— Кого именно ты подозреваешь?
— Никого, царица. И я горячо надеюсь, что ошибся.
— Но если ты прав, отныне мне следует держать в тайне все намерения и планы.
— Да, никого не посвящай в них без крайней необходимости. И умоляю тебя, царица, не доверяй никому.
— А тебе я могу верить по-прежнему?
— Не знаю, можно ли теперь верить людям на слово. А кроме слова чести я ничего не могу тебе дать, Царица.
На защиту последних в Аварисе египетских гробниц, которым грозило разрушение, неожиданно встали самые слабые и беспомощные: одряхлевшие вдовцы и вдовицы. Отчаяние придало им сил. Все вместе они решились пойти во дворец к правителю и умолять его изменить решение.
Стражники оторопело смотрели, как толпа нищих немощных стариков и старух, убогих, едва бредущих, приблизилась к воротам дворца. Остановить их было нетрудно: путь старикам преградили двумя скрещенными копьями.
— Прочь отсюда! Немедленно разойдитесь по домам! — приказал им начальник стражи, родом из Анатолии.
Но с ним бесстрашно вступил в спор восьмидесятилетний калека, опирающийся на палку.
— Мы не дадим уничтожить наши гробницы! Там вечная обитель моей жены, моих родителей, моих дедов и прадедов. Там покоятся близкие и предки большинства жителей Авариса. Мирный сон мертвых — не помеха процветанию царства!
— Такова воля правителя.
Недовольные упорствовали. Ни слова не говоря, они сели у ворот на землю и приготовились ждать.
Перебить их всех до единого не составляло труда. Однако начальник стражи предпочел сначала доложить о них визирю.
— Старики и старухи? Кто бы мог подумать! — изумился Хамуди.
— Они не желают расходиться по домам. Требуют, чтобы их отвели к правителю.
— Вот дураки! Никак не уразумеют, что правитель не чета их прежнему фараону. Так что ж, они шумят, бесчинствуют?
— Нет, сидят молча. Как прикажете их казнить?
— Казнить… Нет, я приготовлю им кое-что получше казни. Передай госпоже Аберии, пусть явится ко мне. А я пока что попытаюсь добиться согласия правителя.
Госпожа Аберия предавалась любимейшему занятию. Широченными ладонями великанша душила живое существо. Правда, на этот раз у нее в руках билась лань, чье нежное мясо пойдет на стол правителю Апопи, а не знатная египтянка, ставшая при гиксосах рабыней. Душить женщин Аберии нравилось гораздо больше, и благодаря злющей жене правителя жертв ей хватало. Одни замирали от ужаса, другие пытались сопротивляться, но кончалось все одинаково. Апопи ценил в Аберии неутолимую жажду мести и мучительства. Ее чудовищная жестокость внушала дикий страх и учила побежденных смирению и рабской покорности.
— Великий визирь зовет тебя, поспеши, — сказал начальник стражи.
Аберия радостно затрепетала в предвкушении поживы. Она отлично знала, что Хамуди не станет тревожить ее зря. Видно, придумал что-нибудь и впрямь забавное. Поначалу она была явно разочарована.
— Ты предлагаешь мне возиться с этим старичьем?
— Тебе поручено наказать опасных мятежников, — отвечал Хамуди.
— Это они-то опасные? — Аберия так и покатилась со смеху.
— Опаснее, чем ты думаешь. Старики — разносчики вреднейших предрассудков, они смущают молодых и подзуживают их бунтовать. Вот почему необходимо очистить от них Аварис, как от заразы. Здесь им не место, пусть убираются куда подальше. И другим будет неповадно.
Тут госпожа Аберия взглянула на предложенное ей дело благосклоннее.
— Ия вольна поступать с ними как захочу? Не так ли?
— Слушай. Одно из наших военных поселений расположено близ Шарухена в Палестине. Место там сырое, болотистое. Отлично подойдет для сосланных бунтарей.
— Они просто поселятся вдали от столицы или им суждено встретить там свою смерть?
— Как захочешь, госпожа Аберия, на твое усмотрение.
Женщина-палач больше не жаловалась, что ей досталась слишком жалкая добыча.
— Ты прав, великий визирь. Это опасные преступники и предатели. Я воздам им по заслугам.
Стариков погнали на восток в сторону пустынь. Госпожа Аберия возлежала на роскошных носилках. Она понукала несчастных, заставляла их идти все быстрей и быстрей, не давая ни отдыха, ни воды больше трех раз в день.
Даже Аберию удивила выносливость престарелых египтян. Лишь немногие выбились из сил в самом начале пути, и, само собой, великанша с наслаждением их придушила. Всех убитых она бросила в пустыне на растерзание стервятникам и прочим падальщикам. Один попытался бежать, но его немедленно догнал и убил стражник-гиксос.
Остальные безропотно шли, хотя солнце нещадно палило.
Более крепкие поддерживали тех, кто послабей, всеми силами не давая им сдаться и погибнуть.
Некоторые умирали от разрыва сердца. Их не погребали, за них не молились богам, они так и оставались лежать там, где упали.
Стоило одному из стариков попросить еще глоток воды, как его забили до смерти. Уцелевшие не смели жаловаться и шли молча. Аберия радовалась их мучениям и мечтала, что еще не раз поведет в болота осужденных на смерть.
— Не отчаивайся, — подбадривал семидесятилетний старец свою сестру по несчастью. — Мой сын среди повстанцев. Он говорит, что царица Яххотеп повела свое войско к столице.
— Увы, ей не одержать победы.
— Что ты, она уже не раз побеждала гиксосов!
— Мы в Аварисе что-то не слыхали об этом, — не поверила женщина.
— Правитель сеет повсюду ложь. Но правды не утаишь! Фиванцы захватили Кусы и готовятся в поход против врага, засевшего в Дельте.
— Враг слишком силен. Боги отвернулись от нас.
— Нет, боги помогут нам, я уверен.
Старая вдова недоверчиво покачала головой, но все же передала шепотом новость другому спутнику. Тот шепнул ее на ухо женщине, идущей рядом с ним, и так понемногу все осужденные узнали, что фиванская царица не сложила оружия и борется за свободу Египта. Весть окрылила даже тех, кто совсем изнемог. Теперь долгий путь казался им не таким мучительным, несмотря на жару, жажду и укусы насекомых.
Шарухен был вторым по величине и значению укрепленным городом гиксосов после Авариса. С высоких башен крепости дозорные озирали окрестности и оживленную гавань. По первому же слову правителя из Шарухена могли выступить многочисленные отряды прекрасно вооруженных воинов, чтобы уничтожить в зародыше любую попытку восстания в Сирии и Палестине.
Согласно приказу Апопи, отсюда периодически совершались грабительские набеги на близлежащие селения, дабы жители пребывали в постоянном страхе и помнили, что власть правителя безжалостна и нерушима. Гиксосы угоняли весь скот, опустошали житницы, сжигали дома, насиловали женщин и превращали их в рабынь, забирая также себе в услужение и наиболее крепких детей. Подобные вылазки стали любимым развлечением воинов Шарухена. Помимо такой добычи, им перепадало немало провизии с грузовых судов, что приплывали в их гавань.
