— Значит, среди ваших знакомых не нашлось бы такого, кто мог убить дона Диего?
— Да, само собой… То есть нет… Один мог бы… Он мог сделать вообще все, что угодно… Для него не существовало ни преград, ни законов… Впрочем, нет, все равно не мог…
— Так мог или не мог?
— Не мог, святой отец.
— Почему?
— Потому что он сидит, — повела плечом донья Люсия.
— Дон Фернандо де Гевара? — встрепенулся Бартоломе.
— Да. Он мог убить кого угодно. Нет, нет, я не утверждаю, что он убивал… Он просто не задумался бы, если б ему так захотелось… Я и сама побаивалась его… Но ведь как раз это в нем и казалось привлекательным! Он был сильным мужчиной. Он выделялся, как тигр среди шакалов… Понимаете?
— Да, — кивнул Бартоломе, — нечто подобное я уже слышал.
— Вас еще что-нибудь интересует?
— Да. Мне нужно задать вам еще один вопрос… интимного свойства…
— Да вы не смущайтесь! — ободрила донья Люсия инквизитора. — Спрашивайте! Вам, вам я отвечу.
— Вы могли бы мне сообщить о…
— О многих, — скромно улыбнувшись, ответила донья Люсия. — У городского судьи, например, — сообщила она, — шесть пальцев на левой ноге, а у настоятеля монастыря святого Франциска — бородавка величиной с пуговицу…
— Меня не интересуют бородавки настоятеля! — прервал ее Бартоломе. — Меня интересует де Гевара!
«Счастье, что про шестой палец судьи и бородавку настоятеля узнал я, а не брат Эстебан, — отметил про себя Бартоломе, — в наше время человек может угодить за решетку и за меньшее уродство. Брат Эстебан быстро признал бы их недостатки печатями дьявола».
— Де Гевара? — донья Люсия вопросительно подняла тонкие брови. — У него все было в порядке… И бородавок не было…
— А шрамы? Были у него шрамы?
Донья Люсия отрицательно покачала головой.
— Вы в этом уверены?
Она рассмеялась.
— Полностью! — сказала она и хитро улыбнулась. — Совершенно!
— Он никогда не был ранен?
— Никогда!
— И его никогда не стегали плеткой по спине?
На этот раз донья Люсия откровенно и звонко расхохоталась.
— Хотела бы я посмотреть на того, кто осмелился бы стегать дона Фернандо!
— Может быть, давно, в юности…
— Не знаю, может, в детстве его и хлестали по спине, но следов от этого точно никаких не осталось!
— Давно вы с ним… виделись в последний раз?
— За неделю до его ареста.
— И шрамов не было?
— Конечно, нет! Какой вы, в самом деле, смешной…
Должно быть, вид у инквизитора и в самом деле был озадаченный. Он медленно поднялся, словно забыв о присутствии хозяйки.
— Как?! — воскликнула она. — Вы уже уходите?! — и удержала его за рукав сутаны.
— Простите. Я спешу.
— И вы оставите без утешения бедную женщину?!
— Дочь моя, вы уверены, что нуждаетесь в утешении?
— Разумеется!
— В моем утешении?
— Ну, разумеется, в вашем!
— Почему бы вам не обратиться к городскому судье, настоятелю францисканского монастыря или к вашему второму, запасному, жениху — дону Альваро Велесу?
— Но ведь они далеко, а вы здесь! — возразила Люсия.
— Ну так позовите их!
— А вы все-таки уйдете?
— Я спешу, — повторил Бартоломе.
— В таком случае, может быть, вы зайдете вечером?
— Вечером я занят!
У него действительно были дела в трибунале. Одна странная, внезапная мысль вдруг обожгла его, точно огнем. Он сам себе не поверил… Тем не менее, эту догадку нужно было срочно проверить.
Назойливость доньи Люсии не понравилась ему. Он почти бежал. Бежал от женщины первый раз в жизни! Подумать только, еще недели две назад он, не задумываясь, ввязался бы в очередную интрижку, а еще через неделю забыл бы о ней… Но теперь между ним и гостеприимной хозяйкой как будто встала тень другой девушки, действительно чистой и невинной. Долорес отличалась от Люсии так же, как настоящий бриллиант отличается от фальшивого.
Тем не менее, именно донье Люсии Бартоломе был обязан внезапно пришедшей к нему странной идеей.
* * *
По пути от доньи Люсии в здание трибунала Бартоломе не давали покоя вопросы: что объединяет все три убийства? как дьявол выбирает свои жертвы?
«Ответ первый. Черт приходит за душами грешников, заключивших с ним договор крови. Бред! В это поверит разве что прокурор. Брат Эстебан и тот усомнится. К тому же, я допускаю, что по ростовщику и гробокопателю уже давно скучали черти в аду, но дон Диего!.. Бедный юноша! Либо я все еще плохо осведомлен, либо его душа чиста как утренняя роса.
Ответ второй. Все трое стали жертвами случая. Исключено. Дело в том, что ни один из них не мог встретиться с убийцей случайно. Дьявол нарочно пришел в дом ростовщика, проник в святая святых — в хранилище этого скупердяя… Для того, чтобы прикончить Педро Рамиреса, нужно было ради этого прийти на кладбище, проникнуть туда до закрытия ворот, затаиться и ждать. А какого труда посланцу ада стоило пробраться в дом сеньоров де Аранда! Но ведь изловчился: спустился с крыши по веревке, повис над бездной, лишь бы добиться своего!
Ответ третий. К сожалению, самый вероятный… Жертвы убийцы избирательны. Дьявол не убивает всех без разбора. Он не напал на Долорес, пустился наутек от мальчишки… Он пальцем не тронул Пабло Рохаса, который открыл ему дверь в дом еврея.
И вновь я возвращаюсь к тому же вопросу: что общего между гнусным евреем, старым могильщиком и блестящим кабальеро? Я бы сказал…»
Бартоломе пришел в голову неожиданный ответ, который до сегодняшнего дня, до встречи с доньей Люсией, показался бы ему совершенной нелепостью. Странная догадка была пока еще лишь предчувствием, подозрением, а не стройным логическим доказательством. И это подозрение нужно было немедленно проверить.
Бартоломе приказал привести на допрос дона Фернандо де Гевару.
Инквизитор и узник остались один на один. Разумеется, это было против установленных в святом трибунале правил, но, в случае надобности, Бартоломе никогда не стеснялся нарушить закон, тем более, что упрекнуть главного инквизитора явно никто бы не осмелился.
— Как вы себя чувствуете, сын мой? — осведомился Бартоломе.
— Совесть позволяет вам задать мне этот вопрос? — усмехнулся, точнее, попытался усмехнуться, де Гевара.
Это был уже далеко не тот крепкий и сильный мужчина, каким инквизитор видел его на первых допросах. Он выглядел усталым, поникшим, сломленным. Пытка не прошла для него даром.
— Речь идет о вашей совести, а не о моей, — напомнил Бартоломе. — Впрочем, сейчас меня интересуют не ваши отношения с нечистой силой и не ваши алхимические изыскания. К этим вопросам мы еще вернемся. Как-нибудь после. При содействии брата Эстебана. Теперь же я попрошу вас объяснить мне некоторые загадочные происшествия, к которым, мне почему-то кажется, вы имеете некоторое отношение… Иными словами, мы с вами побеседуем о ваших бывших знакомых… бывших, потому что все они скончались при очень странных обстоятельствах, вернее, их убили…
— А я здесь причем?
— Имя Яго Перальта вам о чем-нибудь говорит?
— Нет.
— Вам никогда не приходилось занимать деньги?
— Приходилось.
— Надо же, впервые за целый месяц я слышу от вас хоть что-то кроме «нет», «не знаю» и «не помню». Хорошо. Приходилось. У кого?
— Не помню.
— Согласен. Такие вещи быстро забываются. А не помните ли вы, приходилось ли вам эти долги возвращать?
— Кажется, я всегда возвращал.
— Похвально. Но не верно.
— Почему?
— Потому что вам случалось гнать со двора своих заимодавцев.
— Мне?!
— Не прикидывайтесь. Не припомните ли, сколько вы задолжали крещеному еврею по имени Яго Перальта?
— Нет.
— Пятьсот эскудо. Сумма для вас не Бог весть какая, тем не менее, возвращать долг вы отказались.
— Послушайте, святой отец, я не знаю никакого еврея Яго!
— А вот он вас очень хорошо знает… Точнее, знал…И, наверное, мог бы рассказать о вас много интересного…
Инквизитор положил перед собой пухлую бухгалтерскую книгу ростовщика.
— Покойный был очень пунктуален, — продолжал он. — С семнадцати лет он вел записи, отмечая, кому, сколько и под какой процент он ссудил. Сперва это были жалкие бланки, затем — медные реалы, потом — сотни эскудо и, наконец, — монеты на любой вкус со всех концов земли. Этот маленький, невзрачный человечек опутал долговой сетью весь город. Однажды к нему обратились и вы. Это было, — Бартоломе раскрыл книгу, — 15 мая 1619 года. Взгляните. Здесь значится ваше имя?
— Да…
— Хоть это вы признали. Следующая графа — сумма долга. Пятьсот эскудо. Вернуть вы должны были шестьсот. Вот здесь, в последнем столбце, Яго Перальта отмечал сумму возвращенного долга. Читайте, что здесь написано?
— «Борзые собаки».
