Тан видел, что в чаше еще оставалось много вина, и подумал, что если выпьет слишком много вина, то не сможет вернуться на ужин к Вольге. Поэтому, сделав несколько больших глотков, Тан передал чашу Любко, поклонился дружинникам и сказал:
– Благодарствую вас, друзья, что дозволили мне испить из общей с вами чаши.
– Теперь, Тан, ты наш брат, – объявил Любко. Затем он передал чашу соседу – это оказался Лещина, – вынул кинжал, отрубил от туши кусок печеного мяса, насадил его на конец кинжала и торжественно подал Тану. – Отведай, брат, и нашей пищи.
Тан снял мясо с кинжала, откусил кусочек и стал жевать. Прожевав, снова проговорил:
– Благодарю вас, братья, и за то, что позволили с вами разделить пищу.
Любко обнял Тана и поцеловал. На этом процедура была закончена. Тан был принят в братство дружинников, и ему освободили место в кругу.
Это оказалось подходящим поводом, чтобы снова пустить братину по кругу. После этого один из дружинников затянул веселую песню – у него был хороший голос, – и все ее подхватили.
По случаю окончания песни снова пустили по кругу чашу. Когда братина завершила круг, Лещина, вытерев усы от пролитого вина, заявил, что северяне умеют петь песни не хуже южан, а может быть, и получше.
Ему нарочно не поверили, и Лещина затянул новую песню. У него тоже был хороший голос. И песня оказалась не хуже, чем у южан.
После небольшого спора на эту тему как-то нашелся повод поспорить, и чьи пляски лучше.
Любко смотрел на соревнующихся южан и северян и весело хлопал в ладоши и подпевал. Тан же, вспоминая разговор с Денепрой, только хмурился.
В конце концов Любко обратил внимание на его настроение.
– Тан, ты чего невесел, – спросил он. – Или тебе не нравятся наши забавы? Или пища пошла не впрок?
Тан качнул головой.
– И вино хорошее. И пища хороша. И песни веселы. Всем я доволен, – проговорил Тан. – Невесело мне по другой причине.
– И по какой же? Расскажи – мы, может, чем поможем, – предложил Любко.
– Не сможет мне в том никто помочь, – проговорил Тан.
– Так в чем же дело? Ты наш брат, а у братьев нет тайн друг от друга, – сказал Любко.
– Я видел Денепру, – наконец сознался Тан.
– Ах, вот в чем дело! – понял Любко.
Всем была известна история, приключившаяся между Таном, Денепрой и Данавом.
Любко согласился:
– Ну, в твоем деле никто и в самом деле не может помочь. Но ты больше пей вина, вино – лучшее лекарство от несчастной любви.
Любко подал Тану чашу с вином. Тан сделал небольшой глоток, и Любко удивился: – Отчего же ты так мало пьешь вина?
– Мне надо идти на ужин с Вольгой, – сказал Тан.
– А-а-а! – проговорил Любко и наклонился к Тану. – Тан, дружище, объясни: чего надумала Вольга, что собралась тут закладывать город?
– Да я и сам не знаю, – ответил Тан.
– Разве? – недоверчиво проговорил Любко. – Разве она от тебя, своего мужа, таится?
– Не таится, – согласился Тан. – Просто я не успел с ней поговорить. Сейчас служанки приводят ее в порядок.
– Понятно, – проговорил Любко и поинтересовался: – Но что ты сам думаешь по поводу ее затеи?
– Вообще-то это не ее затея – она только передала волю богини Макоши… – заметил Тан.
Любко усмехнулся.
– Желание богини свято для нас. Но кто гарантирует, что волхвиня не выдает свои желания за волю богини…
Тан изумился:
– Любко, как ты смеешь усомниться в честности волхвини? Ведь, исказив волю богов, она неминуемо навлечет на себя их гнев. Боги умеют мстить жестоко и страшно.
Любко смутился:
– Но она могла неправильно понять волю богини.
– За это она и ответит перед богами и людьми, – сказал Тан.
– Ладно. Боги, как и люди, в своих желаниях непостоянны, – примирительно проговорил Любко.
– Тебе не нравятся эти места? – спросил Тан.
– По правде сказать, место тут довольно удобное. Река полноводная. Несмотря на засуху, она не обмелела. Рядом мелкое море, полное рыбы. Есть дубовый лес, пригодный для строительства кораблей и домов. А в степи пасутся стада диких животных. Но, судя по всему, дожди и тут давно не выпадали, а потому тут вряд ли будет родиться хлеб.
– Однако, несмотря на сухость, все вокруг покрыто густым травостоем – а значит, корм для скота есть в избытке, – заметил Тан.
– Но мне князем Словеном было поручено охранять Вольгу и в целостности и сохранности довести ее до места встречи, – заметил Любко.
– И я хочу как можно скорее привести ваш народ в мои родные земли, – сказал Тан.
– В этом наши интересы совпадают, – согласился Любко. – Только как выполнить поручение, если княгиня препятствует этому?
Тан пожал плечами:
– Что ж, ты обязан выполнять приказы княгини, даже если они тебе и не нравятся.
– Но ты муж, попробуй ее уговорить, чтобы она отказалась от своей затеи остаться тут, – сказал Любко.
Тан вздохнул:
– Я-то муж, да она необычная жена. Она царица, но я не царь.
– Значит, ты не станешь ее уговаривать? – спросил Любко.
– Обещаю только одно – я поговорю с ней, – сказал Тан и поднялся. – Пора мне возвращаться к Вольге.
Он направился в сторону княжеского шатра. Не успел он отойти, как до него донеслись слова Лещины:
– Зря ты с ним говорил, Любко, об этом деле. Он и в самом деле – муж при жене. Как та поворотит, так и будет. Нет у него права голоса.
Если бы эти слова произнес Квашка, то Тан вряд ли обратил бы на них внимание – вздорный Квашка болтает не от большого ума, – но когда говорит такой человек, как Лещина, то стоит призадуматься.
К шатру он подошел окончательно обозленный.
Перед шатром у входа горел костер. Служанка, охранявшая вход, хотела было для порядка остановить Тана, но, увидев его лицо, поспешно ретировалась в тень.
Тан решительно вошел.
Внутри все было озарено желтым светом свечей.
Вольга уже ждала мужа. Чисто умытая и принаряженная, она полулежала на подушках у задней стены шатра. Перед ней на ковре стояли блюда с фруктами, хлебом, мясом и кувшин с вином.
Рядом сидела Ластивка и одна из служанок. Служанка что-то тихо рассказывала Вольге.
Тан не слышал, что она говорила. А между тем шел важный разговор.
Оказалось, что, когда Тан пошел к дружинникам, Вольга послала проследить за ним одну из служанок, потому что хорошо помнила предупреждение Ластивки по поводу Денепры и посчитала необходимым принять меры предосторожности.
Слушая рассказ своей шпионки, Вольга хмурилась.
Увидев вошедшего
