слабое, слишком слабое. Чашу весов склонил в пользу Урмета один добавочный довод, о чем Эйно ни за что не сказал бы своей слишком деликатной жене. Процесс в легких, от которого она благополучно избавилась, превратился в еще существующий открытый процесс. Хотя Урмет не был суеверен, однако ему было крайне неприятно пускать в ход такую ложь. Но именно благодаря ей на мясистом лице хозяина города появилось решительное выражение. С этого Урмету и следовало начинать! Этот пункт уже дает кое-какие возможности. Пусть Урмет напишет тут же заявление. И поскольку зампред как раз собирался проверить, в каком состоянии находится площадь, принимаемая в жилой фонд от ведомств, Урмет мог поехать с ним в машине. По дороге в Нымме они больше не обсуждали квартирные дела. У перегруженных работой людей были и другие проблемы, о которых следовало поговорить.
Так начался в семействе Урметов радостный и трудный, напряженный и утомительный период ремонта квартиры. Теперь из всей торговой сети на первый план выдвинулись для них магазины химических и хозяйственных товаров, а круг знакомых расширился за счет столяров, маляров, водопроводчиков и заведующих складами. Рулетка ни дня не отдыхала, а на столах среди других бумаг можно было увидеть листочки с планами комнат и арифметическими подсчетами.
Однажды вечером к ним ворвалась Теа. Высокая, стройная, слишком оживленно жестикулирующая, уверенная в своей привлекательности и все же приятно доброжелательная — она заполнила вдруг всю комнату, где только перед ее приходом установилась относительная тишина, необходимая для работы над статьей. В этот вечер Урмет тоже был занят каким-то отчетом, так как днем потратил слишком много времени на бытовые хлопоты.
Шубу Теа не сняла — на улице ее ждало такси.
Все же минут десять ушло у нее на вступление. И что за люди живут здесь, по телефону их теперь никак не застанешь, дома их не бывает, на работе тоже. А если кто-нибудь из них соблаговолит появиться дома, то телефон занят, занят, занят... причем автомат в кафе с холодным спокойствием заглатывает в свое таинственное нутро всю мелочь.
Действительно, у Урмета был долгий разговор о какой-то статье, которая его совершенно не удовлетворяла и, по его мнению, требовала решительного осуждения.
Ирена воспользовалась случаем, чтобы посетовать на учреждение, сдирающее с ее мужа семь шкур и не оставляющее его в покое даже вечером дома.
Теа махнула рукой. О чем тут говорить. Эти деятели вообще не умеют организовать свой рабочий день. Беспрерывно сплошные собрания и заседания. Но иногда приходят домой в полночь и странно пахнут. А кто может проверить, где они устраивают свои заседания.
Но не это существенно в данный момент. Прежде всего, что означает невиданная таинственность, которой окружили себя Урметы? Над Нымме уже разносится легкий запах новоселья, но она, Теа Раус, узнает об этом только сегодня от маленькой Валли. Да, Валли Алликмяэ что-то знает, но тоже не точно, а только слышала якобы какие-то разговоры. Так пусть же молчальники сами расскажут поточнее, коротко и конкретно — где, сколько комнат и когда?
Молчальники, которые ничего не скрывали, у которых просто никто ни о чем не спрашивал, рассказали, дополняя друг друга; каким образом, почему и где. Тут же, конечно, последовало восклицание: «Боже мой, почти рядом с нами!» Затем они еще указали, когда примерно будет окончен ремонт.
Намерение Урметов поселиться под одной крышей со стариками заставило бравурную гостью покачать головой. Она бы не поступила так неосторожно, потому что, например, ее мать... но в данный момент это несущественно. Прежде чем перейти к причинам своего визита, она захотела закурить. Эйно галантно поднес ей огонь, и, выдохнув дымок первой затяжки из слегка накрашенных тонких губ, она начала, словно объявляя величайшую новость:
— А знаете ли вы, люди, что я теперь полковница? Представьте себе, моего Роби сделали полковником, точнее, пока подполковником, но это несущественно. Ты что, Эйно, усмехаешься? Точно, точно. Роби теперь стал куда солиднее, но это от желания изобразить скромность, дескать — ну что тут такого! А я уже высчитала: сейчас ему тридцать пять, так что я могу когда-нибудь стать генеральшей. Ха-ха-ха! Подумаешь, ревматизм в колене, а во рту протез, — зато все-таки генеральша. Впрочем, это несущественно. — Она попыталась загадочно улыбнуться, но из-за кривоватого зуба попытка выглядела комичной и вызвала ответные улыбки. — Теперь я дошла до главного. В субботу я хочу устроить небольшой вечерок, так сказать, обмыть звездочку. Хотя Роби скромничает и не собирается сам и пальцем шевельнуть, я все-таки начинаю действовать. Хотите ли вы и сможете ли принять участие?
Эйно взглянул на жену, явно предоставляя ей решать.
— Конечно, мы придем! — с жаром ответила Ирена, побуждаемая вежливой нерешительностью мужа. — Как же мы можем не принять участия в обмывании звездочки?
Казалось, это название вечера очень ей понравилось.
— Решено. Праздник будет, праздник будет!.. Ох, как я ненавижу притворную скромность. Но это сейчас несущественно. Главное, что народ соберется. Свой план я вам сейчас раскрывать не стану. Скажу только, что гостей соберется куча. Генеральских... тьфу, полковничьих дочерей я заранее отнесу к бабушке, а то как бы их кто сапогами не раздавил. Странно, что они все еще такие крохотные, особенно мала для своего возраста Ирма. Ведь нас с Роби бог ростом не обидел. Говорят, атомные взрывы портят воздух. Неужели мы, бледнолицые, ничего умнее не можем придумать, как пугать друг друга этими взрывами? Прямо-таки мальчишки! Раздобыл оружие и давай палить. Но это сейчас несущественно! — Она уже встала и застегивала свою каракулевую шубку. — Ах, чуть не забыла самое главное. Как будет выглядеть праздник — пока государственная тайна. Но должна предупредить, что появление в вечерних туалетах и фраках строго запрещается. Годятся поношенные платья и костюмы. Вот так. Заболталась я у вас. Таксист, наверное, уже рвет и мечет. Ой-ой! Смотри, Ириша, я тебе тут наследила! Итак, до свидания, до субботы.
— А в котором часу? — догадался спросить Эйно.
— А разве я не сказала? — удивилась Теа, уже стоя в дверях. — Вот так всегда, о всякой ерунде болтаешь, а самого существенного не говоришь. В восемь часов, причем просьба быть очень точными.
В субботу в восемь часов Урмет еще сидел в Совете Министров, где при участии многих руководящих товарищей обсуждалось положение в школах. Среди предложений полезных или требующих дальнейшего развития попадались, конечно, никчемные, и они-то и вызывали споры и возражения, на которые уходила уйма времени. Уже около семи Урмет начал
