четыре, пять…» – мысленно считал Николя шаги.
Дребезжащий звонок разорвал тишину гостиной, заставив броситься к телефонному аппарату.
– Алло! Алло! Слушаю вас, мсье Поль! А-а, Бернар… Да, я тоже рад был тебя видеть сегодня… Нет-нет, все в порядке… Да, конечно, я все понимаю… Ты же мой брат… Послушай, Бернар, не обижайся, но я жду очень важный звонок… Конечно, позвоню… Позднее… Пока.
«Один, два, три, четыре…» – снова отсчет шагов.
Только сейчас, пожалуй, впервые в жизни, Николя так остро почувствовал деление времени на мгновения.
«…пять, шесть…»
Еще два мгновения остались в прошлом, и на два мгновения стало ближе ожидаемое неизвестное.
«…одиннадцать, двенадцать, разворот… Так, наверное, считают последние, неизмеримо ценные секунды люди, осужденные на казнь, когда стоят на эшафоте, предощущая безразлично-холодное прикосновение ножа гильотины, которое неизбежно прервет их собственную, единственную, неповторимую, оказавшуюся столь неожиданно короткой жизнь, – подумал он. – Один, два, три…»
Телефонный звонок оцарапал слух.
– Слушаю вас, мсье Поль! – выдохнул Николя. – Только имейте в виду, я больше не буду ждать! Слышите, не бу-ду! – по слогам проговорил он. – Я немедленно выезжаю. Где Ирэн? В кафе?.. Да, я знаю это кафе. И что она там делает? Впрочем, глупый вопрос. Я выезжаю. Ждите меня у входа.
* * *
«Этот автомобиль совсем не едет! С такой скоростью впору сопровождать похоронные процессии! – раздраженно думал Николя, рассекая парижскую ночь. – Почему мсье Поль был взволнован? На него это совсем не похоже… Еще этот дождь…»
* * *
– Добрый вечер, мсье Поль! Я доехал даже быстрее, чем ожидал. Ирэн в кафе? – возбужденно спросил Николя, протягивая руку встречавшему его у входа пожилому сыщику. Обычно жизнерадостный и полный энтузиазма мсье Поль выглядел подавленным и растерянным.
– Видите ли, мсье граф… – почему-то указал глазами на понуро стоящего неподалеку без зонта пожилого мужчину, по лысой голове которого на намокшие обвислые усы стекали струйки воды. – Нет, пусть лучше Пьер расскажет. Он сотрудник моего сыскного бюро и все видел своими глазами.
– Понимаете, мсье граф! – срывающимся от волнения голосом, смахивая рукой текущую по лицу воду, начал Пьер. – Этого никто не ожидал. Она была такая веселая. Когда я ее сюда вез, все шутила со мной… Я и в кафе зашел вслед за мадам графиней… – замолчал, опустив голову.
– Что с Ирэн? – глухо, не узнав своего голоса, спросил Николя, боясь услышать то, во что никак невозможно поверить, цепляясь, как утопающий за соломинку, за мысль о том, что раз этого пока не сказали, может, ничего и не произошло. – Только не говорите мне, что она… – не смог выговорить страшное слово. – Да почему вы молчите? Что случилось, мсье Поль? – повернулся к сыщику. – Да говорите же, наконец! – почти прокричал он.
– Сожалею, мсье, – выдавил из себя сыщик.
– Она такая красивая… – добавил Пьер и опустил голову. – И веселая… С минуты на минуту приедет полиция. Я уже вызвал.
– Кто ее… убил? – с трудом выговорил Николя, почувствовав, как предательски ослабели ноги. – Серегин? – ухватился за плечо мсье Поля.
– Серегин не смог бы этого сделать. Он мертв, – уверенно ответил сыщик, подняв глаза.
– Тогда кто? Вы что, не знаете? – Голос Николя задрожал от бешенства, пальцы впились в плечо старого сыщика.
– Видите ли, мсье… – нерешительно начал тот.
– Проводите меня к ней, – все еще отказываясь верить, тихо приказал Николя.
– Вам лучше бы туда не ходить, мсье, – пробормотал Поль.
– Меня ждет жена! – упрямо сказал Николя, делая первый, самый трудный шаг.
Кафе встретило его перепуганными глазами официантов и поваров, жавшихся к стенам. На полу возле столика у окна, за колонной, раскрашенной под мрамор, закрытая с головой белоснежной скатертью с проступившим с левой стороны багровым пятном, лежала Ирэн. Рядом валялся револьвер. Николя, все еще надеясь на чудо, опустился на колени и медленно отогнул край скатерти… Лицо Ирэн с закрытыми глазами было красиво и спокойно, словно перед смертью она наконец смогла получить ответ на свой самый главный вопрос.
– Она умерла сразу. Выстрелила себе прямо в сердце, – донесся до него голос мсье Поля. – Я закрыл ей глаза… – будто оправдываясь, добавил он.
Из-под края скатерти выглядывала сжатая в кулак рука. Николя осторожно разжал пальцы. Старинный перстень в виде книги, еще хранивший остатки живого тепла, скатился ему на ладонь.
«Я еще не дочитала. Правда, осталась всего одна страница. Дочитаю – расскажу. Совсем скоро. Обещаю», – зазвучали в ушах слова, сказанные Ирэн утром. Сегодня утром…
Наклонился к лицу и почувствовал знакомый тонкий аромат, будто последний парижский вечер на прощание опрокинул на нее флакон русских духов. Или – духов? Кто разберется в этих русских ударениях…
– Почему?! – в полной тишине спросил Николя, оглядывая присутствующих мертвым взглядом. – Почему?!
– Я тут ни при чем! Отпустите меня! Слышите, не толкайте! Меня это не касается!
Суета и возня за спиной заставили Николя повернуть голову.
– Это официант, который обслуживал графиню, – хмуро пояснил Пьер, легонько подталкивая в спину упирающегося молодого человека. – Подойди, расскажи графу, что видел.
Николя с трудом поднялся с колен, тяжело опустился на плетеный стул и поднял глаза на официанта.
– Что видел, что видел… – недовольно пробормотал тот. – Видел, что и все… Ну, вошла мадам графиня в кафе. Села за этот столик, – указал рукой. – Я, мсье, сразу подошел! – пояснил торопливо, будто оправдываясь. – Придвинула пепельницу. Не эту. Другую… – проследил взгляд Николя. – Я два раза менял. Два раза! – показал на пальцах. – В той, что перед вами, последняя папироска, которую выкурила мадам.
Николя посмотрел на окурок со следами губной помады, раздавленный так безжалостно, будто курившая женщина хотела затушить свою боль об дно пепельницы.
– Заказала бокал красного вина, – продолжил рассказ официант. – Я, как обычно, предложил мадам свежую газету на русском языке. Графиня здесь всегда их читала. Она отказалась, а потом согласилась. Сначала спокойно читала, а потом вдруг начала смеяться. Да-да, смеяться! – повторил недоуменно. – О, как она смеялась, мсье! Как смеялась! Я давно не слышал такого смеха. Даже наш повар, – указал на высокого худощавого мужчину в белом колпаке, – услышав смех, выглянул из кухни… У нее были такие глаза, мсье! Полные слез… от смеха… Потом мадам вышла, извините, в туалетную комнату. Потом вернулась. Положила перед собой газету, выкурила папиросу, допила вино, рассчиталась по счету, чаевые дала такие щедрые, – закатил глаза к потолку, – снова развернула газету, будто прикрылась ею… И вдруг… этот ужасный выстрел… все его слышали, – официант обвел рукой присутствующих, – даже вот этот мсье, – указал на Пьера. – Он-то первый и подбежал к графине и потом скатертью ее прикрыл. Так что я здесь ни при чем, мсье. Совсем ни
