отбрасывают на историю Латинской Америки необыкновенно длинную тень.
Революция и война в Европе
В конце XVIII века американцы испанского происхождения пережили два изнурительных десятилетия под катастрофическим правлением Карла IV, изо всех сил уклонявшегося от своих обязанностей. Будучи полностью некомпетентным в государственных делах, он оставил управление страной министру, ненавидимому народом, и к тому же любовнику королевы. Скверное правление и весьма дорогостоящие войны привели к банкротству Испании, из-за чего министр повысил налоги и ввел ряд других неприятных практик: продажу высоких должностей (в итоге чего на руководящих постах оказались некомпетентные люди) и запрет на выкуп долгосрочных займов (что также не прибавило ему популярности). Хуже того, война с Англией, начавшаяся в 1796 году и растянувшаяся на все следующее десятилетие, означала соперничество с самым мощным в мире флотом, поскольку в те годы «Британия правила морями» [30]. Англичане разгромили испанскую армаду, и количество плаваний по Атлантике резко сократилось, что, в свою очередь, практически задушило колониальную торговлю. Американцы испанского происхождения наблюдали за всем этим с тревогой, но восставать не собирались. В конце концов, войны часто рождают в людях чувство преданности королю и стране. К тому же англичане были для испанцев заклятыми врагами, постоянно нападавшими на испано-американские корабли и порты. Ни Испания, ни Португалия не смогли избежать последствий Французской революции (1789–1799) и наполеоновских войн (1799–1815), охвативших в итоге всю Европу. Независимость Испанской Америки де факто началась в 1808 году, когда Наполеон взял в плен короля.
В Бразилии дела обстояли иначе. С XIV века Португалия поддерживала с Англией дружеские отношения, описанные в Виндзорском договоре 1386 года как «нерушимая, бессмертная, прочная, вечная, истинная дружба». Доминировала, конечно, Англия – союзник ценный, но требовательный. И даже с учетом этого союза Французская революция и наполеоновские войны положили начало независимости и в Бразилии.
Французские революционеры 1790-х годов бросили вызов самой идее монархии, основанной на божественном праве, казнив короля и королеву – Людовика XVI и Марию-Антуанетту. Они черпали вдохновение в доктрине интеллектуального пробуждения, называемого Просвещением, провозгласили «Свободу, Равенство и Братство», поставили под сомнение традиционную власть и изменили политический порядок. Они насмехались над глупостью королей, за счет происхождения обладающих незаслуженной властью. Революционеры выступали за народный суверенитет – право каждой нации самостоятельно определять, кто будет управлять ими в соответствии с письменной конституцией. Французы намеревались свергнуть и других европейских королей, чтобы и в их странах основать республики. Как ни удивительно, революционное кредо оправдывало военную агрессию, поскольку французские армии во главе с генералом, затем первым консулом и, наконец, императором Наполеоном Бонапартом начали «освобождать» другие страны, приводя их под французскую республиканскую руку. Испания и Португалия, конечно же, были в их числе.
Новая политическая идеология свободы и освобождения – либерализм – могла бы в равной мере похвастаться английским и французским происхождением. Гражданская война и революция в Англии XVII века закрепили принцип народного суверенитета в неписаной конституции: монархию Англия сохранила и по сей день, но ограниченную, подчиненную избираемой Палате общин. Ее новоизобретенный законодательный орган либералы считали голосом «народа». Англия выступила против радикализма Французской революции и возглавила борьбу с наполеоновской экспансией. Как мы увидим, это сблизило ее с антинаполеоновскими испанскими и португальскими патриотами в период независимости Латинской Америки. В общем, либерализм, пришедший из Франции или Англии, вдохновлял все стороны в наполеоновских войнах. Именно их влияние и последствия, в свою очередь, послужили толчком к независимости Латинской Америки, и все это под идеологическим знаменем народного суверенитета.
Наполеон вторгся в Португалию в конце 1807 года, после отказа закрыть порты и объявить войну старому союзнику – Англии. Королевская семья бежала в сопровождении блестящей свиты дворян и правительственных чиновников, толпы слуг и придворных – более 10 000 человек – всего за несколько часов до того, как войска Наполеона вошли в столицу, но успела вывезти казну. Флотилия доставила принца Жуана, регента при своей безумной матери, и саму королеву в Бразилию. На всем пути ее сопровождали британские военные корабли. Более десяти лет Жуан со своим двором оставался вне досягаемости, в Рио-де-Жанейро. Тем временем и испанский король Карл IV, и его наследник принц Фердинанд попали в руки Наполеона и были вынуждены отречься от притязаний на престол. Наполеон короновал своего брата Жозефа, и большинство испанцев и американцев испанского происхождения отказались это принять.
Одним из аспектов колониальной гегемонии было постепенное признание испанских и португальских монархов как законных правителей почти всеми жителями колоний. Корона обладала легитимностью: властью, побуждающей к повиновению. К 1810 году сформировался поразительный контраст. Португальская Корона была к Бразилии ближе, чем когда-либо, испанская же, узурпированная иностранцем, находилась от Испанской Америки невообразимо далеко. Дальнейшая история Бразилии показывает, как велико может быть значение королевского присутствия.
Двор Жуана в Рио-де-Жанейро стал политическим центром португалоязычного мира, и можно представить, как это радовало жителей Рио, всегда любивших роскошь. Тысячи богатых европейских придворных наводнили город, спровоцировав бум строительства и сферы услуг, от ливрейных конюшен до парикмахерских. На руку это было и бразильской элите, поскольку возможность сказать пару слов прямо на ухо королю буквально бесценна. И, конечно, падение колониальных торговых монополий пошло на пользу Бразилии в целом. Раньше вся бразильская торговля была связана только с Португалией, но теперь принц-регент Жуан позволил бразильцам торговать со всем миром, и импортные товары подешевели. Большинство торговых партнеров поначалу составляли британцы, которые настаивали на возобновлении открытой торговли сильнее всех прочих. Жуан любил Рио и наслаждался безмятежной дремотой в райском саду, пока корабли из Европы и Испанской Америки привозили вести об одном перевороте за другим.
Вскоре после бегства королевы и принца-регента, в 1808 году, в Португалии началось восстание против Наполеона. Действия португальских и испанских партизан, даже при поддержке британских войск, были невероятно хаотичными, и война затянулась на годы. В Испанской Америке тоже время от времени вспыхивали беспорядки. Тут и там провозглашалась независимость. Тем временем в Рио кипела жизнь, и в Бразилии царил мир. Какое бы социальное и экономическое давление ни возникло в колониальный период, как бы ни соперничали португальцы с бразильцами, к взрыву это не привело. Жуану настолько понравился Рио, что даже после того, как Наполеон потерпел окончательное поражение при Ватерлоо (1815), португальский король не поспешил обратно в Лиссабон.
Совершенно другое положение в эти же годы сложилось в Испанской Америке. Падение законной монархии потрясло ее жителей. Национальное правительство меж тем не исчезло: теперь оно называлось Верховной хунтой и состояло из представителей провинциальных групп сопротивления. Это правительство рассчитывало на поддержку американцев,
