия пошла третьим, своим собственным, весьма своеобразным путем. Эти извилистые тропы могут показаться нам сложными, но их нужно понимать, поскольку войны за независимость
