они знают, где мы будем.
Я смотрю в окно и пытаюсь отогнать нарастающий страх, подумать о чем угодно, только не о нем. Голые деревья смотрятся так неуместно при таком пекле. Когда мистер Берроуз сворачивает с шоссе, разметка на дороге исчезает. От грунтового полотна поднимается пыль и скрывает от нас путь назад.
Звуки классической музыки умолкают, когда мистер Берроуз глушит мотор. Автомобиль наполняется тишиной, куда более звонкой, чем скрипичный концерт, звучавший до этого по радио.
– Мы на месте, – говорит учитель.
Я оглядываюсь по сторонам, но не могу понять, где мы. Мы столько раз съезжали с главных дорог, что, возможно, вообще уже в другом штате. Судя по всему, мы у горного склона, раз ехали по старой извилистой дороге, но здесь ни одного деревца. Все голо.
Мистер Берроуз оставляет машину у обочины дороги, переступает через ограждение и начинает взбираться вверх по узкой тропинке. Я делаю глубокий вдох и следую за ним. Жара нещадно палит, пока мы пробираемся через валуны и заросшие кустарники.
– Здесь раньше лес заготавливали, – поясняет мистер Берроуз. – Поэтому деревьев нет.
Я молчу. Мы поднимаемся все выше и выше. Пот градом льется с меня. Я так устала, что вряд ли смогу сделать даже простейшую вещь.
И тут мы останавливаемся. Кажется, мы недалеко от вершины горы. Широкое поле простирается до скалы вдалеке, тут и там на земле проглядывают цветы и трава. Поле тянется во все стороны на многие акры и полностью залито солнечным светом.
Похоже на наше учебное поле, хоть и намного больше. Беспокойство немного отпускает меня.
– Проблема Восточной школы в том, что никто не торопит тебя развивать свои силы, – говорит мистер Берроуз.
– Да, но вы же утверждаете, что моя магия не навредит никому, если я стану сильнее.
– Этого недостаточно. Ты всю жизнь считаешь, что твоя магия губит других. И в глубине души уже смирилась с этой мыслью.
– Мне плевать, что вы об этом думаете. Мысль о том, что я своей магией могу кого-то убить, не дает мне покоя.
Гнев смешивается с жарой и пóтом. Я так дышу, словно марафон пробежала.
Мистер Берроуз поднимает руки.
– Побереги силы, Клара.
От его тона волосы у меня на руках встают дыбом.
– Что это за испытание?
– Ты не уважаешь магию – не приходилось еще, ведь в школе ты всегда под защитой. Когда у тебя останется только магия, когда лишь на нее ты сможешь положиться, тогда ты научишься ее почитать. И тогда ты двинешься вперед, станешь намного сильнее. Ни один школьный урок не даст тебе этого.
– Я что-то не понимаю. Ни у кого больше нет таких тренировок.
– И ни у кого нет сил высшей ведьмы.
Мистер Берроуз промокает бровь, кладет платок в карман, смотрит вдаль и едва заметно кивает. Я поворачиваюсь и прослеживаю за его взглядом. Издалека к нам идет женщина с двумя детьми. Судя по ее отчаянному взгляду, она, скорее всего, теневая, случайно оказавшаяся на этой жаре. Больше я ничего не могу разглядеть и поворачиваюсь к мистеру Берроузу:
– Может, увезти их отсюда до начала испытания?
– Нет, – быстро и не раздумывая отвечает мистер Берроуз. Он ругается и качает головой. – Забыл сумку в машине. Нужно забрать ее. Ты оставайся и осмотрись, пошли небольшие импульсы энергии и погляди, что получится. Я вернусь, и мы начнем.
Я рада перерыву. Дойдя до тропы, мистер Берроуз останавливается и смотрит на меня и теневых. Я слышу, как они что-то кричат, но он уже уходит. Нужно успокоиться и освежить голову, чтобы пройти испытание. Но мне все здесь не нравится. Мысли мечутся, от жары голова начинает кружиться. Рубашка прилипает к телу, а ноги дрожат от слабости.
Я делаю несколько глубоких выдохов.
Пускай методы мистера Берроуза не слишком традиционные, главное, чтобы были действенными. Самое важное – научиться управлять магией, не причиняя вреда другим.
И, конечно, я никому не признаюсь, что хочу не только уберечь других от своей магии, но и обрести полный контроль над собой.
Я расхаживаю по полю из стороны в сторону в ожидании мистера Берроуза. Теневые подходят ближе, и теперь я слышу, что женщина просит о помощи.
Я подбегаю к ней. Она не успевает ничего сказать, но я уже все понимаю. У них тепловой удар. Дети совсем плохи. Они сильно вспотели и едва дышат. Кожа красная, а на футболке мальчика следы рвоты.
– Сколько вы уже здесь? – спрашиваю я с невольным упреком.
– С утра. Я не думала, что станет так жарко. Им не хватит сил спуститься, – говорит женщина, проглатывая слова. – Я не могу нести их обоих, а телефон здесь не ловит.
– Мы увезем вас отсюда. Ждите здесь.
Я слышу, как вдалеке заводится автомобиль.
Я оборачиваюсь в поисках мистера Берроуза, но его нигде нет.
– Стойте! – кричу я.
Бросаюсь к дороге, но спотыкаюсь, когда краем глаза замечаю какой-то блеск. Я приглядываюсь. Сияние становится все больше и больше, искажая окружающую территорию, как вода, отражающая солнечный свет.
Так вот что делает мистер Берроуз. Он создает солнечный барьер, который мы делаем как разогревающее упражнение перед тренировкой. Это стена концентрированного солнечного света, через которую теневым ни за что не пройти – их просто мгновенно сожжет.
Я осматриваю поле. Вдалеке высится крутая скала. Без альпинистского снаряжения по ней не взобраться.
Он заманил нас в ловушку.
Нет, не может быть. Он бы ни за что не бросил меня здесь, да еще с ни в чем не повинными людьми.
Солнечный барьер становится шире и выше. Лучи солнечного света сияют на его поверхности. И вот он уже покрывает не только тропу, но и всю южную сторону поля. Странно. Мистер Берроуз – зима. Он бы ни за что не смог призвать столько солнечного света. Даже летней ведьме пришлось бы несладко с таким огромным барьером.
Значит, работают несколько ведьм, но кто же согласился на этот ужасный план? Мисс Сантайл никогда бы не одобрила подобное, да и Сан бы ему не помог.
Ни за что.
Наверное.
Гул автомобиля мистера Берроуза стихает.
Я достаю из кармана телефон, но, даже не глядя на него, знаю, что сигнала нет. Он пропал еще час назад на дороге.
Дыхание у меня учащается. Мир начинает вращаться перед глазами. Я опускаюсь на землю.
Полуденное солнце безжалостно. Тяжелый, спертый воздух удушает. Каждой частичкой тела я ощущаю, как растет температура – 40, 43, 46 градусов.
Мистер Берроуз заманил в ловушку невинную семью и бросил меня одну, когда в Пенсильвании впервые такое страшное
