Столь малое количество сторонников расстроило Гагарина:
— Ох, Гриша, кажись, проваливаемся.
— Не надо было в праздник-то зачинать, Роман. Ведь Масляна, до бунта ли?
Однако толпа, приблизившись к царскому дворцу, довольно дружно потребовала царя на суд. Многие думали, что Шуйский испугается, спрячется, как таракан, от народного гнева. Но он явился на крыльце в царском платье в шапке Мономаха с посохом в руке. Явился не жалким и испуганным, как ожидалось, а гордым И даже величественным. Стукнув посохом о гранит крыльца, вскричал гневно:
— Как вы смели явиться ко мне, когда я не звал вас?!
— Уходи, Василий, — закричало ему несколько голосов. — Уходи подобру, не мытарь народ!
— Это вы-то народ? — с издевкой сказал Шуйский. — Вы преступники. Можете убить меня, но я не оставлю престола. Я избран всей землей, только она вправе…
Шуйский говорил с одушевлением и, почувствовав колебание толпы, закончил с вызовом:
— Ну кто из вас готов убить русского царя? Иди же, смельчак. Вот он я. Иди!
Вызов был брошен. Смельчак не сыскался. Шуйский презрительно усмехнулся и, повернувшись спиной к толпе, неспешно удалился во дворец. Удалился, победоносно неся на голове шапку Мономаха.
Вернувшись к себе, он вызвал Воротынского:
— Иван Михайлович, возьми стрельцов и немедленно арестуй всех заговорщиков. В первую голову Гагарина с Сунбуловым. И к Басалаю на правеж.
Шуйский едва дождался вечера. Даже от блинов отказался.
— Но Масленица же, государь, — напомнил лакей.
— Успеем, помаслимся.
Воротынский прибыл вечером, развел руки:
— Все, государь, бежали.
— Как? Куда?
— К Тушинскому вору.
— Ах мерзавцы, ну хоть кого-то удалось взять?
— Взяли Колычева.
— Ивана? — удивился Шуйский. — За что?
— Он готовил покушение на тебя.
— Как? Иван Федорович Колычев-Крюк на меня? Да он же был мой лучший, преданнейший слуга.
— Был, Василий Иванович, а ныне стал враг. На Вербное собирался застрелить тебя.
На лице царя явилась горечь досады:
— Господи, кому же верить? Если самые верные… Послушай, Иван, он не мог этого замыслить один. Не мог. Вели пытать его, пусть назовет сообщников.
И Колычева в пытошной под Константино-Еленинской башней долго терзали и дыбой, и кнутом, и огнем. Никого не выдал Иван Федорович Колычев, никого не потянул за собой.
— Я один замышлял, сие, — хрипел он после очередной пытки. — Один бы и исполнил благое дело.
И лег под топор безбоязненно, благословляя своего избавителя, палача Басалая.
30 марта светлым весенним днем наконец-то шведы пришли к Новгороду. Скопин-Шуйский, заждавшийся их, приказал встречать союзников салютом из крепостных пушок.
Командующий шведским отрядов Яков Понтус Делагарди, такой же высокий и статный, как князь Скопин, сразу понравился русским, по сему случаю Головин заметил:
— Ну с этим ты кашу сваришь, Михаил Васильевич.
— Почему так думаешь, Семен?
— Так не старье же. Такой же молодой и чем-то даже на тебя смахивает.
— Дай Бог, дай Бог. Но кашу-то варить с ним тебе придется, Семен Васильевич. Деньги-то при тебе.
— Да незачетных-то хватит, а вот на жалованье нехватка будет, придется собольими мехами отдавать.
— Наскребай, наскребай, Семен. И готовь письма к городам северным, в Соловки с требованием: слать деньги сюда для расчета со шведами. От моего имени составь, я подпишу. В первую голову Строгановым отправь, эти братья богатые, не откажут. И деньги, и ратников проси. С одними шведами мы Москву не освободим.
Первый шведский отряд был невелик — всего пять тысяч. Но Делагарди успокоил Скопина:
— Это первая ласточка, князь. Еще придет Зомме, приведет не менее десяти тысяч.
— Мы благодарны королю за помощь, — говорил Скопин, приветливо улыбаясь, хотя на сердце кошки скребли: «Где столько денег взять? Это тебе не устюжане, их иконой не вдохновишь. Только золотом».
День ушел на размещение воинства, приходу которого и новгородцы обрадовались: теперь есть помощь.
Вечером Скопин пригласил Делагарди к своему столу выпить по чарке хмельного меда. Тут же сидели Головин и братья Чулковы.
— Ну за союз, — поднял чарку князь.
— За союз, — согласился швед и засмеялся: — Вот бы ваш пращур Невский удивился, узрев такое. Он нас колотил, а вы на помощь зовете.
— Ну что ж, — отвечал Скопин. — Лучше дружиться, чем рубиться. А у Александра Ярославича другого выхода не было, вы же не с дружбой пришли. Верно?
— Верно, верно, — согласился Делагарди. — Вы правы, Михаил Васильевич. Позвольте я буду звать вас просто по имени — Миша, Михаил. Тем более что мы почти ровесники. Вам сколько?
— Двадцать три.
— Ну я немножко постарше, мне двадцать семь.
Выпили, швед, терзая пальцами жареный куриный бок, говорил:
— Мне Русская земля не чужая. Здесь мой отец погиб.
— Как?
— Да глупо, утонул в реке Великой.
— Давно?
— О-о, давно. Мне еще и двух лет не было. Я его и не помню. Мать рассказывала.
— Федор, разливай, — кивнул Скопин Чулкову. — Давайте помянем вашего батюшку, Яков.
— О-о, спасибо, князь Михаил. Это прекрасный обычай — поминать покойных.
— Пусть ему земля будет пухом.
— Ну, следуя правде, его вода взяла, — заметил Делагарди.
— Тогда пусть Великая станет ему лебяжьей периной.
— Вот так будет точнее, — молвил успокоенно сын Понтуса Делагарди, утонувшего еще в прошлом веке.
После второй чарки захмелевший швед разоткровенничался:
— Для меня к полякам свой счет, друзья. Я у них четыре года в плену отмотал.
— Надеюсь, больше не хочется, — улыбнулся Скопин.
— Шутишь, князь Михаил? Теперь буду с них должок вытрясать. С чего мы начнем?
— Я думаю, с Каменки. Но об этом лучше завтра, Яков Понтусович, на свежую голову.
— Вы правы, Михаил Васильевич. Продолжим беседу с Бахусом, наливайте. Хороша ваша медовуха.
Скопин-Шуйский знал, в каком отчаянном положении была держава, но своего нового союзника старался не посвящать в это, опасаясь отпугнуть от предстоящих нелегких ратных трудов.
К апрелю 1609 года ему помимо шведов удалось сосредоточить в своих руках и несколько русских отрядов.
Поэтому на следующий день, собрав у себя всех и расстелив на столе чертеж-карту, Скопин определял каждому отряду задачу.
— Первое и одно из главнейших направлений — юг, куда ушел Кернозицкий с своим отрядом. Сюда пойдут генерал Горн Эверт Карлович с шведским отрядом и Федор Чулков с русскими. Первой берите Старую Русу и приводите к присяге царю Василию Ивановичу, затем идете на юг в Торопецкий уезд. Здесь, в Каменке, стоит польский отряд Кернозицкого. Если вы его разобьете, то, я думаю, Торопец уже будет в наших руках. Поскольку Торопец стоит на пути из Польши в Москву, здесь мало заставить присягнуть царю Василию. Здесь придется тебе, Федор, остаться с частью отряда за воеводу.
— Хорошо, Михаил Васильевич, но, видимо, мне надо не просто отсиживаться?
— Конечно, тебе надо пресечь приток поляков к Тушинскому вору. И помогать окрестным деревням уничтожать польские отряды фуражиров-грабителей. Теперь вам, Федор Андреевич, — обратился Скопин к князю Мещерскому. — Вы поедете на Псков, там власть захвачена чернью, а потому город держит сторону Вора. И, конечно, вятшие очень недовольны этим. Вам надо в город отправить тайных подсылов, связаться с вятшими и помочь им войти во власть. Ну и главарей смуты, естественно, казнить.
— А шведов вы мне не придадите? — спросил Мещерский.
— Нет, Федор Андреевич, главные силы шведов во главе с Яковом Делагарди и со мной пойдут на Москву, она ведь, в сущности, в осаде. С юга к ней от Астрахани идет Шереметев, где-то в районе Ярославля нам надо соединиться с ним. Но первая наша главная цель — Тверь.
— Надо сначала взять Торжок, — сказал Семен Головин.
— Верно, Семен Васильевич, — согласился Скопин. — Торжок я велю брать Гавриле Чулкову. Кстати, Эверт Карлович, по взятии Торопца сразу выступайте на помощь Торжку, то бишь Чулкову.
— Хорошо, Михаил Васильевич, — кивнул Горн.
— Теперь, господа, мы не можем не воспользоваться победой устюжан, мы обязаны поддержать их. Это придется делать вам, Никита Васильевич.
— Я догадывался, что именно это вы поручите мне, Михаил Васильевич, — сказал воевода Вышеславцев.
— А как же? Вам надо потихоньку подступать к Ярославлю. Начнете с Пошехонья. Взяв его, пойдете на Рыбинск. Этим вы отрежете Вологду от Вора, и Пушкин там не удержится. Вологжане сами спихнут его. Им надо чуть-чуть пособить. Поляки своими грабежами и насилиями толкают крестьян на нашу сторону. И это надо учитывать, и эти отряды всячески поддерживать.
