— Мне нужна собака.
— Какая еще собака?
Бартоломе не ответил. По всей видимости, он даже не заметил, что свою последнюю мысль он произнес вслух.
— Сейчас? — снова спросил Санчо.
— Как можно быстрее, — отозвался Бартоломе, все так же обращаясь скорее к самому себе, чем к слуге.
Санчо разочарованно вздохнул, но отправился исполнять приказание. Через полчаса он вернулся с рыжим щенком подмышкой. Лохматый песик удивленно вертел головой, но как будто ничуть не боялся.
— Нашел, — удовлетворенно объявил Санчо. — Подойдет?
— Что? — Бартоломе обернулся с недовольным видом человека, которого оторвали от дел.
— Вы просили собаку, — напомнил слуга.
— Кого ты приволок, черт побери?!
— Ну уж, простите, ничего лучшего я не нашел! Я поймал его на соседней улице. По крайней мере, он не кусается и вообще довольно симпатичный. Правда?
— Идиот! Мне нужен Цербер!
— Может, и дюжина чертей в придачу? Да вы спятили, хозяин! Отправляйтесь за ним в преисподнюю сами! А меня даже не просите!
Тут Бартоломе вдруг искренне расхохотался, чем и в самом деле вызвал у Санчо подозрения, что его хозяин сегодня не в себе.
— Может, мы как-нибудь обойдемся без адского пса? — осторожно поинтересовался слуга.
— Только в том случае, если не найдем его.
— И как же вы собираетесь его искать?
— Не я, а ты, — насмешливо поправил Бартоломе. — Для начала ты пойдешь в дом де Гевары и постараешься выяснить…
— Если вы полагаете, что вход в ад находится именно там, то, я думаю, вы все-таки ошибаетесь. А если он вправду там — я туда не полезу!
— Глупый, глупый Санчо, — улыбнулся Бартоломе. — Цербер — это борзая собака дона Фернандо де Гевары. Он белый, белый с черными пятнами. Он мог сбежать, потеряться… Может быть, кто-нибудь взял его себе. Может быть, его продали вместе с остальным имуществом де Гевары. А, может быть, он все еще бродит вокруг дома и ждет возвращения хозяина. Он мне нужен. Найди мне его, Санчо.
Санчо задумчиво поскреб затылок и заметил, что разыскать пса едва ли возможно.
— Я знаю, — вздохнул Бартоломе. — Очень жаль, если Цербер пропал.
— А с этим что делать? — Санчо потрепал по загривку рыжего щенка, который уже беспокойно вертелся и вырывался из рук.
— Отнеси туда, где взял! Я разрешаю тебе украсть только одну собаку — Цербера! Всех прочих оставь в покое!
— Как прикажете, хозяин.
— Убирайся!
* * *
Бартоломе остановился у входа в длинный, просторный зал. Кроме самых разнообразных шпаг, рапир, кинжалов, развешанных по стенам, здесь не было ничего, не было и никакой мебели.
В этом свободном пространстве десяток юношей, разбившись на пары, наносили друг другу и отражали удары рапирами, на концы которых надевался «башмачок» — наконечник, закрывающий острие. А распоряжался всем этим долговязый, смуглый итальянец.
Прежде чем войти, Бартоломе убедился, что среди молодых дворян нет ни дона Родриго, ни дона Аугусто, ни дона Альваро: они, надо полагать, очень удивились бы, увидев инквизитора в светском наряде. Впрочем, один худощавый, подвижный юноша показался Бартоломе знакомым. Приглядевшись, Бартоломе решил, что его опасаться не стоит. «Этот меня не выдаст, — сказал он себе, — он такой же местный дворянин, как и я».
— Какого черта?! — поинтересовался итальянец, заметив в зале новое лицо. Густые, почти сросшиеся на переносице брови придавали учителю фехтования мрачное, угрожающее выражение.
— Имею честь говорить с маэстро Джованни Пагано?
— Да. А вы-то кто?
— Я наслышан о вашем искусстве, — любезно ответил Бартоломе, — и хотел бы взять несколько уроков…
— О, это меняет дело, — с лица итальянца исчезло угрюмое выражение. — Только…
— У вас есть какие-то условия?
— Во-первых, как вы справедливо заметили, мое искусство весьма славится и потому дорого стоит.
— Это меня не остановит. А во-вторых?
— Во-вторых, я думаю, сеньор, в вашем возрасте едва ли можно чему-нибудь научиться…
— Спасибо, что предупредили, — еле заметная улыбка скользнула по губам Бартоломе. — А если мне необходимо?
— Если вы полжизни прожили без благородного искусства фехтования, то вполне можете обойтись без него и дальше.
— Видите ли, — ответил Бартоломе, — в ближайшее время мне предстоит драться на дуэли, а я не вполне полагаюсь на свое умение.
— Однако, шпагу вы не забыли… Пока что уберите-ка ее! Эй, кто-нибудь! — крикнул Пагано ученикам. — Дайте ему рапиру! Сейчас мы посмотрим, — обратился он к Бартоломе, — на что вы способны.
Бартоломе снял плащ, шляпу, перевязь со шпагой.
— Я тоже хотел бы удостовериться, подходите ли вы мне.
— Ах, вот как! Так я могу вам не подойти?
— Я слышал о вас много хорошего, но также я слышал, что ваш лучший ученик не оправдал надежд.
— Кого вы имеете в виду? — нахмурился итальянец.
— Дона Диего де Аранда.
— Черт возьми, он действительно был моим лучшим учеником! Но кто посмеет утверждать, что он не оправдал надежд?!
— Его убили, — напомнил Бартоломе, — и ему не помогло его умение владеть шпагой.
— Еще неизвестно, кто его убил! — рассердился Пагано. — Говорят, это был сам дьявол! А тут никакое искусство не поможет! Но на дуэлях он был хорош! Он так разрезал щеку сеньору де Маньяра, что посмотреть приятно! А дон Альваро Велес после поединка с ним два месяца хромал!
— Но однажды, я слышал, он проиграл.
— Кому же?
— Дону Фернандо де Геваре.
— Черт побери, сеньор, вы очень любопытны! Я вижу вас впервые и голову даю на отсечение, что вы нездешний, однако вы знаете все городские сплетни лучше меня, хотя я живу здесь уже пять лет! И уж о чем, а о дуэлях я осведомлен лучше вашего!
— Не спорю, — скромно улыбнулся Бартоломе. — Я только хотел узнать, как же так вышло, что ваш лучший ученик был побежден.
— Послушайте, сеньор, если я вас не устраиваю, то идите к черту: я вас сюда не звал! Идите и учитесь у кого хотите! У меня, как видите, нет недостатка в учениках. К тому же, в этом городе уроки фехтования даю только я!
— Простите, маэстро, я и не думал вас обидеть. Я лишь хотел спросить: де Гевара был отличным фехтовальщиком?
— Откуда мне знать?
— Как?! Вы не знаете?!
— Не знаю. Я его никогда не видел. Но, думаю, если он сумел победить дона Диего, значит, заслуживает уважения.
— Он сюда никогда не заходил? — поинтересовался Бартоломе.
— Никогда, — ответил Пагано.
— Никогда, — подтвердили молодые дворяне, заинтересовавшиеся разговором. — К тому же, не нашлось бы ни одного человека, который был бы рад его здесь увидеть…
— И все же: он был хорошим фехтовальщиком?
— Трудно сказать, — ответил один из юношей. — С ним никто не рискнул бы связываться, но, наверно, совсем не потому, что он хорошо владел шпагой. Я слышал, перед поединком он глядел противнику в глаза и говорил: «Ты обречен. Пришла твоя смерть». И у самых храбрых начинали дрожать колени.
— Должно быть, у него был дурной глаз, — высказал предположение другой.
— Вот что! — оборвал их итальянец. — Хватит болтать! Если вы все таковы, что вас можно испугать угрозами, зачем вы вообще взялись за оружие?! Эй вы, берите рапиру и становитесь в позицию!
Бартоломе послушно приготовился защищаться. Впрочем, поединка не последовало. Пагано тотчас выбил рапиру у него из рук. Краем глаза Бартоломе заметил насмешливый взгляд худощавого юнца.
— Кажется, я слишком рассеян, — виновато улыбнулся Бартоломе, поднимая клинок.
— По-моему, вы просто не умеете держать в руках оружие! — со свойственной ему резкостью ответил Пагано.
После того как рапира Бартоломе трижды побывала на полу, итальянец самодовольно заявил:
— Послушайте-ка, сеньор, я вам скажу прямо: вы ни на что не способны!
— Как же мне быть?
— Самое лучшее, что вы можете сделать, это извиниться перед своим противником, если, конечно, у вас нет желания раньше времени отправиться на тот свет.
— Я так и сделаю, — вздохнул Бартоломе. — Прошу прощения за беспокойство.
Худощавый юноша покинул фехтовальный зал вслед за Бартоломе.
— Святой отец! — окликнул он инквизитора.
— Кончита!
Она и не думала притворяться.
— Святой отец, — сказала она, подхватив Бартоломе под руку, — что это на вас нашло? Зачем вы явились к Пагано?
— А вы?
— Вы же видели, я занималась фехтованием.
— Если бы вас узнали?
— Ну и что?
— Вас это не смущает?
— А вас?
— Немного.
— А меня — ничуть! Никто мне не осмелится и слова сказать!
— Кем же вы представляетесь?
— Племянником епископа, кем же еще? Запомните на будущее, здесь мое имя — Луис Карранса.
— Вы одна, — задумчиво произнес Бартоломе, глядя куда-то мимо Кончиты, — а ведь их вполне могло бы быть двое…
