желудке разыгралась буря. Вдруг он увидел при входе милиционера. Звякая шпорами и рукой придерживая саблю, которая, волочась, задевала ноги спящих пассажиров, он шёл по залу. Приметив Сашку, направился к нему. Малыша кинуло в жар, но он принял сонный вид, даже зевнул. Однако страж порядка уже не мог пройти мимо.
– С отцом? – спросил он, кивнув на спящего мужика.
– Ага, – ответил Сашка и осторожно положил голову на ноги спящего. «Хоть бы не проснулся», – подумал.
Мужик забормотал что-то во сне. Сашка поглядывал на милиционера. Тот развернулся. Мужик проснулся, отодвинул ногу в сторону и уставился на Сашку.
– Беспризорник? – спросил, щурясь.
– Нет, призорник, – огрызнулся Сашка.
– Так тикай, пока милиционера не позвал! – пригрозил мужик.
Сашка промолчал, решив не ухудшать положения, и потопал к выходу. Стоя у дверей, поёжился от холода. Ноздри ему защекотал табачный дым. Выбрав момент, он затолкал руку в урну, что стояла у двери, и нащупал в ней окурки. Не глядя ни на кого, сунул их в карман и вышел на улицу. Недалеко услышал грохот трамвая. Сутулый дядя швырнул на землю горящий окурок. Сашка схватил его и прикурил. Курнув бычок, он шмыгнул в трамвай. Равнодушный взгляд кондукторши, закутанной в шаль, мельком задержался на нём. Проехав остановку, Сашка сошёл с трамвая и направился вдоль улицы Серова. Вот и дом Леонтия. «И что сказать? – подумал Сашка. – Скажу правду, что мать выгнала». Робко постучал. За дверью тихо. Постучал громче. Опять никого. «Наверно, спят», – подумал Сашка.
Выйдя в проулок, он направился к остановке. Ждать пришлось долго. Но, наконец, подъехал трамвай, в котором сидел лишь один долговязый мужик. Взглянув на Сашку, он дохнул на него перегаром.
– Поздненько катаешься, дружок, – возмутился он, хоть язык ему не подчинялся. – На последнем тр-р-амвае, щегол…
Сашке на него было наплевать, но не на кондукторшу, которая сразу прицепилась к нему.
– Безбилетник! – закричала она. – Куда в ночь понесло? Дома потеряли, поди? Вымётывайся на остановке!
Досадуя на тётку, Сашка выскочил на улицу и поднял воротник пальто. Припозднившиеся горожане торопились в различных направлениях. На тусклые фонари опускались пушинки снега. На плечах у Сашки уже образовались вороха. Он плёлся по улице Ленина. Прошёл ряд магазинов. Прочёл вывеску: «Мясо». Снова почувствовал голод. Постояв у витрины, где лежали копчённые и варёные колбасы, он вздохнул и направился к пятиэтажному дому. Войдя в тускло освещённый подъезд, он сел на ступеньку бетонной лестницы, ведущей на следующий этаж.
6
Прошло около часа. Холодно стало Сашке. Он пошевелил пальцами в сырых ботинках. Осознав опасность положения, он стал скулить, как брошенный хозяином щенок. А когда решил подняться, то почувствовал, что ноги его плохо слушаются. «Отморозил!» – испугался он, и стал топтаться и прыгать. «Надо идти», – подумал. Но где спастись до утра, пока не откроют магазины? Выйдя на улицу, он увидел светящиеся окна сторожки. Потоптавшись у её двери, он вошёл в помещение. В лицо ему пахнуло теплом. С высокого топчана сполз дед.
– Фу, чертёнок, напужал! – закряхтев, он проговорил сипло. – Чёрт принёс ночью!
– Пусти погреться, деда! – взмолился Сашка.
– Да грейся, мне не жалко, – миролюбиво ответив, старик полез на свои полати.
Сашка расположился у печи, присев на грязный ящик. Сторож засвистел носом, продолжив прерванный сон. Это устраивало Сашку, так как не хотелось расспросов. Поглядывая на сторожа, он мысленно поблагодарил его, хорошие мысли полезли ему в голову, растрогали, и захотелось пустить слезу. Осмотревшись во тьме, он увидел на подоконнике корку хлеба. Неслышно взял её и, ладошкой прикрыв рот, чтоб хрустом не разбудить сторожа, пожевал. Подкормившись, достал из кармана окурок и прикурил у поддувала. От табачного дыма и тепла его потянуло ко сну. «Было бы лето, – подумал он сквозь дрёму. – Летом везде переночевать можно, да и жратву найти запросто – не война». Глаза его слиплись, будто их намазали клеем.
Сквозь сон он услышал шаги, приближающиеся к сторожке. Услышал и говор; кажется, людей было двое. Кто-то вошёл, едва не оттоптав Сашке ногу. Послышался басистый смех.
– Ох-хо-хо! – сказал вошедший. – Помощника себе отыскал, Иваныч? И кто это?
Сашка увидел шинель; будто огнём, его обожгло: перед ним стоял, расставив сапожища, милиционер. Другой сотрудник стоял рядом. Сашка сел у окошка, низко опустив голову.
– Рассказывай, малец, – прохрипел сторож, откашлявшись. – Да не пугайся, дяди ничего плохого тебе не сделают.
Сашка сосредоточенно разглядывал дырку в полу. Нужно было сказать что-то. А что? Представил: отведут к мамочке, и та…
– Скажи, где живёшь? – забасил милиционер.
– Нигде не живу, – выдавил из себя Сашка и подумал: «Наверно, старший».
– Громче, ну! – крикнул милиционер.
– Ничего не скажу! – обозлившись, пропищал Сашка.
– В отделении скажешь, – проговорил второй сотрудник.
Тронув сапожищем мокрый Сашкин ботинок, старший милиционер бросил:
– Пойдём, бродяжка.
– Отпустите! Я утром пойду домой, – на всякий случай попросил Сашка.
– Брешешь бродяжка, – пробасил милиционер.
Сашка вышел с сотрудниками за дверь и глубоко вдохнул предутренний воздух.
7
Снег хрустел в тишине. Милиционеры шли быстро, Сашка с трудом поспевал за ними. Конечно, была у него мысль сбежать, но, при виде больших сапог старшего сотрудника, ему резонно подумалось: «Эти сапоги обязательно догонят и поддадут». Около отделения топтали снег ещё три милиционера. «Буду помалкивать», – подумал Сашка. В дежурке было тепло.
– Дрых в сторожке на Ленина, – усмехнувшись, милиционер доложил дежурному.
– Так, так, – нахмурившись, дежурный раскрыл тетрадь и макнул перо ручки в чернила. – Фамилия? – Обратился к Сашке.
Сашка, насупившись, не ответил.
– Так и молчит, – голос басистого.
– Заговорит! – к Сашке приблизился дежурный.
– Оставь пацана, – вступился за Сашку толстый милиционер. – Пусть поспит до Сохина.
Милиционеры отстали от Сашки и стали говорить о какой-то пьяной женщине, которую пришлось вести куда-то. Сашка невольно прислушался, но не внимательно, потому что думал о Сохине.
– Пострел, иди наверх! – дежурный показал на деревянную лестницу, которая вела на верхний этаж. – Там теплей. Ложись и спи.
Сашка собрался было уйти, но дежурный задержал его:
– Постой, покажи карманы.
– Ничего нет, – пискнул Сашка, залившись краской: он вспомнил иконку.
– Давай, быстрей! – заторопил дежурный.
Сашка, насупившись, достал из кармана штанов коробок спичечный. Но милиционер сам залез рукой в другой его карман, и достал оттуда кучу окурков, наполовину обсыпавшихся. Ощупав Сашкины штаны, он проверил внутренний карман его пальто. И извлёк оттуда иконку и клочок газеты с портретами вождей.
– Смотрите! – он, повертев иконкой, захохотал. – Набожный. Тут ещё свечки. Где взял? – Прекратив хохотать, спросил он Сашку.
– Дедушка подарил, – соврал Сашка и, схватив из руки дежурного иконку, сунул в карман.
– А откуда портреты?
– В туалетах бросают, – с вызовом ответил Сашка.
– Вот что, бери, дружок, вождей, а окурки брось в урну, и иди, поспи. – Дежурному надоело возиться с пацаном.
Сашка исполнил с охотой приказание, однако солидный окурок придержал в ладони. Свернувшись калачом на полу, он вынул иконку и, вздыхая горестно, погладил её. Забыться удалось, но ненадолго. Внизу началось хождение, постукивание дверей, разговоры. В окна пробился утренний свет. Сашка подумал о
