– Собственно, я не слишком хорошо себя…
– Ничего такого по вашей части, старина, – рассмеялся Перси. – Просто желудок чуть-чуть расходился. – Его лицо скривилось в заговорщицком подмигивании. – Мы просто по дороге деревню зашли, увидимся вечером.
– И вы ведь скажете тете Эсси и про то, как мы рады приглашению, и про телефон? Извините, что помешали вам с Хлоей.
– Ну а теперь перестанем им мешать. – Перси потянул жену прочь. – Бывайте.
Снова оставшись наедине с Хлоей, пастор сделал осторожный шаг назад к скамейке, но, взяв его за руку, Хлоя попросила:
– А теперь покажите то, что обещали.
Она уже овладела собой, и он понял, что мгновение откровенности упущено навсегда.
Печальное известие настигло Барнаби и Джилл, когда они обедали в «Мулэн д’Ор». Стоял июнь. Пока они поднимались по Шафтсбери-авеню, Барнаби купил «Стар», чтобы посмотреть счет в матчах по крикету, и убрал газету в карман, чтобы развернуть позднее. К тому времени они перешли на ты, и в уместных случаях ему дозволялось заплатить за ее обед. Он начал надеяться, что однажды, возможно, ему позволят заплатить за большее.
Когда они сделали заказ, он сунул было руку в карман, но вынул ее и сказал:
– Однажды я видел, как в ресторан пришла пара, скорее всего муж с женой. Муж женщины достал газету и на протяжении всего обеда молча ее читал, а потом они ушли. Я бы назвал это грубостью.
Он мог бы добавить: «Это было в другой жизни, когда я водил в рестораны девушку по имени Хлоя, мы вместе посмеялись над грубияном».
– Ладно, – улыбнулась ему Джилл. – Поняла. Можешь две минуты просматривать страницу крикетов.
– Я тебе вслух прочитаю, чтобы все видели, что мы тут заодно.
Он прочел, и они обменялись подобающими комментариями.
– Еще в газете что-нибудь есть?
– Ничего важного для обеденного времени. – Он глянул на первую страницу. – Ого, самолет упал.
– Где?
– В Голландии. Как мало, как ужасающе мало значат катастрофы, если не касаются тебя лично. Как по-твоему, настоящий святой так же горевал бы из-за катастрофы в Китае, как из-за такой же в собственной стране, и так же, если бы она случилась с чужими для него людьми, как если бы с близкими друзьями? И следует ли горевать?
– Каждую минуту кто-то умирает, каждую минуту кто-то рождается.
– Знаю. Тогда ни на что больше времени бы не хватило. Сначала лилии, потом кольца для салфеток, потом снова лилии… О, в самолете было двое англичан, это уже чуть ближе к дому.
– Ты когда-нибудь летал на самолете, Барнаби?
– Никогда. Погоди-ка. Тут что-то в колонке экстренных сообщений. Имена погибших… О Боже!
– В чем дело, милый? – встревоженно спросила Джилл.
«Он не заметил этого «милый», – быстро утешила она себя, – он думает не обо мне, надеюсь, это не кто-то из знакомых, то есть не кто-то, к кому он привязан».
Барнаби взял себя в руки.
– Пустяки, – сказал он. – Просто старая знакомая. Пожалуй, шок – вот так увидеть ее имя. – Убрав газету в карман, он сделал большой глоток.
«Нельзя, чтобы это испортило наш вечер, – думал он. – Нельзя думать об этом, пока не доберусь домой. В конце концов, теперь уже не важно».
– Мне лучше помолчать, Барнаби? Или тебе лучше выговориться? Или лучше нам поговорить о другом?
«Ах ты милая…» – подумал он и, достав из кармана газету, сказал:
– Вот, смотри.
Она прочла: «Власти огласили имена двух британских пассажиров: лорд Шеппи и мисс Хлоя Марр. Как стало известно, все находившиеся на борту погибли».
– Это та девушка, что сидела в ложе в тот вечер, когда мы в первый раз ходили в театр?
– Да.
Он мысленно увидел, как Хлоя стоит с непостижимой миной – упрека, обиды, извинения? Полгода назад! И он с тех пор с ней не виделся.
– Кто такой лорд Шеппи? Он был тогда в ложе? Надо думать, они летели вместе?
– Наверное. Он своего рода акула бизнеса, ну, знаешь, из тех, что подвизаются на общественном и политическом поприще. Нет, в ложе тогда его не было, я никогда с ним не встречался. Среди близких ее друзей он не числился, но, кажется, они были знакомы. Конечно, встретиться в самолете они могли случайно. Скорее всего так оно и было.
– Она тем вечером выглядела прелестно.
– Да? Даже не знаю, как бы она справлялась под старость. Наверное, не слишком успешно.
– Ты знал, что она в Голландии?
– Нет. Так уж вышло, что я ее с того вечера не видел. Она могла быть где угодно.
До него дошло, что он полгода ее не видел. Почему? Наверное, каждый из них ждал, когда другой позвонит, и… была еще Джилл. Есть Джилл. Такая молодая и свежая и непосредственная.
«Он был в нее влюблен, – думала Джилл. – Но не видел ее с того вечера, как мы были в театре. Поэтому, может быть… О, я знаю, что он милый, я знаю, что могу ему доверять. Он никогда меня не обидит». Их руки потянулись друг к другу.
«Я не должен о ней думать», – все повторял про себя Барнаби. Он знал, что если станет думать о Хлое, то думать будет о прошлом, с которым покончено, которое стерто, что теперь никакой упрекающий взгляд до него не дотянется, что теперь не будет неловкой встречи, что теперь ее очарование никогда не встанет между ним и Джилл, искушая его на мимолетную неверность. Если он будет думать о ней сейчас, если будет совершенно честен с самим собой, ему придется признать, что он рад, что она… «О Боже, убереги меня от такой подлости! Бедная Хлоя! Бедная прекрасная Хлоя! Сколь большая часть моей жизни принадлежала тебе!»
Кэрол и Клодия сидели за завтраком в своем маленьком домике в Челси. Челси всегда был предметом амбиций Клодии. Ей казалось, что сам район артистичен, но лишен снобизма, а еще он находился по другую сторону от Гайд-парка и Кенсингтон-гарденз, от дома Тетушек, иными словами, на другом краю света. Другим преимуществом было то, что совсем рядом, на Фулем-роуд жил Клод, а теперь, когда они с Кэролом так сдружились, брат по вечерам заглядывал к ним; и пока мужчины обсуждали последние события, она штопала мужнины носки и вставляла от случая к случаю многозначительные замечания, что позволяло им увидеть предмет беседы в новом свете. К несчастью, последние три месяца Клод обретался где-то во Франции. Она как раз читала письмо от него, а Кэрол читал газету, как и полагается примерному мужу.
– Ну надо же! – воскликнул Кэрол.
– В чем дело, дорогой? У меня очаровательно смешное письмо от Клода, сейчас дам тебе почитать.
– Та твоя приятельница, с которой мы ужинали, Хлоя Марр…
– Дорогой, о чем ты, она же была на свадьбе?
– Разве? Хочешь – верь, хочешь – нет, на свадьбе я видел только одну девушку.
– Дорогой!
– Дорогая!
– И она пришла потом на прием.
– Я был так занят пожиманием рук и вопросами «Шерри или коктейль с шампанским?» одним и тем же людям снова, снова и снова… Да, теперь припоминаю. Она была.
– А в чем дело? Что с ней случилось?
Кэрол вдруг вспомнил, что с ней случилось.
– О, дорогая, прости, пожалуйста, я просто свинья! И зачем я так себя повел? Она умерла.
– Умерла? – воскликнула Клодия, роняя письмо. – Умерла?!
– Погибла в авиакатастрофе.
– Хлоя?! Ты уверен? Там сказано… это мог быть кто-то другой…
– Мисс Хлоя Марр.
– Хлоя умерла! Кэрол! Ох, Кэрол!
Обойдя стол, она упала на колени и прижалась к нему. Если Хлоя может умереть, Кэрол может умереть, кто угодно может умереть!
– Ах, золотко, ты так сильно была к ней привязана?
– Если бы не она, мы никогда не встретились бы.
– Встретились, – несгибаемо ответил Кэрол.
– Не могли бы не встретиться рано или поздно, да? Но не оказались бы вместе в твоей пьесе и не были бы уже женаты. О, Хлоя… Дорогой! – Она тихонько заплакала, а когда Кэрол попытался ее утешить, сказала: – И есть еще Клод! Ох, Кэрол, есть еще Клод!
– Он был в нее влюблен, да?
Она кивнула.
– Он тоже будет несчастен, – рыдала она.
– Не сейчас. Я хотел сказать, он все время был несчастен. Ужасно такое говорить, но в каком-то смысле так для него лучше.
– Да. Дай мне носовой платок. – Вынув платок у него из кармана, она вытерла глаза. – Можно мне посмотреть?
Они вместе прочли заметку.
– Ну надо же! – повторил Кэрол.
– Лорд Шеппи?
– Да.
– То есть твой крестный, дорогой?
– Если хочешь так его называть. Да, тот самый. Ты знала, что они знакомы?
– Нет. Но она как будто со всеми была знакома. По сути, нет никаких причин, почему бы ей его не знать, верно? Они случайно могли оказаться в одном самолете.
– Ну да, конечно. Вот только… что она делала в Голландии совсем одна?
– У нее там могла быть старушка мать или еще какие дела. Мы совсем мало про нее знаем. Я говорю про семью.
Вернувшись на свое место, она попыталась дочитать письмо. Кэрол снова взял газету, хмурясь, надеясь, что она прольет какой-то свет.
– Что он был за человек? – спросила вдруг Клодия, все еще занятая мыслями о Хлое.
– Я никогда его не встречал, дорогая, разве только у купели, а тогда я скорее всего думал о чем-то другом. Я же рассказывал.
