понял Зарька, — обычный. Не, может, конечно, какой гадостью проклясть, но для того надобно его рассерчать.
— Значит, коли я на празднество явлюсь, он мне ничего дурного не сделает?
Потанята переглянулись.
— Людям туда нельзя, — протянули задумчиво.
— Почему? Хозяин ведь тоже человек, а ходит, да еще и следит за празднеством.
— Никогда людей на Велесову ночь не пущали… — кажется, мальчишки и сами в замешательство пришли.
— Хотя коли подумать, то что там такого? Пьют, едят, да танцуют до петухов…
— Через костры вот прыгают, — перечисляли они наперебой. А Веся все больше в решимости крепла. Раз уж эта парочка не боится, то ей-то чего опасаться, верно?
— Хозяюшка, а ты никак собралась…
— Тише! — потянулась порывисто рот зажать говорливому Славке да прислушалась, а ну как магик решит подслушивать? Но в зале за дверью тихо было. Ответила Веська шепотом, — очень хочется взглянуть! Милаша обещала, что присмотрит да позаботится… Но мне помощь ваша надобна.
Переглянулись потанята меж собой, да в глазах проказников искорки зажглись. Кому, как не им правила нарушать? А уж тем более, когда их хозяюшка того просит?!
* * *
Утро начиналось спокойно, Веша по обыкновению к завтраку накрывала. Лесьяр уж тоже спустился, да за столом сидел, за девицей наблюдая.
— Сегодня тебе придется самой практиковаться, — заговорил, зевая, да рот ладонью прикрывая, — мне надобно еще раз все перепроверить, пока солнце зенит не пересекло.
— Как скажешь, — улыбнулась Веська покладисто, взвар по чашкам разливая. Лесьяр на нее с прищуром глянул, локтями в стол уперся да на сцепленные пальцы свои подбородком оперся.
— Что, и на празднество боле проситься не станешь? — а сам так подозрительностью и сочится, глазами на нее сверкает.
— Ты же все вчера сказал, — пожала плечами в ответ. Но не нравилось при том магику, как девица взглядом с ним избегает встречаться. Надобно ее из равновесия вывести… Может, тогда и сболтнет чего.
Ухнул в тень позади да за спиной девичьей вмиг возник, по обе стороны от нее руками в стол упершись, чтоб не сбежала. Веська вздрогнула всем телом, да пискнула, точно мышка, вызвав тем улыбку на маговых губах. Смешная. Сжалась вся, дрожит от напряжения мигом накатившего. И знал Лесьяр, что стоит ему к ней прижаться, да в объятия заграбастать, как напряжение отступит, и растечется она в лапах его теплым кисельком. И не боится ведь, доверяет. Это и подкупало. Прочие через страх, через силу шли, хоть и по своей воле. А с Весей вот вспомнил себя обычным человеком, не Топи Хозяином, а мужчиной, коим прежде был, до того, как сюда сослали. Точно ото сна очухался. И в душе вот снова тепло разливается с нею рядом. Уютно, покойно и радостно. И играться хочется с девичьим румянцем.
— И что же я сказал? — воркует ей вкрадчиво, голосом низким да едва слышно. Хочется еще ближе подступиться, зарыться носом в золотистые волосы, что крапивой и иными травами пахли, будто на летнем лугу. Сжать пальцами тонкий девичий стан, но боязно спугнуть. Юна она совсем, особливо в сравнении с ним. И пускай выглядит магик немногим старше, да, почитай, полвека меж ними разницы. А значит, будет подбираться к ней бережно, не станет стращать боле, приручит, как маленькую лесную птичку. Пусть привыкнет к его близости, к тому, что он из тени может вынырнуть в любой миг, чтобы запах ее вдохнуть. Времени много впереди. А после — увезет ее с болот и покажет весь мир, бросит к ногам ее, развернет простором и даст на выбор любую дорогу, какую она захочет. Лишь бы не оттолкнула, да рядом быть позволила, дышать ее теплом.
Улыбнулся собственным мыслям. Каковое, однако, романтическое расположение духа пробудилось. Хотя что взять с себя? В минувшие времена он о многих пекся, кто в стены храма жаловал к магии служителям. Впрочем, за добросердечие свое и поплатился, теперь всем подряд раздаривать не станет… Весенье вот можно…
— Что нельзя мне туда, — Веша насилу выдохнула, отвлекая Лесьяра от дум собственнических, а сама стоит не шелохнувшись. В пальцах чайничек стискивает, да на руки его, по обе сторонки от нее в стол упертые, косится. И даже решимость ее дрогнула, быть может, не стоит Хозяина обманывать? Сдался ей тот праздник?
Но тотчас зубы сдавила. Вот уж нет! Она проявит, что не беспомощна, что силы в ней довольно, чтоб за себя постоять и что вольна сама собой распоряжаться! Вдохнула поглубже, подбородок вздернула, плечи расправила.
«Не боюсь я тебя!» — хоть про себя, но высказалась.
И кто бы ведал, как нелегко держаться оказалось, когда он вперед подался, к самому девическому ушку.
— Вот и отлично, — дыханием теплым шейку девичью опаляет, — чайник-то поставь, пока не сплющила.
— А ты… — и не нашлась, как выразиться. Насмешничает еще над ней!
— Что я? — а сам вбирает ее в открытую, не таясь.
— Ты… Лесьяр, что ты делаешь? — сама-то жмурится то ли от смущения, то ли от осознания, что нравится ей все происходящее.
— А что я делаю? — едва-едва вперед подался, не притиснулся, но едва касался теперь ее спины собственным телом. Дразнит, кот-обормот, ластится, плавит ее рассудок. — Я просто рядышком стою.
Веся лишь головой покачала, а магик… волосы отвел с одного плеча, как давеча, да губами коснулся невесомо. Но прежде чем успела Весенья то осознать — снова в тень провалился, чтоб после на другом конце стола на прежнем месте возникнуть.
Она ж сама обернулась порывисто, готовая разразиться возмущением на подобные фамильярности. Все ж надобно репутацию свою поддерживать, да порядки блюсти… Для вида хотя б, но бесстыдника уж и след простыл.
— Лесьяр! — взглядом его нашла да прожгла насквозь.
— М? — а у самого в глазах черти пляски устроили, скалится ехидно.
— Завтракать уже давай! — чашку к нему толкнула, взвинченная, но не зная, что и как ему высказать. Сама-то еще спиной его ощущала. Магик рассмеялся, да за взвар взялся, в кружке ухмылку пряча.
— Лесьяр! — в кухню Мрак ворвался шумливо. На ходу на стол плюхнулся, перья свои во все стороны разбрасывая от приземления излишне резкого, — беда! Кар! Бедакар! — зашумел, крыльями захлопал.
Улыбка сразу с лица магова сошла, поднялся с места.
— Успокойся, Мрак, и скажи нормально, что стряслось.
Веська ворону тарелку с излюбленным его лакомством, лепешками печеными, подвинула. Пернатый в один миг пару проглотил, да крылья сложил, наконец, глаза прикрыв да утихомириваясь.
— Успокоился? — уточнил Лесьяр, на стол ладонями опершись, — теперь выкладывай, что стряслось.
Ворон обвел кухню глазами-бусинками, встряхнулся, нахохлился, готовясь явно что-то недоброе сообщить.
— Фонари снесли, — доложил
