он достиг присыпанного мусором подкопа. С вышки не увидели, как он пересекал территорию, уже освещённую прожектором. Но подкоп обсыпался, и в него пролезла лишь рука. И железки не было. Неужели опять сорвалось? Пальцами подкоп не расширить. Сашка вспомнил про «продых». «Выручай, родной!». Высококачественная сталь гнулась, но всё же выворачивала куски щебня и кирпича. Он упорно копал, пока руки не онемели. «Может, протиснусь» – подумал. Ура, голова пролезла! Он сжался и пополз дальше. Спина почувствовала нижнюю доску забора. Дёрг, дёрг – ни туда, ни сюда. Влип! Дышать стало трудно. Он из последних сил рванулся и, ободрав о забор спину, вылез обратно. Отдышавшись, снова стал ковырять. Теперь сделал лаз основательно. И ему получилось выбраться! Вот она – никем не охраняемая часть зоны! Пока добрался в темноте до следующего забора, больно поранил босые ноги – тяжёлые ботинки он оставил у кровати, опасаясь, что в них бежать будет трудно. Преодолев забор, он устремился в сторону реки, нёсся с каким–то остервенением, и всё бежал, пока оставались силы.
Силы оставили его у воды. Отдохнув, он пошёл по речному песочку. Исколотые подошвы ног жгло, как будто ступали на битое стекло. Он шёл и думал о том, что в семь часов на поверке откроется побег, в восемь запишут в личном его деле о случившемся, и сразу же сообщат в милицию. Вокзал и речной порт будут о нём знать. Тьма плотно окутала берег. Сашка, решив её переждать, лёг у куста и задремал.
32
По небу разлилась синь. Утро спросило Сашку: куда теперь ему идти? Казённые брюки и чёрная косоворотка, да ещё специфическая короткая стрижка – портрет беглеца из колонии. В Абакан не сунешься. Перебегая от леска к леску, Сашка не отходил от реки. Солнце поднималось, начинало греть. Вдруг беглец заметил движение у воды и мгновенно кинул себя в траву. Но когда присмотрелся, то усмехнулся: к нему шёл возможный спаситель. Им оказался плечистый подросток, судя по его телодвижениям, спортсмен. Он бросил на песок фуражку, обнажив копну ярко – рыжих волос, стянул с тела клетчатую рубаху, с ног – жёлтые, со шнурками, полуботинки, следом – брюки и трусы. Пробежавшись по кругу и помахав руками, он кинулся в реку. Плавал подросток отлично: через несколько минут был уже на середине реки. «Шустрый, быстро догонит» – невольно подумал Сашка, взглянув на пораненные ноги. Но шанс упускать было нельзя. И когда течением пловца отнесло на значительное расстояние, Сашка выскочил из-за куста и, сдирая с себя на ходу казённую робу, подбежал к лежащей на песке одежде. Брюки Сашке оказались велики, зато впору пришлись полуботинки. Спортсмен увидел воришку и стал отмахивать к берегу. Сашка, как заяц, запрыгал через кусты. Рыжий понёсся за ним, мотая, как бык, огненной головой. И уже приблизился. Сашке пришлось остановиться; сжав в руке острый «продых», он двинулся навстречу парню. Не добежав до Сашки несколько шагов, тот стал.
– Давай, подходи, жду, – сняв фуражку, а в другой руке сжимая «продых», Сашка шагнул парню навстречу.
Тот сначала попятился, поняв, что имеет дело с беглецом из колонии, а потом пустился бежать. Достигнув воды, он бойко поплыл, выкрикивая ругательства. Сашка насмешливо помахал ему фуражкой. Он был спокоен, но это лишь с виду. Лишь выйдя по лесочкам к захолустным улочкам, он пришёл в себя. Постоянно попадались прохожие. Сашка старался опускать голову. Впрочем, никто не обращал на него внимания, хотя ему казалось, что это не так. Только когда встречный милиционер прошёл мимо него, он успокоился.
Вдали нарисовался корпус вокзала. Сашка просунулся через ветхий забор в чей-то огород и просидел там до вечера, выглядывая из зарослей пахучей конопли. Уже в сумерках он достиг первых станционных построек, откуда несколько часов наблюдал за милиционерами, сновавшими по перрону. И обратил внимание на то, что если подходил новый состав, то по обеим его сторонам немедленно появлялись их ярко-красные фуражки. Уже пришло и отъехало несколько пассажирских поездов, и постоянно последний вагон оказывался у тупика, где лежал на боку старый грузовой вагон. Сашка перебежками добрался до него. Между землёй, поросшей мелкой травой, и боковой стенкой вагона было пространство. В него и юркнул Сашка. От нечего делать он посчитал копейки, оказавшиеся в кармане пловца.
И опять последний вагон пассажирского поезда стал напротив. Сашка выглянул и едва не попал в руки проходившего мимо сотрудника. Он нырнул обратно, на его глазах появились слёзы. Как же ему вырваться из Абакана? Он склонился на какую-то тряпку, усталость и волнения взяли своё, он уснул. Разбудил его луч солнца. Он грел ласково, и Сашка снова уснул.
Кто-то толкнул его в ботинок. Сашка вскочил, как ужаленный, и головой стукнулся о вагон, фуражка его упала на землю. Опираясь на локотки, на него смотрела синеглазая маленькая девочка. На ней были джемпер и короткая юбочка. Они долго смотрели друг на друга.
– Чё лазишь, где попало? – нарушил молчание Сашка, оценивший, что перед ним ученица третьего или четвёртого класса.
– А ты сбежал из колонии? – тоненьким голоском пропела девочка. – Мне мама сказала, что кто-то сбежал, поэтому много милиции.
– Сама-то чего здесь лазишь? – спросил Сашка, не думая возражать.
– Моя мама работает в буфете – затараторила синеглазая. – А под этим вагоном кошка жила с котёнком; второй день её нет, и котёночка увела, одна тряпочка осталась. Ой, ты ведь голодный? Хочешь, принесу поесть?
– Ладно. Но гляди, не проболтайся. – Сашка благодарно посмотрел на девочку. – На вот мелочь – папирос штучных принеси и спички.
Девочка убежала, а Сашка остался в тревожном ожидании. «Если проболтается, не убежать. Может, перебраться в другой конец вагона?». Но вот синеглазка с разбегу нырнула под вагон. В руке она держала бумажный кулёк, из которого посыпались булочки и пирожки. Папиросы она сжимала в другом кулачке, из-за них даже локоть ободрала. Как добрая хозяйка, она положила на траву бумажку из-под кулька и аккуратно разложила булочки, кусок колбасы и пирожки с капустой. Сашка накинулся на еду. С жадностью умяв половину продуктов, остальное положил в кулёк. И после этого посмотрел на девочку.
– А я боялся, что про меня расскажешь кому-нибудь.
– Спрашивали; меня усатый милиционер, дядя Гриша, спрашивал, – она показала пальчиком, в каком месте у милиционера усы. – Он около мамы дежурит. Меня по голове гладил и спрашивал, не видела ли я мальчика в чёрной одежде, маленького роста. Я соврала, сказала, что не видела. Ты же не в чёрной одежде, значит, я только немножко соврала.
– Молодец. А что ты сказала маме?
– Рассказала всё, и что тебя нашла, и что ты голодный. Она мне насыпала еды, и папиросы дала, а
