его врасплох в городе. Она опять вытащила свой крошечный
квисл, многозначительно перекидывая отравленный кинжальчик между пальцами.
Тазар примирительно поднял ладонь. Он не собирался бросать вызов ни одной из них.
Аалийя поддержала это решение:
– Хоть принц и не семи пядей во лбу, он нам не враг.
Канте насупился, услышав подобные инсинуации, но понял, что лучше не протестовать.
– Нам очень многое предстоит обсудить, – продолжала Аалийя. – И в первую очередь то, что может оказаться куда как худшей напастью, чем любая империя или королевство.
Канте выпрямил спину:
– Значит, мы все-таки убедили тебя насчет обрушения луны?
Принцесса надменно махнула рукой на другого закованного в цепи мужчину.
– Это сделал ваш алхимик.
Подошел Рами, присоединившись к ним.
– Я помогу. Насколько могу. – Он оглядел Тазара с ног до головы, а затем повернулся к Аалийе: – Но с тобой мы тоже еще поговорим, сестричка… Обязательно поговорим!
Его перебил Фрелль, силясь встать в своих цепях:
– Если мы уходим, то надо поспешить.
Тазар кивнул:
– Он прав.
Звуки битвы снаружи стихли, но Тазар знал, что это надолго. Имперское подкрепление, наверняка уже снявшееся со взлетно-посадочных площадок, наверняка вскоре обрушится на них. Даже император Маккар был настолько в этом уверен, чтобы ожечь взглядом комнату.
– Это у вас не пройдет! – пригрозил он.
Прежде чем кто-либо успел ответить, Оракл вдруг тенью скользнул к императору и провел ему пальцем по щеке:
– Тс-с!
Напрягшись от этого прикосновения, Маккар отшатнулся. На миг его прошибла крупная дрожь, глаза закатились так, что показались белки́, а потом он рухнул на колени, оставшись в этой позе. Глаза у него вернулись на место, но когда император стал озираться по сторонам, на лице у него застыла маска замешательства.
– Да что это с тобой? – выкрикнул Рами.
* * *
Когда клашанский принц бросился к своему отцу, Канте остался стоять на коленях. От непрекращающегося водоворота событий у него закружилась голова. Шея уже болела от напряжения, вызванного попытками смотреть во все стороны одновременно.
Оракл перевел взгляд на Рами:
– Уверяю тебя, я не причинил ему никакого вреда – ну, по крайней мере, долговременного.
Рами склонился к отцу, но Маккар шарахнулся от него, словно не узнавая собственного сына.
Отступив от них, Оракл повернулся лицом к остальным:
– Как только что справедливо заметил ваш алхимик, у нас не так много времени. Я приложил огромные усилия, чтобы собрать вас всех в одном месте. И эти усилия не должны пропасть втуне.
Путаясь в цепях, Фрелль вскочил на ноги:
– Так это ты нас здесь собрал? Каким образом?
– Это было бы проще, если б все вы не вставляли мне палки в колеса, причем на каждом шагу. – Прорицатель указал на Канте и Аалийю: – Все, что от вас двоих требовалось, – это сочетаться законным браком, как и планировалось, а потом явиться сюда за предсказаниями, как и прочим высокопоставленным молодоженам. Неужели это было так трудно?
Канте недоуменно посмотрел на Аалийю.
– Мне пришлось действовать быстро. – Предсказатель махнул рукой в сторону его скованных цепями товарищей. – Я сильно рисковал, раскрыв ваше местонахождение в Мальгарде. А все для того, чтобы император доставил вас всех ко мне во дворец.
Пратик тоже поднялся на ноги:
– Но как ты узнал, что мы находимся…
Оракл проигнорировал его и ткнул пальцем в Тазара:
– И вот ты! Мне пришлось связаться с «Попранной Розой». Устроить так, чтобы Саймон подсунул тебе одно старое сообщение по вороньей почте, из которого следовало, что твоя драгоценная Аалийя приезжает в Мальгард.
От попыток понять этого кукловода у Канте опять закружилась голова.
– Так ты из «Попранной Розы»?
– Нет. Хотя я работал с ними в прошлом. Они часто служат мне глазами и ушами в отдаленных местах. Вместе мы много чего достигли.
– Тогда кто же ты? – спросил Фрелль.
Оракл положил руку себе на грудь.
– Можешь называть меня Тихан.
– Одно только имя вообще-то не объясняет, кто ты такой, – вызывающе заметил Канте, желая получить более ясный ответ.
– Пожалуй, ты прав. Наверное, будет лучше, если мы последуем примеру Шайн’ра и сбросим наши маски.
– Какие еще маски? – не понял Канте.
Оракл поднял руку. Согнув ее, провел сгибом локтя по лицу от лба до подбородка. И когда он это сделал, клашанское черное дерево будто стерлось, обнажив яркий блеск бронзы под ним.
– Я тот, кого вы тут пытались найти, – объяснил Оракл. – Спящий из Мальгарда.
Чтобы добраться до Пасти Мира, перво-наперво ты должен пережить ее Клыки. Да будет же сие достаточным предостереженьем!
Старинное пантеанское присловье 22-го ниссианского цикла
Никс уже едва противостояла шуму и гаму, поднятому теми, кто набился в рулевую рубку «Пустельги». Доносящиеся снаружи приглушенные крики и громкий перестук молотков в трюме тоже не давали как следует сосредоточиться. Все это обострило боль, скопившуюся где-то за глазами. Она лишь прищурилась, чтобы сморгнуть ее, решительно настроенная не уступать.
– Твой план – чистое безумие! – настаивал Грейлин, расхаживая перед штурвалом.
Остальные что-то пробормотали или буркнули в знак согласия. Облокотившийся на штурвальную стойку Дарант покачал головой. Обе его дочери сурово посматривали на нее. У Джейса, который обеими руками обхватил себя за грудь, глаза были огромными. Крайш сгорбился над судонаправительским столом, к которому была прикреплена нарисованная от руки карта Америлового моря. Над алхимиком склонялся Фенн, заглядывая ему через плечо.
Никс уже больше никого не слушала.
– Я все-таки отправлюсь туда! И ничто меня не остановит.
Она еще раз представила свою конечную цель. В голове вновь вспыхнула огненная карта предстоящего путешествия – ярко и настойчиво. Неотложность того, что предстояло сделать, так и стучала у нее в сердце, подпитываемая как ее собственным страхом, так и тем, что ей внедрили Сновидцы. И сейчас Никс это озвучила.
– Я потеряю Баашалийю, если буду ждать еще хотя бы один день! – настойчиво добавила она. – Я знаю это. А теперь мне пора.
Крайш оглянулся на нее через плечо.
– Никс, а стоит ли так сильно ради него рисковать? Я знаю, что Баашалийя тебе почти как брат и ты очень привязана к нему, но ставки гораздо выше – сама ведь это знаешь, это же было твое собственное видение.
Никс было трудно выразить словами то, что огнем выжигало ей сердце. Она уже успела с глазу на глаз рассказать Крайшу об их с Даалом общении со Сновидцами и о том, чем те с ними поделились, – даже об опасности, грозящей со стороны кого-то, подобного Шийе.
Никс посмотрела на бронзовую женщину, стоящую рядом с Райфом, и даже сейчас сумела возбудить в себе тот ужас, который вызывали у ошкапиров такие вот ожившие фигуры. Однако столь же сильно ощутила и стремление Сновидцев к тому, чтобы она спасла Баашалийю. Даал описывал ошкапиров как не привязанных ко времени, способных свободно перемещаться в нем и даже заглядывать в будущее. Предвидели ли они тот момент, когда Баашалийя тоже понадобится и что при этом он должен находиться рядом с ней?
«Или же то, что я чувствую, – это всего лишь отражение желания моего собственного сердца?»
Нельзя было сбрасывать со счетов и такую возможность.
И все же Никс продолжала:
– Крайш, ты упомянул о моем видении прошлым летом. Так вот, имейте все в виду – в том моем сне был и Баашалийя.
Она до сих пор могла в мельчайших подробностях припомнить тот ночной кошмар. Увиденное тогда укоренилось в ней столь же прочно, как и огненная карта Сновидцев. И теперь Никс вновь себе все это представила…
Она несется вверх по погруженному в темноту склону горы и останавливается на самой ее вершине. Оглядев себя, понимает, что она старше, выше ростом, покрыта шрамами, на левой руке недостает одного пальца.
Впереди – скопление фигур с татуировками на лицах, в залитых кровью рясах, стоящих вокруг алтаря, на котором бьется, брыкается огромное существо, порожденное тенями; крылья его прибиты железом к камню.
Она вскидывает руки вверх и хлопает в ладоши, с ее уст срываются чуждые для нее слова, заканчивающиеся именем:
– Баашалийя!
С этим
