труда подняв два больших чемодана. Скосив глаза на шагающего за ним Сашку, он пояснил. – Хозяин тут я. Слушаться будитя, житьё будя у вас хорошее, иначе житья не будя. Понял?
Они прошли около аккуратно уложенного штабеля досок и через узкий коридор вступили в маленькую комнатку. Когда оказалась в ней все, невозможно было шагнуть, чтобы не зацепить кого-нибудь.
– Значит, так, – уже всем стал объяснять положение семьи мужик. – Будитя по-доброму платить, жить будитя. Меня из-за пустяка не тревожьте: на то хозяйка есть.
Как по уговору, из-за косяка двери появилась половина туловища. Круглое лицо женщины улыбалось, светясь, как эмалированный таз с цветочками. Другая её половина осталась в прихожей, даже не пытаясь занять заполненное пространство.
– Ишо что скажу, – хозяин поднял вверх указательный палец. – Топление печи цельный месяц, пока не обживётесь, из моих средствий, плату взимать за топление не буду. Сарай вона, щепы полно.
Когда семья осталась одна, Ксения, присев на чемодан, рассмеялась. «За щепу плату не будя брать…» – передразнила она хозяина. С той поры за глаза стали называть мужика: «Щепа…». И по происшествие времени, вспоминая жизнь в этой крохотной комнатке, с улыбкой говорили: «Нащепались мы там…»
4
Снег долго не ложился на землю. Сорокоградусные морозы уже заковали в кандалы поля, дороги, и только тогда ветер принёс снеговые тучи. Завыла метель, выросли пухлые сугробы. «Трудно будет весне: придётся растапливать эту снежную массу, чтобы потом начать прогревать почву» – думали горожане.
Когда берега Иртыша покрылись снегом, как птицы на корм, собралась на них мелюзга. Замелькали салазки, самодельные лыжи, крик, плач, смех не смолкали до вечера. С краюхой хлеба за пазухой дети, не замечая бега часов, наслаждались беззаботной жизнью.
– Вова, – попросил Сашка брата. – Дай лыжи, хоть раз проеду.
– Отстань, – ответил брат. – Мать что говорила? Из дома ни шагу. Пойду в школу, тогда катайся.
Сашка опустил голову. Брат напомнил ему о его положении. Его не приняли в школу без документов, и тогда мамочка сказала, что пусть уходит он из дома. «Отец лёг под вагон, и ты ложись – нет места уроду на земле», – вспомнил он её фразу. «Нет, тварь, под вагон я не лягу – не дурак, поживу ещё, зато к тебе никогда не повернусь, руку не протяну, если даже тонуть будешь!»
Под вечер нехотя плёлся он с улицы домой, где живёт отвратительное существо – мамочка. Он знал, что любит его лишь бабушка. Может, и Аня, но она сама несчастна – просит у сестры приюта. Недавно прислала письмо, в котором писала: «Спаси меня, Ксюша, от изверга Гоши, сведёт он меня в могилу». Скорей бы приехала! Воспоминания о Анне отвлекли Сашку от собственных бед.
Он приблизился к дому. Мать, может, ещё на работе. Он зайдёт, хлебушка возьмёт и уйдёт. Но войдя в сени, он услышал её голос. Тогда он выбежал на улицу и, обходя сугробы, потопал к городу.
Вдали виделось многоэтажное здание. Это был сумасшедший дом» – так в Омске называли недавно построенное общежитие. Его многочисленные окна всегда светились ярко. За общежитием высилась церковь с золотыми куполами. Холод усиливался, заставляя Сашку перейти на бег. И вскоре он вступил в церковную ограду.
С крыльца церкви сходили люди. Сашка юркнул в дверь. На него приятно пахнуло теплом. Около ящика, что стоял у двери, топтался старик. Он обратил внимание на вошедшего мальчика и, прикрыв ладошкой рот, сказал:
– Шапку скинь.
Сашка стянул с себя шапку и, сунув её под мышку, побрёл по залу. «Помоги, боженька», – шепнул он, наклонив голову в сторону иконы. Согревшись, он решил посмотреть, что происходит в толпе. Из центра толпы лился бас, струёю вился дым. «Скоро закончат молитву, и куда идти?» – подумал Сашка. Везде висели иконы – большие и маленькие. Одна иконка Сашке особо понравилась: с неё смотрели на него добрые глаза боженьки. Иконка держалась на нитке, привязанной к гвоздику. Сашка подумал, что, если её взять, то она защитит его от мамочки. Он осмотрелся и дёрнул иконку вниз. Нитка оборвалась.
Похаживая по помещению, он гладил богиню, лежащую в кармане. Но, глянув на стену, почувствовал, что глаза других святых говорят о том, что им совершён грех.
Толпа раздвинулась, Сашка увидел гроб. Преодолев страх, он подошёл ближе. Синее лицо покойника выражало целомудрие. Казалось, что мёртвый прислушивается к молитве. Свечки горели по углам гроба, бросая свет на усопшего. Пламя подрагивало, по синему лицу мертвеца текли тени. У батюшки с трудом ворочался язык от продолжительной молитвы, пот блестел на его лице, и он часто вытирался рукавом. Несколько голосов протяжно тянули молитву; но вот люди начали креститься, и батюшка произнёс «аминь».
Сашка стоял у ног мёртвого. Не зная, чем заняться, он старался прочитать непонятную надпись на саване. Но вот батюшка помахал кадилом, и мужчины подняли крышку, чтоб закрыть гроб.
– Мальчик, – пробасил поп, – убери с гроба свечи!
Сашка снял две свечи; гроб закрыли, люди стали расходиться. Не зная, куда положить огарки, Сашка засунул их в карман. С толпой двигаясь к выходу, он замешкался, решив укрыться в уголке. Но кто-то, увидев его, спросил: «Чей малыш?», на что ответили: «Наверное, родственник покойного». Сашке вспомнился мертвец. Тогда он спрыгнул с крыльца. Теперь, когда с ним заступница, мамочка не посмеет его бить. Думая так, он отправился домой и постучал в дверь.
5
Дома собирались спать: бабка Агафья стелила на пол матрац и пальто.
– Явился! – зашипела мамочка, увидев Сашку.
Сашка стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Ты же собирался уйти, а? – взвизгнула мать.
– Собирался… – захлюпал носом Сашка.
– Так чего же пришёл? Кстати, где тебя носило?
– В церковь ходил.
Вздохнув, прослезилась бабка Агафья.
– Баба, не плачь, я тебе свечки принёс, – Сашка достал из кармана иконку и огарки.
– В церкви взял? – спросила бабка.
– Там молились, и мне поп их отдал.
– Ну, и паразит! – всплеснула руками Ксения. Она прикурила папироску дрожащими руками. – Икону-то украл! Ответь, украл? Да что спрашивать …
Иконка девы Марии выпала из руки Сашки. Он сказал отрешённо:
– Просто взял.
– Украл, значит, – качнула головой Агафья Кирилловна.
И тогда Ксения, отлупив сына кулаками, в три пинка вышвырнула его за дверь.
– Шагай, скотина, отнеси, где взял! – только и сказала.
Потирая ушибы, Сашка пошёл в ночь. «Зря явился, – думал он. – Понятно, что ей надо – чтоб исчез».
Скрылся во тьме силуэт колокольни, словно уменьшилось в объёме светящееся здание общежития. Сашка направился к вокзалу. В зале ожидания нашёлся и для него край деревянного дивана. Обнимая пухлые пожитки, дремали пассажиры. Было тепло. Согревшись, Сашка почувствовал сосанье в животе. «Хоть бы корочку хлеба», – засверлила мысль. Его взгляд остановился на дородной тётке с мальчиком. Она разложила перед отпрыском газету и стала нарезать пластиками батон, колбасу. Приготовив еду, начала уговаривать щекастого мальца покушать. В Сашкином
