Валуев прошел в комнату, где находился Сорокин.
— Ваша просьба об установлении радиосвязи с вашим разведцентром принята, — спокойно сказал Валуев.
— Благодарю. Я сделаю все, клянусь, я не допущу ни одной ошибки, — взволнованно ответил Сорокин.
Из штаба пограничною отряда выехали рано — надо было за три часа проехать свыше 100 километров, выбрать место для радиосеанеа, развернуть радиостанцию.
Автомашины миновали город рыбаков, красиво раскинувшийся на склонах сопки, не останавливаясь, поехали дальше, на юг. По пути попадались небольшие рыбацкие поселки, расположенные в распадках сопок.
Кортеж остановился. На верхушке сопки нашли удобную полянку. Сорокин и Павлов приступили к развертыванию радиостанции: распаковали рацию, подключили батареи, раскинули на деревьях антенну. Без выхода в эфир опробовали радиостанцию — все в порядке. Теперь надо было сделать самое главное — подготовить радиограмму, которая могла бы объяснить причины молчания Сорокина за прошедший день.
— Федор Васильевич, какую бы вы направили радиограмму, если бы по разным причинам, же связанным с задержанием пограничниками, не смогли в течение суток связаться с «центром»? — спросил Валуев Сорокина.
— Я долго думал об этом. Я бы дал короткую и спокойную шифрограмму о том, что во время утреннего сеанса просто не смог выйти в эфир, не объясняя при этом, почему именно не сумел это сделать. Коротко объяснить трудно, а длинные объяснения вызовут подозрения.
— Мы согласны, — подумав и обменявшись мнением с Павловым, ответил Валуев. — Скажете, что наметили план добычи документов. Не надо создавать у ваших «друзей» впечатления, что все у вас получается просто.
Радиограмма получилась такая:
«Утром связаться не мог. Вечером выходил на связь, но вас не услышал. Обдумал, как и где добыть документы. Все в порядке».
Вместе с Павловым зашифровали и в установленное время вышли в эфир. В течение 30 секунд — так было обусловлено — Сорокин посылал свои позывные, после чего переключил рацию на прием.
В эфире царило молчание. Через положенное время снова вышел с позывными — в ответ опять последовало молчание. Так повторяли несколько раз, и «центр» не дал в ответ никаких сигналов. В чем дело? Может быть, рация неисправна? Может быть, произошел обрыв антенны? Внимательно осмотрели рацию и антенну — все в полном порядке.
— Так что же происходит?
— Меня проверяют, — сказал Сорокин. — Очевидно, изучают мои позывные, ищут среди них сигнал провала.
— Пусть проверяют. Поскольку время сеанса истекло, — как вы нам рассказали, — выходить в эфир больше не следует. Надо свертывать рацию. Вечером выйдем на связь снова, с другим текстом. Не найдя сигнала провала, «центр» должен принять нашу радиограмму.
— Наверняка примут, — откликнулся Сорокин, — хотя проверка на этом не закончится.
Стали обдумывать вечернюю радиограмму. Решили, что Сорокин должен успокоить своих бывших шефов коротким сообщением о ходе выполнения задания по добыче документов. Главное — выдержать проверку. Надо быть предельно внимательным, не пропустить ни одного условного знака, ни одного требования «центра», показать, что Сорокин не находится под контролем. Нужно ответить на все вопросы так, чтобы рассеялись все подозрения.
Время тянулось медленно. Наконец солнце пошло к горизонту. Павлов и Сорокин развернули радиостанцию, тщательно проверили ее. Сорокин настроился на Токио, сверил свои часы — график радиосеансов был составлен по токийскому времени. Точно по расписанию дал в эфир позывные и перешел на прием. Все услышали позывные «центра».
— Есть! Связь налажена! — почти крикнул Сорокин. Павлов молча положил руку на его плечо, призывая не горячиться.
— Нас плохо слышат, предлагают перейти на другую волну, — уже спокойно проговорил Сорокин. — Проверка началась.
Когда Сорокин перешел на запасную волну, показывая этим, что он не под контролем, «центр» потребовал вернуться на первую волну, затем снова на запасную. Только после этого «центр» дал сигнал к приему от Сорокина радиограммы.
Сорокин четко посылал в эфир цифру за цифрой азбуки Морзе. Лицо его было напряжено, но спокойно. Натренированные пальцы уверенно, без дрожи лежали на ключе передатчика. Валуев и Павлов с удовлетворенном переглянулись. Наконец, Сорокин передал последнюю точку и оторвал взгляд от рации.
— Все, — сказал он и тут же весь превратился в слух, ожидая сообщения из разведцентра.
Радист приказал подождать двадцать минут. Этого времени достаточно для расшифровки радиограммы и анализа сообщения.
— Сейчас на той стороне собрался, наверное, консилиум. Пытаются обнаружить в тексте знаки провала. — Сорокин закурил сигарету, глубоко затянулся и с шумом выдохнул из себя дым.
— Спокойствие и еще раз спокойствие, — сказал Валуев.
— Со мной должен держать связь Билл. Сейчас на ключе работал другой, незнакомый мне радист. Это тоже проверка. Если ответ передаст не Билл, значит, подозрение еще не снято. Чтобы доказать, что я не под контролем, в следующей радиограмме я обязательно должен попросить работать со мной Билла.
— Так и будем делать, — улыбнулся Валуев.
Через двадцать минут «центр» предложил принять ответную радиограмму. Но только Сорокин начал ее принимать, как тут же проговорил:
— Радиограмма ложная. В ней нет первоначальных цифр — это опять проверка. Я сразу же, не расшифровывая (она не поддается расшифровке), должен дать сигнал, что не понял.
— А кто передает ее? Билл?
— Нет, опять тот же радист.
После сигнала Сорокина «центр» предложил перейти на первую волну и только после этого передал вторую радиограмму.
Быстро расшифровали текст. «Центр» писал:
«Обеспокоены молчанием. Завтра сообщите погоду местах снятия, есть ли около них аэродромы?»
— Кажется, этот раунд выиграли мы, не так ли? — спросил Валуев. — Мы заставили их поверить, что вы действуете один. Но это еще не конец.
— Да, проверка продолжается. Помимо того, что на связь не вышел Билл, текст радиограммы «центра» содержит ряд условностей проверочного характера. Я вам рассказывал, что при передачах сведений о погоде, высоту волны на море я должен указывать в футах, если нахожусь под контролем, то указывать ее в сантиметрах. А на вопрос: имеются ли аэродромы — я должен ответить так: «аэродромов, и посадочных площадок нет». Отсутствие в ответе слов «посадочных площадок» будет означать, что я в руках органов государственной безопасности.
