вечным небом повелевать всеми народами на земле. Остальными затыкать все самые опасные дыры, какие появятся.
И поддёрнул поводья коня.
– Слушаем и повинуемся! – дружно отвечали Баатачулун и Тимир.
В определённый час от одной тысячи к другой побежал, передаваясь, сигнал огнём. Ранним утром 8 листопада-октября 1222 года монголы начали наступление на кипчакские орды по всем направлениям.
Тысяча Ганибека напоролась на скрытый конный корпус, не менее пяти тысяч всадников, который был наготове, – Субедей оказался прав: врага нельзя недооценивать. Даже в атмосфере всеобщей беспечности и разгула среди кипчаков нашлись истинные воины – умелые и предусмотрительные. Они приняли бой, но быстро были смяты монголами, жаждавшими крови. К тому же подоспела тысяча Нугай-Мергена. Врага быстренько разбили, остатки кинулись преследовать.
…Горели кибитки, пылали юрты, ревели буйволицы. Люди метались от страха, не зная, где скрываться от гибели. Но было слишком поздно…
Монголы двигались поспешно. От кышлага к кышлагу катилась волна страха. Мчались ошалевшие всадники с поздним предупреждением: «Уходить к урусам».
Облава – жестокая забава. «Охотники» были везде, «дичь» искала способы ускользнуть.
На кипчакские курени, в которых располагались воинские подразделения, обрушился единовременный, поразительной силы удар. Вначале кинулись вырубать всех, кто попадался под руку. Потом, немного опомнившись и увидев, что сопротивления нет, стали просто вязать сдающихся. Потом и вязать перестали, просто отнимали оружие и сгоняли в кучу.
Особенно тяжело пришлось тысяче Гаанбатра, она напоролась на пятитысячный отряд меркитов. Недруги рода Борджигинов заранее знали, что им пощады не будет, потому и дрались яростно, как в последний раз. Тактика монгольских отрядов им была известна, поэтому первоначальный удар по тысяче Гаанбатра был сокрушающим.
– Это меркиты! – крикнул тысячник. – Бейте наповал! Никто не смеет отступать!
Началась рубка. Вовремя подоспели тысячи Чагдаржава и Нугай-Мергена, находящиеся на одной линии атаки.
Никто из меркитов не сдался.
Побили все пять тысяч.
Потом спешенные монголы ещё долго ходили по месту сражения, дорезая раненых.
В короткий срок всё, что принадлежало кичливым кипчакам, стало добычей монгольских темников: стада, рабы, склады с добычей и вооружением, шатры, кибитки, люди…
Юрий Кончакович выбежал из своего шатра одетый только в длинную льняную рубашку.
Всё вокруг пылало и плавилось, мелькали тени на конях.
Данила Кобякович уже был в кольчуге и шлеме.
– Что это, Татаур?!
– Огромное бедствие нашей степи, брат мой, имя которого – монголы!
Собрали вокруг себя и посадили на коней всех мужчин, которые оказались рядом, включая челядь и даже колодников.
Попытались дать монголам отпор.
– Где Котян с его воинами?! – визжал каган кипчакский. – Кто видел эту старую падаль степную?
Ему ответили, что Котян покинул ставку ещё до рассвета.
– Татаур, а ведь Котян пытался меня предупредить, – горько сказал брату. – Я не стал слушать его, а погнал прочь. Я сам прогнал его прочь!
Свистели стрелы, падали люди.
Со всех сторон доносился клич монголов «уррагх!».
– Ну что, брат Данила, – прошептал Юрий Кончакович, – обнимемся на прощанье? Прости меня за всё, брат, в чём я виновен…
– Теперь ты заговорил совсем как урус, – засмеялся Данила, вертясь на коне. – И ты мне прости. Матери и жёны горцев пусть тоже простят нам за всё, потому что наказание не заставило себя ждать. Но мы с тобой ещё повоюем напоследок!
И рванулся в бой, с ходу снеся голову монгольскому всаднику, летевшему навстречу.
– Пусть все нам простят, – сказал Юрий Кончакович, и на его глазах выступили слёзы. – Умрём, как умирали наши предки, в бою!
Ханы бросились в самую гущу схватки, в ходе которой их немногочисленные и наспех собранные сторонники были вырублены. Звенела сталь оружия, слышались дикие крики. Монголы буквально сминали сопротивляющихся, давили их числом и бешеным напором. Половцы с лихвой поплатились за свою надменность и беспечность.
Бату-хан сражался яростно, от его меча не удавалось уйти никому из кипчаков. О прикрытии со спины можно было не заботиться: рядом неизменно находился Урянхатай, который оберегал царевича от коварных ударов, шальных стрел и копий.
Когда из-за богатых шатров вылетела жалкая кучка кипчаков, которые размахивали мечами и что-то воинственно выкрикивали, Бату выдвинулся им навстречу, чтобы скрестить оружие, но Урянхатай его опередил… Тогда царевич остановил коня, похлопав по гриве, и стал неподалёку, наблюдая за ходом схватки.
«Число побеждает отвагу и умение, – думал он, – поэтому и число, и отвага, и умение должны находиться в равном соотношении».
Братья-ханы сражались отважно, рода своего кипчакского древнего не посрамили.
Но пал хан Данила, разрубленный сильными ударами с нескольких сторон.
Хан Юрий всё ещё носился на обезумевшем коне, поражая врагов. А когда не небольшом взгорке он увидел молодого воина лет шестнадцати, его обуяла огромная жажда прикончить этого монгольского щенка, который с любопытством наблюдал, как падают вокруг него люди, горят шатры и полыхает трава. Он рванулся вперёд, воздев правую руку с мечом вверх, и в этот момент его поразила стрела.
– Хох! – воскликнул Урянхатай, опуская лук.
Взошло солнце. Оно казалось таким чистым и ясным, а картины сожжённой и разбитой степи, которые оно осветило, – такими безобразными и противочеловеческими, что думалось: сегодня солнца здесь не надо…
Субедей и Джебе объезжали место побоища, осматривая, подсчитывая потери и добычу.
Юрий Кончакович был убит сразу несколькими стрелами: в затылок, грудь и спину. Неподалёку от него лежал и Данила Кобякович, его тело было залито кровью, левая сторона лица срублена.
– Не испугались, не убежали, – удовлетворённо отметил Джебе. – Приятно осознавать, что некоторые люди оказались лучше, чем о них думалось.
– Не надо было их вообще убивать, – возразил Субедей. – Надо было отправить к золотой юрте повелителя, всё ж владыки степи кипчакской.
И они дружно рассмеялись.
– Слушай, нойон, – продолжил Субедей, – прикажи, пусть сына кагана возьмут живым и только живым.
Джебе подозвал к себе воина, быстро отдал приказ.
Прискакал тысячник Ганибек.
– Непобедимый, мелкие стычки ещё продолжаются, но серьёзного сопротивления нигде нет, – доложил он поспешно. – Кто не сдался – убит. Вся добыча – наша. Тысяча Гаанбатра преследует большой отряд кипчаков, они уходят в сторону границы урусутов.
Субедей прищурился на солнце и сказал:
– О великий Тенгри! Пройти столько стран и столько народов и не встретить достойного противника! Может быть, его вообще нет? Или ужас перед именем монголов бежит впереди наших коней?
– Ничего, – засмеялся Джебе, – у нас есть время – поищем…
Нападение на малую ставку случилось утром. Да и нападения как такового не было…
Наследник половецкого кагана не выставил постов, воины его сотни были мертвецки
