– Слышь, Валька! – заговорил снова первый голос. – Я к тебе сегодня ночью наведаюсь! Проверю: ты с ментом спишь или с рыбаком! Тогда и потолкуем!
Игорь почувствовал, как Валю затрусило. Обернулся.
– Еще одно слово, и я тебя урою! – вырвалось у Игоря со злостью. И он ощутил, как страх покидает его.
– Менты так не говорят, – голос второго не поднимался выше шепота. – Слышь, Фима?
– Да слышу, слышу, – оборвал грубо первый. – Дайка я сейчас свое заветное перышко достану…
Валя обхватила Игоря сзади руками. Она дрожала, и ее дрожь стала передаваться ему. Он снова ощутил приближение страха. Да и те двое, как показалось Игорю, вновь стали приближаться. Казалось, что он опять видит их там, впереди. Тихо, бесшумно, с нагнутыми головами и плечами они словно готовились к прыжку.
– Стоять, суки! – выкрикнул Игорь и увидел, что его окрик их не остановил.
Снова вытянул руку с пистолетом вперед, голову наклонил. Палец сам нажал на курок, и грянул выстрел.
Один из двоих захрипел и упал на тропинку, второй остановился над ним и замер на мгновение. Но через мгновение он прыгнул в кусты, и по хрусту и шуму, удалявшемуся от них, было понятно, что он дал деру.
Валька присела на корточки. Заплакала громко. Игорь стоял над ней, не зная, что теперь делать. Его взгляд наткнулся на лежащую впереди на тропинке фигуру человека.
– Пойдем, пойдем! – он дотронулся до плеча Вали. – Пойдем, я тебя домой проведу!
– Они меня найдут! – прошептала она сквозь слезы. – Зачем я с тобой пошла! Я же просила: приходи без формы!..
– Не бойся, не бойся! – Игорь присел рядом с ней на корточки, стал гладить ее по еще мокрым волосам, по плечам. – Пойдем! Что-нибудь придумаем! Ты знаешь, кто это был?
– Фима, – выдохнула она. – Фима Чагин… Он любви от меня хотел, а я нет… Я сказала, что мужа люблю… Что теперь? Что теперь будет?
– Не бойся, – голос Игоря прозвучал теперь самоувереннее. – Я обязательно что-нибудь придумаю…
Он довел ее до дома. Дальше калитки она его не пустила. Возле своего дома она уже не плакала, только глаза выдавали испуг. Игорь обнял ее на прощание.
– Я забыла тебе что-то важное сказать, – прошептала она в ухо Игорю.
– Что? – прошептал в ответ Игорь.
– Ты бычков утром купил и забыл их на прилавке. Я тебе потом других дам, если улов будет.
Он успел поцеловать ее в щеку прежде, чем она мягко оттолкнула Игоря и прошла торопливо во двор.
Оставшись один, Игорь огляделся по сторонам. Незнакомая улица, внезапная неподвижность прохладного воздуха, тишина и темное небо, начинавшееся сразу за едва различимыми линиями деревьев, коньков крыш, столбов. Дом, в который вошла Валя, никак не отреагировал на ее приход, дверью не скрипнул, окно не зажег.
В сапогах было мокро – вода стекла с мокрых галифе к ступням. Только тряпичная сумка с советскими сторублевками была сухой.
Неуместность воды в сапогах можно было легко сравнить с неуместностью пребывания Игоря тут, в этом городе, уже знакомом, в одном из его спрятанных, дальних закоулков. Всё, что произошло в темноте этого вечера, понизило температуру тела Игоря как минимум на два градуса. Он стоял, скованный мокрой одеждой, скованный отсутствием энергии, скованный чувством странного страха, который, словно издеваясь над ним, то казался удивительно реальным, то вдруг готов был вызвать кривую ухмылку своей глуповатой детскостью. Ну да, в нескольких сантиметрах от его головы пролетел острый нож. Он видел матовый, зловещий, хищный блеск стали. Но ведь в реальности он еще не родился. Нож летел мимо его головы осенним вечером 1957 года! А значит, убить этот нож Игоря не мог! Или мог?!
Игорь левой ладонью провел по гимнастерке и сразу ощутил мокрый холод. Эта вода, она ведь тоже из 1957-го? И она реальна, иначе был бы он сейчас сухим и чувствовал себя намного удобнее! А значит, и нож тот был вполне реальным!
Игорь подошел к забору Валиного дома, увидел у соседской калитки маленькую скамейку. Прошел туда, уселся, стащил сапоги и принялся вытряхивать из них воду. Снова натянул их на ноги.
Ничто вокруг не отвлекало Игоря от его мыслей. Город спал. И мысли стали четче, словно прописывал их кто-то в его голове крупными заглавными буквами. Ему вспомнился страх Вали, заставивший ее присесть на корточки. Такого страха он не ощущал, ее страх был другой, будто бы она точно знала, чего надо бояться, и боялась этого изо всех сил. Ее страх частично передался тогда и ему, Игорю. И не просто передался, а подпитывал его собственный страх, подпитывал и направлял. Именно страх нажал на курок пистолета, хотя пистолет и не должен был выстрелить! И если бы он не выстрелил, то… Страшно было представить себе, что сделали бы с ними эти двое. Но выстрел прозвучал, и один из двоих, тот, что кидал нож, остался лежать на тропинке…
Игорь «прокручивал» кино этого вечера в обратную сторону. Вспомнились слова Вани Самохина о том, что Фима Чагин водит с Валькой шуры-муры. Может, что-то у них и было, между Фимой и Валей? Тогда и ее страх был бы понятнее, и его злость и готовность взяться за нож! И если что-то действительно было, то и страх Вали останется с ней надолго, и злость не покинет Фиму Чагина, пока злость не убьет страх, пока не совершится что-то страшное. Страшное и легко объяснимое.
Игорь вздохнул. Оглянулся снова по сторонам. Ему представилось вдруг, что где-то неподалеку прячется Фима с ножом в руке. Прячется и ждет, когда он, Игорь, встанет с этой скамейки и уйдет отсюда, оставив дом Вали без надзора и ее саму без защиты.
Эта мысль напрягла Игоря. Сидеть тут до рассвета и охранять дом Вали?
Легкий шорох донесся со стороны забора напротив. Игорь наклонился вперед, всматриваясь в темноту. И увидел два зеленых кошачьих глаза, направленных на него. Где-то далеко прозвучал собачий лай. И кошачьи глаза исчезли.
– Я не могу ее охранять, – прошептал сам себе Игорь и оглянулся на Валин дом. – У нее есть муж, это его обязанность…
Игорь поднялся со скамейки, но сдвинуться с места не смог. Снова присел.
«Я не могу ничего тут изменить или остановить, – подумал он. – Я не имею ничего общего с этим городом и его жителями. Они живут в своем времени, а я – в своем…»
Мысль прозвучала неубедительно. Чагин был жив в памяти очаковцев совсем недавно, когда они со Степаном приезжали сюда и наведались ночью в его дом. Время смыкается, как смыкаются друг с другом рельсы железной дороги, становясь «проводниками» поездов.
«Надо остановить Чагина, – думал теперь Игорь, ощутив, как страх опять спрятался куда-то, оставил Игоря в покое. – Дать ему денег… объяснить, что мы с Валей…»
Тут мысль оборвалась сама, потому что дальше вместо слов появились вопросительные знаки. Что объяснить Чагину? Что у них с Валей? Ничего? Что-то? «Бычки в томате»? Или сказать, что Валя очень больна и даже заразна, он доставал ей лекарства и поэтому они купались ночью в море и пили шампанское с шоколадом?! А больше ничего между ними не было и быть не могло?
«Надо остановить Чагина», – вернулась к Игорю уже не раз звучавшая в его голове мысль. Теперь она не требовала немедленного продолжения.
Игорь поднялся, более решительно, со скамейки. Поднялся, захватил тряпичную сумку. Потрогал сухую и холодную рукоятку пистолета в открытой кобуре. И пошел.
Он не знал дороги, но ее знали ноги или сапоги, которые вывели его сначала к базару, а потом направили уже к улице Косты Хетагурова, на которой жил Фима Чагин.
Игорь остановился опять на том самом месте, что и прежде, по другую сторону улицы напротив его калитки, так что был хорошо виден и приподнятый на три ступеньки порог дома.
Окна дома не горели, но что-то подсвечивало правый угол одноэтажного здания. Игорь сделал несколько шагов вправо и увидел, что боковое окошко светилось. Светилось слабовато, так, что дальше, на улицу, этот свет едва проникал.
Игорь еще раз проверил, расстегнута ли кобура. Прикосновение пальцев к холодному металлу рукоятки пистолета придало ему уверенности. Он пересек улицу, зашел в калитку и свернул, пригибаясь, к правому углу дома. Под светящимся окном замер и прислушался. Тишина. Никаких голосов или шумов. Опустился на корточки, прильнул спиной к кирпичной стенке. Затаил дыхание. Холод от стены легко передался через мокрую гимнастерку.
Что делать теперь? Врываться в дом с пистолетом в руке? Стучать в окно? Мысли Игоря снова засуетились в голове, как потревоженные осы.
Нет, врываться нельзя. Надо попробовать поговорить. Спокойно, по-мужски.
Тишина начинала раздражать Игоря. Он не знал, который час. Он не взял в этот раз с собой в Очаков золотые часы. Он не знал, когда наступит утро. Он не знал, что будет делать дальше. Сейчас и потом.
И вдруг, как спасительная соломинка, через которую можно дышать под водой, зазвучали в темноте шаги и невнятные мужские голоса.
Шаги приблизились. Стукнула калитка, закрывшись.
