удаляется утомленная надежда, куда набожность уносит свои драгоценности, где вера ищет вознаграждения за все земные лишения. Мендель остался один, без помощи, без опоры, предоставленный своей собственной слабости. Он еще никогда не знал заботы, он никогда не думал ни о настоящем, ни о будущем, он предоставлял родителям заботиться и работать за него. Теперь, после их смерти, сын стоял без плана, не зная за что взяться и что предпринять. Добрый отец, правда, заботился о своем добром дитяти; он оставил ему в наследство старую серебряную посуду, старые и новые рубли, шелковые и меховые платья, домашнюю медную и всякого другого рода посуду. Старые вещи были скоро проданы наследником торговцу, и деньги заперты в сундуке. К несчастью, он не знал никакого средства, как оживить эти мертвые куски меди и серебра, и как заставить их расти; ежедневно черпал он из податливого сундука; он черпал беззаботно до того, когда в одно прекрасное зимнее утро он нашел сундук пустым, не было в нем ни одной из тех чудодейных бляшек, которые обладают такою магнетическою силою. В сундуке ни копейки, в доме ни куска хлеба, в печи нет дров, снег бьет в окна, ветер свистит в трубе, — Мендель, его жена, дети дрожат от холода и голода, — но он, — он не говорит ни слова, пусть плачет жена, пусть кричат дети; он жмет плечами и набожно говорит: «так, значит, Богу угодно; что Он делает, сделано хорошо!» И затем он уходит.
Куда?
В школу, где живут нищета и набожность, лишение и вера; где благодетельные люди отыскивают бедных, когда хотят совершать свои благодеяния втайне; в школу, куда богобоязненное счастье приносит свое благодарение, а несчастье свое тихое горе, и где в молитве проводят свою жизнь те, для которых ничего больше не осталось в жизни и которым нечего уже терять в ней!
Молитва кончилась; все расходятся домой; пустеет молитвенный дом, где еще за минуту перед тем раздавались сотни голосов молящихся, возносивших свои утренния молитвы небу. Лампадки, зажигаемые за упокой усопших, горят тусклым огнем и издали кажутся желтыми пятнами при свете солнца. Скамьи и столы сдвинуты в беспорядке; посетители, видно, так же поспешно ушли, как поспешно пришли на молитву, — время всем дорого и все знают его скоротечность. Только Мендель еще сидит в школе, — единственный человек, для которого время, казалось, не имело в себе ничего дорогого, ни скоротечного, один из всей толпы, так поспешно и быстро удалившейся, остался он, погрузив глаза и ум в толстую книгу. Проходящее время, удалившиеся из школы люди, жена и дети, жизненные заботы, — все и все забыты. Что ему, отшельнику, до всего света, в котором все кипит, шипит и ленится, как в котле колдуньи? Какое дело ему до людей, вечно трудящихся у машины жизни, орошая ее своим потом и кровью? Его сердце посвящено Богу, его дух — учениям, собранным в этой книге. Когда этот человек, теперь уже пожелтевший, как пергаментные листы, лежащие перед ним, поседевший от времени и недостатка воздуха и движения, лишился своих родителей и оставшегося после них наследства, когда он лишился последнего куска хлеба, не зная к кому обратиться за помощью, — тогда перед ним открылись двери школы, в которой он проводит день за днем в молитве и учении, в посту и страданиях, от восхода до заката солнца. Вечно открытый Божий дом принял его со всем его горем, и набожные посетители этого дома уделяют несколько крох этому человеку, который молится и читает псалмы за упокой душ умерших, который для счастливых имеет наготове улыбку, а для несчастных — слово утешения.
При всех печальных и радостных случаях, призывается отшельник. К нему обращаются и набожный и просвещенный, потому что в часы несчастья все люди с равным страхом обращаются к помощи веры. Когда в каком-нибудь доме появляется болезнь, когда врач отчаивается, а друзья плачут, тогда нанимают этого человека читать псалмы и молить небо, чтобы оно отвратило грозящее несчастье. Когда удар разразится, и рука смерти поразит милую голову, отшельник всю ночь сидит при усопшем и молит небо об упокое для улетевшей души! Он молится у колыбели новорожденного дитяти, которое едва раскрывает глаза, равно как и у постели умирающего, глаза которого навеки закрывайся. С тем же душевным спокойствием, с которым он стоит у колыбели, стоит он и у свежераскопанной могилы; с тем же равнодушием, с каким он идет на пир новобрачных, он отправляется и на похороны усопшего. Он уже видел столько несчастья, он уже слышал столько плача, он был свидетелем стольких слез и стольких страданий, что сердце его превратилось в глыбу земли, в которой несчастный хорони и свое горе, а радость сеет свои цветы; его грудь — точно комната, которая украшается для праздника и обвешивается черными покрывалами в день траура! Повсюду он приносит молитву, — хочется же всякому жить!
И бывают иногда времена, когда дела этого человека также процветают.
Когда эпидемия царствует в городе и быстро пожирает жертву за жертвой, тогда прощай школа и фолианты! Работа, работа по горло! Умирающие не медлят, гробокопатели быстро работают лопатами, а отшельник всегда готов. Во всех домах слышны плач и молитвы, и повсюду необходимым гостем является отшельник. Окончив работу в одном доме, он спешит в другой. Куда вошли болезнь, доктор и плач, туда входит и отшельник, их вечный спутник, и деньги сыплются как слезы. Он мог бы даже разбогатеть, если бы его семейство не было так многочисленно. При том же у Реб-Менделя дочка на поре — дочери быстро растут в глазах родителя — девятнадцатилетняя девица, для которой отец должен копить копейку к копейке, грош к грошу, чтобы достать мужа для своего дитятки. Кто теперь женится без денег, даже если невеста дочь Реб-Менделя? Сколько раз набожный отец поднимал руки к небу, сколько бессонных ночей провела бедная мать, размышляя об участи своей подраставшей дочери, которая еще до сих пор не нашла себе мужа! «Не заботься, Бог поможет», утешал ее иногда твердый в своей вере муж;
И Бог помог!
В одно прекрасное утро отшельник пришел к себе домой, — что с ним случалось довольно редко.
— Хана, кричит он, хотя он и стоял подле своей жены, — Хана!
— Что тебе, Мендель!
— Да радуйся же, жена, Мирль замуж выходит!
— Ты пьян, что ли? Или ты выиграл терну в лотерее?
— Нет, но она все-таки выйдет замуж.
—
