Софи Оксанен - Когда исчезли голуби

— Но вам же надо сделать покупки, пойдем потом.

Марта, казалось, боится сдвинуться с места, Партс проводил ее к очереди, Марта, словно овца, послушно следовала за ним. На прилавке стучали счеты, хрустела оберточная бумага, свиных ножек осталось всего четыре, Марта дергала платок и поправляла его на висках. Потом заправила под него выпавшую прядь волос, капелька пота стекала по виску, словно слеза. Партс стоял около нее не двигаясь и вежливо улыбался всем проталкивающимся к прилавку. Кто-то подошел сказать Марте, что ее муж был с утра первым в очереди. Марта кивнула. Партс вопросительно посмотрел на нее.

— Забота о продуктах всегда ложится на женщин, — сказала Марта.

Партс догадался, что она имела в виду. Муж Марты сходил утром за водкой, забыв обо всем остальном. Везде одна и та же проблема, в каждом колхозе. В дни работы магазина и дни зарплаты никто не работает, даже коровы стоят недоеными. Товарищ Партс взбодрился, ситуация развивалась в правильном направлении.

Партс помог Марте уложить банки с кислой капустой и вывел ее на улицу. Она, казалось, еле держалась на ногах, велосипед то и дело уводило в сторону, сумки позвякивали, от блочных стен веяло холодом. В воздухе пахло снегом и мерзлой землей. Атмосфера была гнетущей, но Партс был в прекрасном расположении духа. Марта повернула во двор. Над трубой поднимался дым, из амбара послышалось мычание. Побеленные известью стволы яблонь расчертили сад на полоски.

— У нас беспорядок, — сказала Марта. — Может, лучше…

— Не беспокойся, милая Марта.

Она бросила быстрый взгляд в сторону бани. Партс остановился, резко повернулся и быстро зашагал к бане. Марта бежала следом, хватала за руку, за пальто. Партс оттолкнул ее, оставив кричать позади, и распахнул дверь бани. На скамейке спал Роланд, опустив подтяжки до пояса и открыв рот. Он храпел.

Роланд Симсон, известный нам под именем Марк и позднее перевоплотившийся в Роланда Каска, неприметно и вполне беззаботно жил в деревне Тоора. Его дочь Эвелин Каск поступила учиться в Таллин. Кто бы мог подумать, что под маской примерного отца скрывается человек, который еще совсем недавно хладнокровно стрелял в беременных женщин на глазах у всех? Кто бы мог подумать, что люди, способные на такие кощунства, передадут этот вирус следующему поколению? Эвелин Каск пошла по стопам отца, став ярой антикоммунисткой и сторонницей буржуазного национализма.

Товарищ Партс опустил руки на колени. Последние главы были почти готовы, работа спорилась, с тех пор как он смог посвящать ей не только ночи, но и дни. Даже фотографии уже подобраны. Одна из них — портрет автора во время фашистской оккупации. Красная армия, вступив в лагерь Клоога, фотографировала бараки и заключенных. В числе раненных в спину Партс отыскал себя. На его счастье, все истощенные, умирающие и уже мертвые узники были на одно лицо.

Товарищу Партсу удалось выжить, притворившись мертвым. Он был в группе заключенных, которую привезли в Клоогу из тюрьмы Патарей. Он стал свидетелем ужасов лагеря смерти, его вынуждали принимать участие в сожжении заживо других советских граждан, но он попытался бежать. Ему выстрелили в спину, и он был тяжело ранен. Если бы Красная армия освободила лагерь хотя бы днем позже, он бы не выжил. Благодаря своей находчивости он и сегодня свидетельствует против фашистских иродов, открывая нам глаза на правду.

Подойдет ли такой текст в качестве подписи под фотографией, или выстрел в спину — это уже слишком? А что, если кто-то потребует доказательств? Об этом стоит подумать отдельно, Контора вряд ли потребует дополнительной правки, но детали следует еще отточить, сделать повествование более живым, а потом уже можно отправлять книгу в большой мир. Последние штрихи добавились после того, как он еще раз съездил в деревню Тоору, чтобы ощутить местный колорит, найти характерные детали, вышел на середину поля к груде камней, откуда открывался хороший вид на дом Марты Каск. Опасаясь гадюк, он надел калоши и шерстяные носки. Прихватил с собой бинокль. Он следил за жизнью в доме, за работой двух женщин в платках и записывал подробности.

Партс не чувствовал усталости, хотя предыдущий вечер был изматывающим. Встреча в Конторе продолжилась до обеда, а после этого еще в нескольких барах. К таким заходам Партс не был готов, но справился. Он успел даже упомянуть возможные темы новых расследований и невзначай напомнил о своей учебе на острове Стаффан. Для него не составило бы труда освоиться в Финляндии, известный писатель и историк не вызовет подозрений, академический мир будет для него открыт. Настало время планировать будущее. Например, посольство СССР в Хельсинки. Работа атташе по культуре была бы ему по душе. Вновь открывшееся паромное сообщение между Финляндией и Эстонией означало, что силы Конторы были задействованы по полной программе, органам срочно нужны оперативные работники, надежные люди. Безусловно, Контора может решить, что он больше подходит для наблюдения за западными туристами в Таллине или для расширения переписки с Финляндией, чем для работы в Финляндии тайным агентом. Однако Партс верил, что выход книги избавит его от такой судьбы. Только бы она вышла! Он не собирается смотреть на паромы с берега. Он обязательно попадет на него, обязательно.

Еще один вариант — Советский комитет по культурным связям с соотечественниками за рубежом, точнее, его отдел, расположенный в ГДР. Он прекрасно владеет немецким языком. Может быть, ему удастся попасть в архивы Германии и найти какие-то свидетельства о человеке с фамилией Фюрст. До сегодняшнего дня это имя нигде не всплывало, но рано или поздно может появиться, здесь или за рубежом. Хотя это было бы даже весело. Партс решил найти кого-нибудь из Первого отдела, какого-нибудь начальника, которому он мягко намекнет об этом деле. Будет лучше, если кто-то другой выскажет мысль, что он подошел бы на роль агента в Финляндии или Германии. Излишняя инициативность никогда не приветствуется. Еще решат, что он надумал сбежать из страны. Что ж, осталось лишь несколько страниц, финальная сцена. Клавиши “Оптимы” нетерпеливо включились в танец.

В 1944 году фашисты заторопились — Красная армия стремительно наступала. Однажды утром всех узников концлагеря Клоога собрали во дворе для переклички. Чтобы держать ситуацию под контролем унтерштурмфюрер СС по фамилии Верле сказал, что заключенные будут эвакуированы в Германию. Через два часа помощник коменданта лагеря унтершарфюрер СС Шиварзе отобрал триста самых крепких мужчин. Им объявили, что они будут помогать при эвакуации. На самом деле это было не так. Их заставили таскать тяжелые бревна на открытую площадку, примерно в километре от лагеря. Во второй половине дня из числа заключенных было выбрано еще шесть человек. Им дали задание погрузить на тележку две бочки с бензином или дизельным маслом. Бочки предназначались для разведения огня. Марк руководил укладкой поленниц.

Марк по натуре был идеальной кандидатурой для работы в концлагерях. До того как советские воины освободили Эстонию от фашистского рабства, он работал приспешником палачей в лагере Клоога. Фашисты не знали, что делать с заключенными. Времени на эвакуацию лагеря не было, ибо победоносная Красная армия была уже на подходе. Большинство узников были так измучены, что не выдержали бы переезда. Паромы ждали солдат и офицеров, но куда девать остальных?

Решение нашел Марк. Он предложил костры.

Уложили бревна. Поверх бревен положили толстые доски. Бревна были сосновые и еловые, доски длиной 75 сантиметров. Посередине — четыре доски, поддерживаемые несколькими бревнами. Наверно, они должны были служить неким дымоотводом. Площадка была шесть на шесть с половиной метров. Недалеко от нее, на расстоянии от 5 до 200 метров, лежало восемнадцать человек. Все они были застрелены. Позднее их смогли опознать по номерам на руке.

Около пяти часов вечера начались жестокие расправы. Узникам приказали лечь на костер лицом вниз. Затем их расстреляли выстрелами в затылок. Длинные, плотные ряды трупов. Как только ряд заполнялся, сверху на трупы укладывали новый ряд бревен. Костры состояли из трех-четырех слоев бревен и трупов. До леса было 27 метров. Костры располагались на расстоянии трех-четырех метров друг от друга.

Позднее особая комиссия по расследованию преступлений, совершенных в Клооге, обнаружила также сожженный дом, от которого остались только печные трубы. На пепелище были найдены останки 133 тел, некоторые сгорели практически дотла. Опознать их было невозможно. Все палачи, находившиеся 19 сентября 1944 года в лагере Клоога, должны предстать перед судом по обвинению в массовом убийстве советских граждан и понести самое суровое наказание.

Товарищ Партс наблюдал за женой из окна второго этажа. На скамейке в парке жена выглядела вполне спокойной. Она даже не скрестила ноги, они прямыми палками торчали вперед, руки лежали по бокам. Женщина, сидящая рядом с ней, курила, затягиваясь быстрыми короткими затяжками, но жена и головы не повернула в ее сторону. Партс видел только ее профиль, ее фигура явно раздалась вширь. Он не помнил, чтобы она когда-нибудь была такой неподвижной, словно соляной столб.

— Значительные перемены, — заметил товарищ Партс. — Раньше она курила без остановки.