По пути Сэма стошнило в машине, но я решила, что это от нервов и перевозбуждения.
Мы принесли его домой, посадили в ванну, и он покорно, как ребенок, разрешил себя помыть. А когда я смывала пену с его мягкой шерстки теплой водой, посмотрел на меня и завилял хвостиком. Он словно хотел сказать: спасибо, мамочка! Он шевельнулся лишь затем, чтобы укусить струю воды. Это было так мило, что мне захотелось потрепать его чудесную мордочку!
Я уже давно не купала детей, а щенков вообще никогда не купала, но это вызвало во мне такие знакомые эмоции! Это был чудесный момент, и я постаралась его запомнить.
Однако на следующий день у Сэма поднялась температура. Его лихорадило, и он выглядел вялым. У него подкашивались лапы, и я позвонила в «Баттерсийский дом». Там мне посоветовали привезти его на осмотр в клинику.
Я боялась, что у него жиардиаз, и мы с Терри помчались в Лондон.
В клинике «Баттерсийского дома» Сэму измерили температуру. У него был жар.
– Что с ним? – спросила я.
Врач ответил, что у Сэма признаки обезвоживания, и ему нужно поставить капельницу.
– Сколько времени это займет? – спросила я.
– Боюсь, придется оставить его на ночь, – ответил ветеринар.
У меня в животе ухнуло, как при съезде с крутой горы. Уже три раза в своей жизни я приходила в ветеринарную клинику с собакой и уходила одна. Неужели и на этот раз дело кончится трагедией?
Я даже думать об этом не могла.
Я не смогла заставить себя попрощаться с Сэмом и ушла, упрямо надеясь на то, что вернусь за своим щенком. И это случится скоро.
Всю ночь я переживала и почти не спала.
Но я знала, что в клинике приюта Сэм в надежных руках, и повторяла это про себя каждый раз, когда живот скручивало от страха и тревоги.
Рано утром я позвонила в клинику, чтобы узнать новости.
– После капельницы Сэму стало лучше, – сообщила медсестра. – Температура спала.
Последовала пауза, и у меня перехватило дыхание.
– Он такой хулиган! – вдруг выпалила сестра.
Я вздохнула с облегчением.
– Пусть хулиганит, сколько влезет, – ответила я, еле сдерживая слезы, – только бы можно было забрать его домой!
Медсестра ответила, что Сэма можно забирать, и мы снова отправились в Лондон.
Когда его вывели, он бросился ко мне в объятия. Я обняла его и уже не отпускала.
Перед уходом медсестра дала нам совет.
– У меня такая же смышленая и озорная собака, – сказала она, – и мы с ней играем в одну игру. Попробуйте – Сэму наверняка тоже понравится.
Она рассказала про игру, и я пообещала, что мы обязательно попробуем.
Когда мы вернулись домой, я положила на стол лакомый кусочек и, усадив Сэма на колени, накрыла кусочек небьющейся пластиковой тарелкой. Затем перевернула еще две такие же, но пустые, тарелки и, как фокусник, быстро поменяла их местами.
Затем Сэм протянул лапу и постучал по правой крайней тарелке.
Я подняла ее, и оказалось, что лакомство там!
– Какой ты умный мальчик, Сэм! – похвалила его я.
Это стало его любимой игрой. Потом я поняла, что Сэму нравится играть и без лакомства. Главное было дотянуться до тарелки!
Я заменила пластиковые тарелки на миски из нержавеющей стали, и стоило Сэму добраться до одной из них, как он хватал ее и начинал носиться по всему дому. Он гонял миску по полу и переворачивал ее. А иногда, чересчур раззадорившись, загонял миску под диван. Тогда он отправлялся искать меня или Терри и жалобно скулил, пока мы не шли за ним и не доставали потерянную «игрушку». Это случалось так часто, что мы договорились делать это по очереди!
Медсестра из «Баттерсийского дома» оказалась права: Сэм был настоящим хулиганом. Когда я надевала халат со свисающим пояском, он подпрыгивал и кусал его. Стоило оставить без присмотра тапку или валяющиеся носки, и Сэм тут же накидывался на них. У нас в доме словно завелся маленький ребенок, и нам это очень нравилось.
Глядя на Сэма, я вспоминала дни, когда Дерек с Дэвидом только начали ходить и болтать с нами на своем премилом детском языке.
Зияющая пустота, которую мы ощущали после смерти Тэмми, осталась в прошлом. Вся наша жизнь закрутилась вокруг Сэма. Дом наполнился весельем и красками, разбросанными повсюду игрушками. Иногда он спал в клетке, которую мы поставили на кухне, но обычно любил ночевать на своем месте в нашей спальне. Пока мы с Терри чистили зубы, он ждал на кровати, а потом пытал счастья.
Мы забирались под одеяло, и если Сэм к тому времени не уходил на свой лежак между шкафом и прикроватным столиком, я спрашивала:
– Сэм, ты собираешься идти на свое место?
Сначала он делал вид, что ничего не понимает, но мы-то знали, что он очень умен. И тогда я говорила:
– Иди на свое место, а то придется спать на кухне.
Тут он и уходил. Это срабатывало каждый раз. И снова я вспоминала детство Дерека и Дэвида: те всегда пробирались в нашу кровать, когда им снились кошмары или просто так.
Всю зиму Терри вставал посреди ночи, чтобы вывести Сэма на улицу. Я с улыбкой смотрела, как он натягивает брюки прямо поверх пижамы, потом надевает свитер и пальто. Мы знали, что Сэм и ночью не будет торопиться вернуться в дом. Он не очень любил снег и лужи, но мог быть довольно упрямым – типичная черта акиты. Если ему не хотелось домой, он садился на тротуар и отказывался сдвинуться с места. Когда они наконец возвращались, Сэм забирался в кровать рядом с подушкой Терри, и поначалу мы не возражали. Но потом он подрос, и я поняла, что в один прекрасный день он может скинуть меня с кровати. Поэтому я просила его передвинуться – или уйти на свое место.
После этих слов он сразу прекращал наглеть.
Наступила весна, и я решила записать Сэма на собачьи курсы, чтобы он научился себя вести. Ему нравилось общество других собак, но в конце занятия, когда собакам разрешали поиграть, Сэм всегда был зачинщиком неприятностей. Ведущая курсов сказала, что он немного задиристый, и меня это встревожило.
Я позвонила в «Баттерсийский дом собак и кошек», чтобы поговорить о своих сомнениях со специалистом по поведению собак. Меня направили к женщине-кинологу, которая дрессировала собак для телешоу. Она приехала к нам и познакомилась с Сэмом лично. Я рассказала ей о том, что меня беспокоило, и заметила:
– Если у Сэма действительно проблемы, мне бы хотелось пресечь их в корне.
– Понимаю, – отвечала она, – но давайте сначала посмотрим, как он ведет себя в присутствии других собак.
Кинолог взяла с собой свою собаку – красавицу-колли, и мы вместе пошли в парк и отпустили собак. Те начали бегать кругами и прекрасно играть вместе.
– Он ведет себя совершенно нормально, – сказала кинолог. – У Сэма все будет в порядке. Продолжайте заниматься.
Убедившись, что мы все делали правильно, я вздохнула с облегчением. И очень порадовалась, что позвонила в «Баттерсийский дом».
После окончания первого цикла занятий мы взяли несколько дополнительных уроков. Кроме того, мы часто ездили куда-нибудь с Сэмом на целый день. От нашего дома в Суррее было недалеко до нескольких парков и заповедников, и Сэм отлично ладил со всеми собаками, которые ему там встречались. Все мои тревоги насчет его поведения испарились: он с каждым днем вел себя все лучше и лучше.
Сэм был очень послушной собакой и очень красивой: где бы мы ни оказывались, прохожие останавливались и говорили нам об этом. Я очень им гордилась. Мы с Терри рассказывали всем о том, как Сэм попал в «Баттерсийский дом» под самое Рождество и как оказался у нас.
– Он изменил нашу жизнь, – признавались мы.
И мы говорили чистую правду. Теперь мы вставали в семь утра и вели Сэма на утреннюю прогулку. Во время прогулок знакомились с новыми людьми и общались с другими владельцами собак. Однажды я поведала историю Сэма Рите – одной из собачниц, с которой мы гуляли, и та воскликнула:
– А это не про вашего Сэма писали в газете на Рождество?
Я ничего об этом не знала!
– В «Дейли Мейл» напечатали заметку о красивых щенках акиты, которые в Рождество искали новый дом, – сказала Рита. – У одного была серая мордочка. Наверное, это и есть Сэм!
Вернувшись домой, я включила компьютер, и мы вместе с Терри принялись искать ту статью. И вскоре заметили ссылку: «Мохнатые помощники Санты».
Мы прошли по ссылке и увидели фото восьми чудесных маленьких щенков. Среди них был и Сэм. Тогда я подумала: а что случилось с его братьями и сестрами? К кому они в итоге попали?
Я отправила фото Сэма в журнал «Дай лапу»[4], который издает «Баттерсийский дом собак и кошек». Фотографию опубликовали. Вскоре две семьи, забравшие двух братьев Сэма – Купидона и Прыгуна, тоже связались с журналом. Хозяева одного из щенков даже провели платный анализ на ДНК и выяснили, что щенки были помесью акиты, английской паратой гончей и стаффордширского терьера.
Мы были очень рады узнать о Сэме что-то новое. Теперь, зная его родословную, мы понимали, откуда в нем взялись те или иные черты. Порой он бывал очень ласковым и милым – это давал о себе знать характер стаффорда. Когда мы были дома и кто-то стучал в дверь, он бросался ко входу, чтобы посмотреть, кто это – типичное поведение преданной охранницы акита. Что до паратой гончей… эта порода проявлялась в его страсти к приключениям.
