сих пор помнит, как степняки донага раздевали его мёртвых товарищей – всё становилось добычей.
Трофим помнит всё.
И с этим ему жить.
Три года был колодником в их летних айлагах и зимних кышлагах. Сначала боялся, что отвезут в Крым и продадут, а там и за море – в такую даль, что родной Рязани более никогда не увидит. Не случилось.
Определили ухаживать за верблюдами. Что за гадость, прости Господи!
Теперь половцам, похоже, наступил конец.
Ещё недавно Трофим был сам готов рвать их зубами, душить и резать, но сейчас его почему-то не радовало поражение половецкое.
Как воин он мог сравнить с ними монголов. Внешне схожи, на конях держатся одинаково. Но извечные враги русичей никогда не станут нападать, если их меньше. А тот начальный человек, который их выпустил на волю, один пойдёт на десяток, на сотню не колеблясь.
По приказу же с лёгкостью зарежет и полоняника, и своего боевого товарища. Они ведь мгновенно повинуются не только движению руки своего хана, но и повороту головы, выражению глаз.
Монголы легко одолели половцев, теперь станут в этих степях. Долго без дела стоять не смогут, и тогда…
Трофим твёрдо решил, что по возвращении обо всём поведает Евпатию.
Близ Курска на равнинах стали появляться кряжистые развесистые дубы, кусты калины, терновника.
Чаще попадались каменные бабы. По первости их можно было принять за половецких, которых они видели в Приазовье, но, если вглядеться, отличались. Те были с нарочными головными уборами, причёской, набором украшений и даже одеждой. А эти без головного убора, без глаз, а на приплюснутом лице видны только нос и брови.
Чудеса, да и только!
Присели у одной такой безглазой передохнуть и подкрепиться, тут их и прихватила курская сторожа.
Понаехали со всех сторон ратники в кольчугах, поверх которых полушубки, в железных шеломах, с копьями и щитами.
– Кто такие? – раздался грозный окрик.
Странники вскочили с места.
– Стоять тихо, иначе стрелой получите!
Трофим, услышав родную речь, прослезился.
– Братцы, родимые мои! Более трёх лет русских слов не слыхивал…
– Наш, што ли? – удивился старший. – Кто таков есть? Мы – сторожа курского князя Олега Святославича. Я – Лукьян, десятник.
– Рязанский я, братцы, Трофимом кличут. Служил у князя Ингваря Игоревича.
– Откуда такой будешь, весь на половчанина похожий?
– Да мы и есть из половецкой неволи. Бредём от самого Лукоморья, я в Рязань, а он – булгар Мустафа.
– Вот те раз! – усмехнулся Лукьян, немолодых уже лет, с висячими седыми усами, без бороды. – Везёт нам нынче. Князь наш Олег Святославич приказал вестей добывать. А как добудешь, ежели обозы не ходят, люди тоже перестали? Должно быть, половцы вовсе озверели, или как?..
– Половцев нынче и самих впору пожалеть, – отвечал Трофим. – Побили их сильно другие кочевники, именем монголы.
– Ну, слава тебе Господи! – радостно перекрестился Лукьян, с ним и все остальные. – Пусть их в адовом пламени пожалеют, аспидов поганых.
– Трофим, о чём говорят эти люди? Кто они? – спросил Мустафа.
– Это сторожа князя курского, про половцев спрашивают.
– На чём лопочете? – поинтересовался Лукьян. – На половецкий схож.
– Сразу не поймёшь! – махнул рукой Трофим. – В неволе каких только людей не было – ляхи, угры, хорезмийцы… Меж собой так общались.
– Хитро, – улыбнулся Лукьян. – Давай так. Понимаю, что домой вам быстрее хочется, но Олег Святославич повелел всех задерживать – и к нему. Расскажете ему про половцев и этих… Как их?
– Монголов, – подсказал Трофим.
– Во-во! Добре? Амос вас препроводит, но вы уж не балуйте.
– Добро!
И воины ускакали на полудень-юг.
– Мы сейчас пойдём в Курск, расскажем обо всём, что видели, курскому князю. Ты не против?
– Курск – это хорошо! – обрадовался Мустафа. – Я бывал здесь. В Курске отличные мастера, они делают кирпич из глины, не хуже нашего. И здесь даже есть каменные здания, как у нас в Биляре.
– Великом городе, – подсказал рязанец.
– Запомнил? Молодец!
Трофим ловил себя на мысли, что теперь перед собой видит совсем другого Мустафу. Да и сам он наверняка становится другим.
Неволя не красит человека, а гнетёт и унижает саму его сущность, превращая в рабскую скотину.
– Братцы, давай трогать, – потребовал дружинник Амос, совсем ещё молодой, с первым пушком над верхней губой, но старался держаться солидно и строго. – Говорили бы по-нашенски! А то стрекочете непонятно по-каковски…
Курский князь Олег Святославич, как и большинство удельных князей той беспокойной и трагической поры, был прирождённым воином. С трёх лет, впервые посаженный в седло на празднике «пострига», он большую часть жизни в седле и провёл.
Был сыном князя рыльского Святослава Ольговича, участника похода на половцев 1185 года, и унаследовал от отца неукротимый воинский дух, бесстрашие, прямоту и решительность.
Высокий и ладный, с широкими плечами и мощным голосом, он был почитаем дружинниками, любим курянами.
К рассказу Трофима курский князь отнёсся серьёзно. Долго и внимательно слушал, лишь изредка задавал уточняющие вопросы.
Остался доволен смышлёным рязанцем.
Приказал странников накормить усердно и дать припасов в дорогу.
Дворецкий Угрим отвёл на княжескую кухню, потом определил на ночлег.
Назавтра обещался отправить с обозом, идущим в Рязань. Купцы везли изделия курских мастеров: мечи, щиты, копья и кольчуги – для воинов; орала, серпы да косы – для землепашцев; украшения из стекла и железа; глиняную посуду, удобную и прочную; кирпич красный, который особенно ценился при закладке новых зданий и сооружений.
Когда хану Котяну сообщили, что в степи наблюдается передвижение большого войска, он сразу отправился к Юрию Кончаковичу. Но каган был изрядно навеселе и государственными делами заниматься не желал. Он желал праздновать дальше. Вокруг него вертелись целые толпы льстецов и подхалимов, жаждавших подачек, плясали жаркие половчанки.
Котяну Сутоевичу еле удалось, даже при помощи нукеров, выпроводить всех, чтобы поговорить наедине.
Уставясь мутными глазами, Юрий Кончакович спросил:
– А тебе откуда известно, старый ты буйвол?
– Я своих соглядатаев высылаю во все стороны степи, – презрительно ответил Котян Сутоевич. – Потому что мне вино и ощущение каких-то призрачных подвигов ещё не отшибло голову. Услышь меня и пойми, половецкий каган: со стороны Дона движется большое и хорошо организованное войско. Это монголы! Идут они в твою сторону!
– Монголы? – удивился каган. – Эти вонючие дети ишака и шакала? Вот где они у меня, эти степные бишара-попрошайки!
Он сжал кулаки.
– Вот где они! – повторил пискляво. – Видел ты или нет? Вот они где!
И потряс кулаками.
Но хана Котяна это не убедило. Он тихо
