зовут по имени, О-Тё просыпается и видит, что еще ночь, она лежит в постели рядом с сестрой О-Ёси. От страха О-Тё вся покрыта капельками холодного пота.
О-Тё. Сестрица, простите меня. Я громко кричала?
O-Ёси. Я проснулась оттого, что ты два раза громко крикнула: «Тандзиро-сан! Тан-сан!»
О-Тё. Да? (Она удивлена и смущена одновременно.) Какая-то чепуха снилась. (Вопреки этим словам, сердце ее все еще бешено колотится.)
О-Ёси. Почему же чепуха? Превратности судьбы сделали нас сестрами, и я действительно вижу в тебе младшую сестрицу, ведь мы даже спим под одним одеялом, не стыдясь друг друга. Чего только, бывало, не наговорим друг другу за день, иногда и капризы бывают – а ведь зла не держим! Ну почему тебе не рассказать все откровенно, не таясь?
О-Тё. Что рассказать?
О-Ёси. Как «что»? Не серди меня! Тан-сан, которого ты только что звала во сне, скрывается сейчас в Наканого, в неказистом домике на окраине. Живет он скудно, и то благодаря помощи одной женщины. Вдобавок если в ближайшее время он не раздобудет определенной суммы денег, то попадет в беду из-за пропажи сокровища князя Хатакэямы.
Быть может, я кажусь кому-то навязчивой, но помогать людям в беде – самое большое мое желание, тут я себя готова забыть. А деньги… Над ними мы не властны, таков уж наш мир. Я давно это поняла. Поэтому и не могу думать, что несчастье Тандзиро меня не касается. Не настало ли время и тебе поразмыслить, чем можно выручить его из беды? Так ты докажешь свою преданность, чистоту помыслов.
От таких слов глаза О-Тё увлажняются.
О-Тё. Я все это слышу впервые! Так, значит, сон был вещий – Тан-сан действительно в беде… (Она рассказывает О-Ёси, что увидела только что во сне.)
О-Ёси. Судя по всему, главное сейчас – поскорее раздобыть денег. А это так трудно!
О-Тё. Сестрица, я готова! Мое тело – вот оно…
O-Ёси. Тогда чего стоят те красивые обещания, которые я давала Кихэю, твоему опекуну? Позволить, чтобы ты осквернила свое тело ради любимого, – значит лишиться репутации отважной женщины и заступницы слабых. Нет, давай подождем до рассвета – утром мы непременно что-нибудь придумаем. Правда, я лишь по слухам знаю о делах Тандзиро. Думаю, лучше тебе самой пойти к нему и обо всем спросить напрямик.
О-Тё счастлива услышать эти слова, но и готова плакать при мысли о том, чтó грозит тому, о ком все ее тревоги.
Без сна проходит ночь,
Уже коснулись слуха
Колоколов предутренних удары.
Считая их, она рассвета ждет,
Истомлена тревогой и любовью.
(«Пожар в груди» –
звучит немного странно
Здесь, в Коумэ, где воздух чист и свеж,
Но от огня такого дыма больше,
Чем от печей, где черепицу жгут.)
В тумане, не простясь, О-Тё уходит.
А в храме Хонкюдзи
уж утренняя служба:
Читают Сутру Лотоса – «О судьбах».
О суженом задумалась О-Тё.
Ах, если бы судьба избавила Тандзиро от беды! И пусть жизнь его будет долгой… И всю эту долгую жизнь быть с ним вдвоем… Так мечтает О-Тё.
А еще она думает о том, какие разные люди есть в этом мире. Тем, в чьем сердце живет сострадание, ведомы и любовь, и красота. А недалекие, охваченные ненасытной жаждой наживы – лишены чувств, им не откроется вся глубина истинной любви.
Если бы всегда знать, что чувствуют другие люди! Тогда в этой жизни, в неисчислимых делах земных, мы не затруднялись бы в выборе верного пути и следовали бы по нему неуклонно.
Раскрылся сливы цветок,
И снег лепестки засыпал.
Как тяжело на душе!
Киёмото Нобуцуга
Весны благодарной
Ждет с упованьем
Слива в снегу.
Тинкиро Комацу
Тандзиро. Ой, О-Тё? Пришла… Ведь еще рано – я только-только встал… Как тебе удалось уйти из дому в такой ранний час? Что ты сказала О-Ёси?
О-Тё, держась за сердце, присаживается рядом с Тандзиро.
О-Тё. Как же я спешила! Отдышаться не могу…
Тандзиро. А для чего ты спешила?
О-Тё. Как это «для чего»? Все время, что мы не виделись, я мучилась, горевала…
Тандзиро. Но почему? Что тебя растревожило?
О-Тё. А как же! Я ночью такой сон видела – ужасный, правда! Он меня очень напугал. Да еще сестрица от кого-то услышала о ваших делах и рассказала мне. Я не знала, как дождусь рассвета…
Тандзиро. Опять это дитя лепечет какие-то пустяки. Ну разве стал бы кто-то другой поднимать шум из-за того, что увидел сон!
О-Тё. Но это не просто сон! Разве вы сейчас не в беде?
Тандзиро. Да, пожалуй… Только об этом не стоит так волноваться.
О-Тё. Но то, что я слышала…
Тандзиро. Ладно, давай зажжем огонь.
О-Тё. Правда! Я тоже подумала, что у вас холодно и неуютно, – а это просто нет огня. Я разожгу.
Она встает и ищет все, что нужно для разведения огня. Тандзиро указывает ей на мешочек с сухими камышинками вместо трута. Она недоуменно вертит его в руках и смеется.
Ой, братец, какой у вас трут забавный! Я не знаю, как с ним и быть…
Тандзиро. Ну что там? Давай я сам сделаю. Разводить огонь вы обе не умеете – ни ты, ни Ёнэхати.
О-Тё. Конечно, но только Ёнэхати знает ваше хозяйство, а я – нет. Дура я!
Она слегка надувает губы. Это упоминание о Ёнэхати испортило ей настроение.
Тандзиро. Опять дуешься? Ну куда до тебя Ёнэхати! Я считаю, что ты во всех отношениях лучше ее.
Наконец ему удается развести огонь. О-Тё подкладывает углей в жаровню и ставит на огонь закопченный чайник.
О-Тё. Братец, вам правда нужны деньги?
Тандзиро. Да, у меня небольшие трудности, но ничего… Как-нибудь!
О-Тё. Но ведь это такое непростое дело! Я приняла решение и потому хочу знать: сколько вам нужно?
Тандзиро. Ну, если бы у меня было пятьдесят рё, то можно было бы продержаться еще месяц. Но похоже, не выйдет, и я хочу хотя бы тридцать рё. Правда, Ёнэхати что-то не идет…
О-Тё. И без госпожи Ёнэхати мы с сестрой найдем деньги!
Тандзиро. Каким же образом?
О-Тё. Я же говорю, что решилась! Я готова пожертвовать своим телом, мне все равно, что с ним будет. Мне только жаль, если с вами я не смогу видеться когда захочу.
