тянулись к ней, чувствовали ее доброе сердце.
Местные отнеслись к ней по-разному. Большинство приняли ее как свою, как-никак и дочка уважаемого муллы, и племянница председателя. Но были и злопыхатели, мол, приехала тут на тепленькое место, конечно, дядя – председатель. Пытались по-всякому задеть ее, обидеть, но видя, что та в ответ лишь стеснительно улыбнется, не пытаясь ответить злом, – отставали. Особенно старались девушки на выданье: и так парней-женихов после войны наперечет, а тут такая милая и видная, явная соперница.
Первое время Салима после работы никуда не выходила, помогала по хозяйству. Но все же как-то ее напарница по яслям Мафтуха уговорила пойти в школу на танцы.
– Ну чего ты все время дома сидишь? Пошли вечером на танцы. Знаешь, как там весело! Там такой учитель: молодой, красивый. Так он на мандолине играет, что ноги сами пускаются в пляс! И так после войны женихов мало, смотри, упустишь своего!
Ее поддержала и хозяйка дома – жена дяди Искандера Халида-енге, красивая, энергичная и бойкая женщина. Когда ее муж все же добился отправки на фронт, она осталась одна с тремя детьми. Самому старшему, Исмагилу, было всего лишь десять лет. Работала на износ и во многом заменила мужа. Хоть и назначили председателем вернувшегося с войны безрукого, безвольного Сабита, но все равно многие вопросы решала она. Ведь и при муже она его всегда поддерживала, давала по-женски мудрые советы, как говорится, чувствовала людей душой, знала, кому можно верить, кому нет. Бывало так, что Искандер назло сделает по-своему, а обернется, как подсказывала жена. И он удивленно восклицал: «Откуда ты могла знать, что так и получится?!», и потому они многие вопросы решали вместе, она была в курсе всего.
Халиде-енге пришлось на делянке, заменив мужчин, вкалывать так, что едва хватало сил, чтоб доплестись до дома. А дома ждали голодные дети, скот, который надо было обиходить, подоить, приготовить скудную еду. Чтобы выжить и оберегать свой дом от всяких пересудов, она была, как в поговорке: «Ат кеүек эшләй, эт кеүек ырылдай» («Работает как лошадь, огрызается как собака»). Никому она не давала спуску, защищала слабых, невинно оклеветанных женщин, и за это ее уважали, а сплетницы побаивались.
Когда вернулся живой и здоровый муж и опять занял свою должность, она снова стала прилежной и крепкой хозяйкой и родила ему еще шестерых детей. Она и стала главной защитницей Салимы от деревенских пересудов, никому не позволяла и слова про нее сказать и пальчиком тронуть:
– Конечно, иди, нечего затворницей сидеть. Не зря башкиры говорят: «Смелость – половина счастья». Смелее будь. Понимаю, что ты выросла в семье, где все делается правильно, но свое счастье надо ковать, а не отсиживаться дома. Не бойся, если кто обидит, тому сама глаза выцарапаю. – И Салиме ничего не оставалось, как надеть свой лучший наряд, причесаться, от чего хозяйка заохала:
– Ить, и такую красоту от людей прячем! Марш на танцы! Пляши так, чтоб полдеревни парней в тебя влюбились и толпой провожали!
В школьном зале, где раз в месяц показывали кино, скамейки были сдвинуты к стене, часть составлена друг на друга. Дощатый пол обильно полит водой, чтобы не поднималась пыль. Под потолком висели четыре керосиновые лампы с железными отражателями. Одна лампа горела у сцены рядом с гармонистом.
Девушки несмело топтались группками. Парни на крыльце, похохатывая, соревнуясь в острословии, пыхтели самокрутками, а кто побогаче – и папиросами. От кучкующихся групп девушек раздавались смешки, сдавленный хохот, из то и дело обращающихся к сцене глаз сыпались искры нетерпения.
Среди этой пестрой толпы выделялась стройная, с красивыми и в то же время мужественными чертами лица Хадиса. Передовая вздымщица, самостоятельная одинокая женщина. Что такое работать вздымщицей – сборщицей живицы, она хорошо знала, как никто другой. С ранней весны, когда еще держал наст, нужно было спозаранку, пока не подтаяла твердая корка на снегу, идти на свой участок, чтобы подготовить сосны к новому сезону. Вооружившись скребком и хаком – резцом для вырезания желобков, заплечной котомкой со скудной едой, она шла в лес, когда деревня еще спала. Сосну за сосной она обходила свой участок, обновляя старые карры – нарезанные желобки, где к вертикальному желобку прирезались усики – косые с двух сторон прорези к центральному желобку. Нужно было очистить эти желобки от старого, засохшего слоя живицы и снизу вырезать новые усики – ведь, как только сосны проснутся от зимней спячки, по ним потечет к приемникам – металлическим воронкам – свежая живица. На поверхности молодых подоспевших сосен нужно было скребком очистить слой коры и вырезать новые желобки и снизу врезать приемник. И если, увлекшись этой работой, она пропускала момент, когда наст подтаивал, то возвращалась домой, утопая в глубоком снегу в тяжелой от влаги одежде.
И все это выполнялось в дремучем лесу, где сосны росли и плотно, и среди березняка и кустарников, и на крутых скалистых склонах гор. От постоянной резьбы желобков резцом, прикрученным к шесту, чтобы доставать до верхних усиков, затекали руки, болели шея и спина; ноги, передвигаясь по неровной местности, уставали так, что она переставала их чувствовать. Все лето через шесть-восемь дней нужно было снова обходить весь участок, проверяя приемники, сливая с них дождевую воду, обновляя усики. А в конце сезона собирать живицу – сливать ее в ведра и полные, тяжелые ведра нести к бочкам, отделять живицу от воды и мусора и сливать в бочки. Все это нужно было делать все лето в любую погоду – под палящим солнцем, в моросящий дождь, под ливнем, а в свободное между проходками время и успевать убирать свой покос, иначе скотина останется на зиму без сена.
Вся эта работа заканчивалась глубокой осенью, когда приезжали приемщики, оценивали качество и чистоту живицы, процент содержания воды, взвешивали, определяли выработку и потом увозили бочки. И от всего этого зависела ее зарплата. В удачные годы получала премии, в дождливые и холодные – просто зарплату. Но все равно вздымщики за этот свой никому не видимый, тяжелый труд получали больше остальных лесорубов. Ведь в их продукции нуждалась страна, из собранной ими живицы производили лаки, краски, канифоль, скипидар, применяли при изготовлении мыла и бумаги. Весь этот тяжкий труд Хадиса переносила благодаря деревенскому здоровью, но становилась за лето сухой и жилистой, вся чернела под солнцем и возвращалась к жизни только в долгие зимние дни. Вся эта тяжелая работа, жизнь в одиночестве, без мужской поддержки, сделали ее резковатой и бесцеремонной.
И вот сегодня после обхода участка, сходив в баню по-черному, отмыв свои огрубевшие пальцы от смолы, приодевшись по-деревенски
