по-прежнему оставался без ответа.
Глава шестая. Экзамены и ненависть ко всем.
Экзамены девятого класса точно такие же, как и в одиннадцатом. Но тогда для меня все это было впервые. Я не знал, как себя вести с наглостью учителей, как объяснять что-то родителям, как избежать озверевших под конец года уродов. Для меня все было впервые.
Первые звоночки начались после новогодних каникул. Кукушка, Антрацит, Рыгало… блядь, весь учительский состав школы активизировался, и поползли первые разговоры об экзаменах и подготовительных курсах. Платных, естественно.
Ебаный дефолт все еще ощущался, его пьянящее послевкусие задурило головы всем, а в сердцах проснулась алчность. Срубить побольше денег! Основная цель учителей на конец учебного года. Охуевшие мерзкие твари не понимали, что не одних их коснулся пиздец. Что во многих семьях последний хуй без соли доедают, хули тут говорить о задранных ценах на курсы и выпускные.
Тогда я вновь решил воззвать к родителям и сказал, что хочу уйти после девятого класса из школы. Я был готов пойти в ПТУ, готов был работать на самой уебищной и черной работе, лишь бы вновь не окунаться в этот пиздец. Меня выслушали и послали нахуй.
Папка топил за то, что полное среднее образование вообще-то нужно, что с его помощью проще поступить в институт или университет. Мамка говорила, что в ПТУ учится исключительно сброд, в сравнении с которым мои одноклассники просто ангелы. Меня пугали Чечней и армией, но, видя, что я не сдаюсь, просто поставили перед фактом, что я отучусь одиннадцать классов. И точка.
Сидя с Алёнкой под лестницей и с трудом жуя деревянный хлеб с ливерной колбасой, я сообщил ей, что, похоже, остаюсь учиться дальше. Алёнка была рада, хоть ничего и не сказала. Её выдали глаза, радостно блеснувшие. Я не винил её в этом. К ней мало кто хорошо относился, а так будет хотя бы дружеское плечо рядом.
Сама Алёнка твердо решила отучиться одиннадцать классов, получить медаль, если выйдет, и поступить в университет другого города. Подальше от уродов и всего, что отравляло ей жизнь на протяжении всех этих лет.
Шпилевский, услышав наш разговор на уроке, тоже сообщил, что остается. На Лёньку было жалко смотреть, но за него тоже решили родители. Сказали, что застолбили за ним место в институте, но нужен аттестат о полном среднем. И он, и я догадывались, что жизнь наша будет еще тяжелее. Хотя, хули догадывались. Мы знали это! И нихуя не могли ничего с этим поделать, потому что за нас решили другие.
Ну а после новогодних каникул началась массовая атака учителей на мозги учеников. Рыгало без стеснения верещала, что тем, кто будет ходить на её курсы, точно не светят проблемы на экзаменах. Кукушка, радостно треща, озвучивала цены за свои занятия, и я, выдохнув, гадал, как она не охуела от жадности. Даже Красное Лицо – учитель ОБЖ – вальяжно надувшись, озвучил свои цены. Хоть и понимал, что его предмет нахуй никому не нужен, потому что Красное Лицо один хуй всем ставил пятерки и клевал на своем табурете весь урок, пока Зяба вытирал козявки об его багровую лысину. Без цен на курсы обошлась только Елена Владимировна, что неудивительно, и Арсений Игоревич, потому что уроки труда тоже никому нахуй не нужны. Даже на выбор.
Сдавать предстояло два обязательных экзамена и два на выбор. Алгебра и русский были обязательными, а вот два других ученик выбирал сам. Я, особо не задумываясь, выбрал историю и литературу. Потому что знал, что Елена Владимировна валить никого не будет, а Кукушка, скрипя зубами, поставит мне четверку. Многие уроды выбрали обязательным физкультуру, но Циклоп порадовал всех, когда сказал, что физру сдавать один хуй будут все. Вроде как третий обязательный экзамен. Бег, подтягивание и отжимание. Поэтому Зябе, Коту и Глазам пришлось выбирать, однако и тут сыграли свою роль деньги.
Дэн сразу сказал, что его отец отвалил школе неплохую стопку налика, поэтому он на хую вертел экзамены. Панкову отец тоже откупил. Зябе и Коту родители оплатили репетиторов в лице учителей, и те ходили гоголями по школе, повторяя фразу Дэна. Глаза вообще забил хуй на репетиторство, потому что знал, что учителя ему и так трояк поставят. Терпеть его в школе еще один год никто не хотел, тем более Глаза сказал, что уходит после девятого в шарагу. Остальные бросились к родителям, чтобы хоть как-то повлиять на оценки. Но были и те, кто решил сдавать самостоятельно, без заносов в карман учителям родительских кровных. Я, Огурцова, Шпилевский, Лазаренко и Кормухин – серенький тип, про которого говорили, что он нюхает в подвале школы клей и однажды выебал соседского пуделя, надышавшись дряни.
На Лазаренко никто не залупался, Кормухина тоже игнорировали. Он уходил, как и Глаза, после девятого. А вот нас троих ебали в извращенных позах.
– Вот, ребята! – мерзким голоском взывала к массам Кукушка, тыча грязным от мела пальцем то в меня, то в Шпилевского. – Вместо того, чтобы повлиять на свои оценки и улучшить знания, ваши товарищи отказываются от дополнительных занятий.
– Чо, бля, умные самые?! – шипел с задней парты Зяба, шпыняя Шпилевского в спину кулаком. Кукушка, видя это, расплывалась в уродливой улыбке и продолжала еще громче:
– Ваши оценки повлияют на вашу жизнь. Вот Воронин хочет после школы поступать в институт, а кто его возьмет с тройками в аттестате?
– Ворона будет хуй сосать в подворотне вместе со Шпилевским, – смеясь, перебил её Кот. Кукушка слышит это, но молчит. Она всегда молчит, когда старшаки залупаются. Мерзкая сука. И тут меня почему-то перекрыло. Исчез тот сковывающий душу страх и смирение. Наоборот, в груди разгорелся гнев, превратившись в ненависть ко всем.
– А если у моих родителей банально денег нет на ваши курсы? Вы будете заниматься со мной бесплатно? – нагло спросил я, заставив Кукушку поперхнуться. Она, кажется, охуела от моей наглости. Её плешивая башка резко задергалась, словно Кукушке кто-то на шею наступил и лишил кислорода. Я посмотрел на Алёнку и увидел редкую в последнее время улыбку. Хоть кого-то мой демарш повеселил.
– Каков хам! – заклекотала Кукушка. Её дряблые щеки раскраснелись, как сопли у индюка, а голос стал еще противнее. – Вон из класса! Сволочь!
– Лариса Пална! Хотите я его ебну? – мрачно спросил Глаза, и классуха снова промолчала, сделав вид, что ничего не слышала. – Ты чо такой дерзкий, Ворона? А?
– Вон! – завизжала снова Кукушка. Я криво усмехнулся, подмигнул Алёнке и вышел из
