— как представит, что магик кого другого в танцах кружить станет, так нутро все тугим узлом завертывало.
— Поздно уже, — вздохнула Весенья, да снова в сторону башни двинулась. Лесьяр только губы поджал, да головой покачал. Вот упористая девица.
В башню глубоко за полночь возвратились. Прежде чем спать отправиться, решил Лесьяр еще раз проверить, не пошла ли снова порча по кухне.
— Ну что там? — Веська пыталась из-за спины его за шкафчики заглянуть, но роста не хватало.
— Да чисто вроде, — отозвался Хозяин, — хотя странно, конечно. После Велесовой ночи надобно будет очаг найти. Где-то глубоко он.
И правда, нити паутины откуда-то изнутри тянулись. Получается, точка выхода где-то под камнями пряталась.
Веся опять зевнула, едва успев рот ладошкой прикрыть.
— Да ты совсем спишь на ходу? — улыбнулся магик, поворачиваясь к ней. — Давай-ка на боковую.
Прекословить она не собиралась, сама уж соображала туго, и правда замаялась за день, пошуршала к спальне.
Лесьяр следом отправился, свет вот в кухне погасил, да в зал вышел, до самых дверей спаленки ее довел, и там лишь остановился.
— Послушай, — а сам ладонь поверх ее пальчиков возложил, что за ручку дверную уж потянуть собирались. — Я еще кое-что обсудить хотел.
А сам стоит совсем вплотную к спине ее. Волосы дыханием опаляет. А Весенья дышит едва-едва, потому как снова меж ними практически никакого расстояния, да здесь уж не перед кем играться, как поутру. Они вдвоем и темень кругом.
— Я, конечно, могу и обманываться… — каждое слово магу с трудом дается, — но чудится мне, что ежели я… — а сам свободной рукой косу ее с плеча за спину перебросил, да ниже склонился, отчего по коже искорки побежали, чуя теплое его дыхание, — вот этак сделаю… — невесомое прикосновение губ до обнаженной кожи заставило вдохнуть порывисто, с губ девичьих то ли слабый всхлип, то ли стон раздался. Хозяин же еще и прикусил едва осязаемо, царапая зубами тонкую шейку.
— Лесьяр… — приглушённый шепот с губ сорвался. Хотелось, чтоб не прекращал он, буквально хмелела она от его касаний, но вместе с тем стыдно было и боязно.
Магик рассмеялся негромко, заслышав свое имя подобным голосом сказанное.
— Да, — точно сам себе ответил, — после праздника мы с тобой поговорим кое о чем.
— О чем? — все же сумела с мыслями собраться и переспросить.
— Я ведь сказал — после праздника.
А уже миг спустя стало чудовищно холодно. Магик как в воду канул, не успела Веська и глазом моргнуть. Только стук девичьего сердца в тиши обрушившейся звучал.
А парой этажей выше Лесьяр лицо ледяной водой обливал, увещевая себя утихнуть. Цветочный вкус ее кожи до сих пор на губах пламенел. Теплая девочка-весна… Скоро, совсем скоро он все ей откроет. И отчего в башне служить должен, и выбор ей даст — учиться дальше отправиться, али с ним остаться. И о том, что сам к ней испытывает — тоже поведает. И уж сам не сомневался, наблюдая, как она в руках его млеет, что не отвергнет его. Арьяна вот восвояси выслала, а от него не шарахается. И кто б ведал, каких усилий стоило ему сейчас не возвратиться на первый этаж и не впиться снова губами в наивно подставленную девическую шейку.
Веська о метаниях магика не знала. Хотя надеялась кощунственно, что и ему сейчас столь же тяжело дышится, как и ей. Вот ведь, охальник, надо так сердце девичье растревожить? Ни стыда ни совести! Правда, сама и не знает, то ли злиться, то ли смеяться хочется. Она ведь никому прежде не позволяла подобного. А вот с Лесьяром казалось то правильным. Ощущался он как-то по-особенному тепло и безмятежно. Нет, конечно, когда вот такое, как у двери сейчас вытворял, вовсе не спокойно было, но в остальном… Губы кусая, все ж скользнула за дверь да притворила ту тихонько. Сон весь уж растеряла от этакой встряски.
— Славка, Зарька..? — позвала потанят в темноте. Тех было не видать на положенном месте, лишь огонь в камине горел, выхватывая из ночного мрака пятна света.
Чертенята, впрочем, тут же перед ней явились, точно из теней выросли.
— Вы как это сделали? — поинтересовалась с прищуром на подручных поглядывая.
— Что «это»? — и переглянулись заговорщицки. А сами снова во мрак нырнули.
— Во дают… — выдохнули девица, — именно это!
— Мы теперь с тенями умеем единиться, — гордо заявил Зарька. И снова мырк, только ведунья их и видала.
— Ты нам так хорошо силы дала в последний раз, что мы на ступень выше шагнули! — а это уже Славка появился снова перед Весей.
Странно то было, конечно, и надо бы найти что-то в библиотеке на эту тему, да почитать на всяк случай, что там еще ей предстоит ожидать от своей малышни, но нынче не о том голова болела.
— Молодцы, что научились эдакому, полезным может оказаться, — потрепала довольных по маковкам, — а я вас спросить кое о чем хотела…
Сама к постели прошла, села на край, потанята следом.
— Велесова ночь уж завтра…
— Да-да! — воодушевленно запрыгали непоседы, — тятьки явятся, хоть повидаться сможем!
— Тятьки?
— Да, отжившие свое в Яви потани в Навь перешагивают. Там уж либо отыскиваем, кому служить, да кто силой кормить станет, либо сами кому подпиткой становимся, — вздохнул горестно Славка.
— Ужас какой, — поразилась девица.
— Ну, нам-то не грозит, покамест ты, хозяюшка, нас насыщаешь. О чем спросить-то хотела?
— Перебивай чаще, — шикнул на друга Зарька.
— Ну, не бранитесь, — осадила их ведунья, — а спросить хотела, почему людей на Велесову ночь не допускают.
— Так знамо ж, — фыркнул Славка насмешливо, но Зарька приятелю на хвост копытцем встал. А как тот зашипел, на хозяюшку свою головой кивнул, мол, если б знала — не спрашивала бы. Тот и потупился.
— В ночь эту грань меж Навью и Явью истончается, князь Кощ является проведать тех, кто на болотах обретается. Он при жизни человеком был и в этих местах обитал да правил, вот и наведывается, проверить, как, стало быть, земли его процветают. Раньше-то дань собирал с живых. Да только тем не по нраву пришлось ушедшему в Навь князю дань платить. Вот маги ваши на то управу и нашли — Хозяин Болот защиту выстраивает, чтоб князь темный по землям людским не шастил, да смертных не пугал. Тот поначалу, конечно, злился без меры. Но, толкуют, уговорились как-то. А как, мы уж не ведаем.
— Лютый он, этот князь? — спросила прямо, сама ж замерла, ответа ожидая.
— Да чего ж ему лютым быть, — не
