подумал Сашка. Вдруг самолёт наклонило на бок, и он стал падать, потом его отшвырнуло в сторону, и только потом он выровнялся. Бабка Агафья стала читать молитву. А братьев развеселила качка, при каждом нырке они громко смеялись. Зато мужчине, с выпуклыми, как у рыбы, глазами воздушные ямы не понравились – он сжался в комок, физиономия его побелела, как иней, с неё ни на минуту не сходила гримаса. При очередном наклоне в салоне раздался крик его:
– Прекратите! Я не выдержу! Кто же так ведёт самолёт!
Вены на шее у него вздулись, нижняя челюсть заплясала. На его крик в салон вышел пилот и начал успокаивать бедолагу. Тот ответил что-то, но Сашка не услышал, что: у него заложило уши. И стало подташнивать. Когда тряска закончилась, братья, чтобы согреться и размять ноги, стали ходить по проходу между сиденьями. Мамочкино шипенье заставило их сесть на места. Неожиданно заплакала Анна: она постоянно укутывала дочь, но когда приоткрыла ей личико, то увидела, что оно синее от холода. Ксения, схватив свёрток с малышкой, побежала к двери пилота и постучала. Через минуту лётчик подал ей меховую куртку. В ней девочка согрелась, и в салоне вновь зазвучал её писк.
Самолёт пошёл на посадку. Встретил Туруханск пассажиров тёплой погодой и горячей закуской в столовой. Братья с аппетитом ели пахучие котлеты, поглядывая на старших и прислушиваясь к разговору. Старуха Агафья жалела Анну, с которой предстояло распроститься в Красноярске, где она решила остаться в доме сестры мужа. Анна бы и не рассталась с роднёй, как понял Сашка, но она ещё не потеряла надежду сохранить семью.
Снова полёт. Наконец, Красноярск.
– Как изменился климат! – удивилась Ксения. – Там мороз, а здесь дождит.
– В это время и здесь обычно лежит снег, – заметил таксист, укладывая вещи в багажник.
– Значит, к твоим поедем? – посмотрела на Анну Агафья Кирилловна. – Интересно познакомиться.
Улица Кирова, дом номер сорок восемь, – назвала Анна адрес.
Братья с интересом смотрели из машины на улицы города. Дома казались однообразными. Только на главной улице было на что посмотреть. Вовка вскрикивал от восторга, а Сашка старался увидеть знакомые места, где он бывал с дядей Лёшей. И, наконец, различил вдали, на сером фоне, часовню.
Такси остановилось возле бревенчатого дома. На улице вертелась толпа мальчиков; они сразу обступили машину. С крыльца дома сошла женщина, худощавая, с впалым ртом и небрежно причёсанными редкими волосами, болтающимися на узких плечах. Это была золовка Анны – Анисиха. Она забрала у Анны свёрток с девочкой и поочерёдно поздоровалась со всеми. Потом стала просить хотя бы денёк погостить. Ксения, сославшись на то, что у них в планы это не входит, и не подумала покидать машину.
– Нет, нет, – настаивала Анисиха, – так я вас не отпущу. Сватья, – обратилась она к Агафье Кирилловне, – ты-то чего сидишь? Погостите.
– Решайте: ехать – не ехать, – возник шофер. – Машину зря держите!
– Ты бы молчал, окаянный, – нагнувшись, дохнула в лицо ему перегаром Анисиха.
Шофёр отвернулся. Ксения, наконец, сдалась на уговоры. На крыльцо, держась за косяк двери и покачиваясь, вышел лысый мужик – Анисов. Осмотрев приезжих из-под нависших бровей, он пробасил:
– Входите в дом, просим.
Видимо, решив, что на этом его миссия завершена, он, продолжая покачиваться, отправился в дом. В узком коридоре воняло керосином, в углу, стоял примус.
– Промокли, ах, вы…– засуетилась Анисиха. – Анюта сбегай в ларёк, ещё не закрыли, а я подтоплю печку.
На середине комнаты стоял стол со следами пьянки.
– Праздник у вас? – поинтересовалась Агафья Кирилловна, покачав головой.
– Сам получил получку.
Анисов забрался, кряхтя, на высокую кровать, стоявшую у стены, и, погладив ладонью лысину, стал жене подсказывать:
– Чего не надо убери со стола, рюмки оставь, а самовар долей.
– Помолчи, идол, – дай с людьми поговорить, – перебила его Анисиха. – Далече с Севера путь держите? – обратилась она к Ксении.
– Пока во Фрунзе, ну а там видно будет, – нехотя ответила Ксения, уставшая в дороге.
– К её подруге направляемся, – подключилась к разговору Агафья Кирилловна. – Пишет, что в городе Фрунзе хорошо.
– С Севера, значит, уезжаете, плохо там?
– Климат лютый, – покачала сокрушённо головой Агафья Кирилловна.
– А Георгий говорит, что в Норильске хорошую деньгу зарабатывают.
– А где он? – Агафья Кирилловна изловчилась вставить мучивший её вопрос.
– Так он здесь, подойти должен.
Анисиха поставила на клеёнку тарелку с селёдкой и луком и, дразнящую ароматным паром, варёную картошку. Открылась дверь, на пороге показалась Анна, следом, с улыбкой искривлённых губ, вошёл мужчина среднего роста. Широкие плечи и крепкая фигура не сглаживали неприятного впечатления от лица со свисшей на глаз чёлкой и омерзительной улыбкой.
– Ксения, мама, – это Георгий, – бодро представила его Анна.
Отвратительно осклабившись, мужчина подал родственникам руку и без лишних слов стал распоряжаться водкой. После первой же рюмки, Анисиха приобрела дополнительную бойкость, засновала из комнаты в кухню, подкармливая в кухне детей, а в комнате подкладывая кушанье взрослым. Братья, поев, заспорили. Георгий встал из-за стола и, подойдя к двери, заорал:
– Заткните рты, мелюзга!
Шум из кухни прекратился, но ненадолго.
– Значит, Аннушка остаётся? – перекричав общий шум, спросила Агафья Кирилловна Георгия.
– Пусть остаётся: места хватит, только я не жилец дома. – Он выпил залпом водку и шумно выдохнул. – Жизнь штука серьёзная, не нам подсказывать ей, что делать. Если Анька не приладится к жизни, то пусть уматывает. Я скоро уеду, ненадолго, но уеду. Пусть ждёт, если я нужен ей, а нет, так её дело. – Как бы ставя точку пояснению, он грохнул кулаком по столу, отчего зазвякала посуда.
– Разоткровенничался, – шепнула Анна сестре. – Успокаивать бесполезно.
– Давай, сватьюшка, укладываться спать, – привстала Агафья Кирилловна.
33
В детстве все любят смотреть в окно стучащего колёсами по стыкам вагона на избы, на деревья, на стога лугов. Поезд увозил семью на юг. На боковой полке уткнулись в стекло любопытными носами два мальчика. Сашка первые дни ехал с удовольствием. Но не стало возможности покурить, так как окурки на полу не валялись, а того, что находили на перронах, при стоянках, не хватало, да и курить можно было только в туалете, который часто был занят.
Наконец приехали на станцию Луговую, где семье предстояла пересадка. Разместилась семья на вокзале – заняли угол, где стояли два узких диванчика.
Вокзал заполнен был пассажирами, как и вагон. Хождение туда-сюда ни на минуту не прекращалось. А поезд на Фрунзе ждать предстояло трое суток. Здание вокзала отличалось высотой. Сашка заметил летучих мышей, которые носились под потолком или пролетали над головами пассажиров. Он попытался сбить одну фуражкой, но тварь быстрыми зигзагами пролетела над ним. Оставив пустое занятие, Сашка нащупал в кармане старую трёхрублёвку. Она стала мешать ему, когда на перрон пришла лотошница с мороженым. Её обступила детвора. У лотошницы осталось три порции. Купив их, Сашка направился в сторону фонаря над уборной. Неторопливо глотая
