Футбольный мяч! Альбом для рисования с акварельными красками! Металлическая копилка и ключик к ней! Живой кролик в клетке! Господи, сколько возни было с этим кроликом и сколько горя, когда мы забыли закрыть клетку и он сбежал».
Домет услышал звуки губной гармошки. На обочине сидел безногий человек с испитым лицом в старой солдатской шинели. А рядом с ним — не может быть! — клетка с белым кроликом.
— Подайте инвалиду войны! — человек смотрел на Домета. Кролик — тоже.
Домет полез за деньгами, но в эту минуту подошел толстый полицейский, схватил инвалида за шиворот и вырвал у него гармошку.
— Я тебе говорил: еще раз увижу здесь твою поганую рожу — в участок заберу.
— Так я ж, герр вахмистр… — начал было инвалид, хватая клетку с кроликом.
— Герр вахмистр, — вмешался Домет, — он не нарушал порядка. Он же — инвалид войны.
— Да какой, к черту, войны, — полицейский посмотрел на странного господина. — Напился как свинья, вот ему трамваем ноги и отрезало.
Вахмистр свистнул в свисток, и появился другой полицейский. Вдвоем они резко подняли инвалида. Тот выпустил клетку, она упала на землю и раскрылась. Кролик осторожно выглянул наружу, понюхал воздух, выскочил из клетки и в два прыжка оказался под ногами у прохожих. Длинные розовые уши мелькнули еще раз, и Домет потерял его из виду.
Тоска сдавила горло.
«Сходить к проституткам? Еще чем-нибудь заразят…».
Пообедав, Домет вышел из ресторана и пошел к метро. Остановился перед афишной тумбой. «Премьера в театре Лессинга: „Смерть по заказу“. В главной роли — Эльза Вольфганг».
«Эльза! Как же я раньше о ней не подумал?»
Чтобы не таскаться по городу с новыми ботинками, он отвез их домой. Посмотрел на часы — рано. Хотел было почитать, но в голову ничего не лезло. Лег на диван и предался воспоминаниям о ночи, проведенной с Эльзой. Когда Домет спохватился и опять посмотрел на часы, он вскочил как ужаленный: опоздал на спектакль! Он быстро сменил сорочку с галстуком, побрызгал на себя одеколоном и помчался в театр. По дороге купил хризантемы, а когда добежал до театра, спектакль уже кончился, и актеры выходили со служебного входа. Вот она!
В котиковой шубке нараспашку, с распущенными волосами, Эльза была необычайно хороша.
— Эльза!
— Азиз! Не верю своим глазам!
Домет протянул ей цветы. Эльза поцеловала его в щеку и понюхала хризантемы.
— Азиз! Куда же вы подевались? Может, вам у меня не понравилось?
— Ну что вы! — Домет чуть понизил голос. — Я вспоминал каждую минуту, проведенную с вами. Просто с тех пор столько всего произошло. Вы ослепительны!
— Приятно услышать. А где вы на Новый год?
— Еще не знаю.
— Тогда я вас приглашаю к моей подруге. Там соберется наша актерская братия, будет ужасно весело. Договорились?
— Договорились.
Эльза взяла его под руку и посмотрела в глаза.
— Я тоже вспоминала каждую минуту.
Вешалка завалена женскими шубами и мужскими пальто. Из комнат доносятся хохот, пение, звуки рояля.
Сбросив шубку, Эльза осталась в серебристом платье, переливающемся, как чешуя. «Взяла у нас в костюмерной!» — доверительно шепнула она Домету и, прищурившись, осмотрела его с ног до головы, не скрывая своего одобрения: в сером двубортном костюме Домет и впрямь выглядел импозантно. Смуглое лицо среди белокожих немцев напоминало об экзотических странах.
В этот момент в прихожую выскочила стройная блондинка с широко поставленными голубыми глазами.
— Эльзи!
— Тилли!
Женщины расцеловались.
— Азиз, это — моя ближайшая подруга Матильда! А это — драматург Азиз Домет. Я тебе о нем рассказывала, помнишь?
— А как же! — подмигнула Матильда.
Домет церемонно поцеловал руку хозяйке дома и спросил, куда поставить шампанское.
— Эльзи, отнеси на кухню, — сказала Матильда и повела Домета в гостиную.
Домет узнал сидевшего за роялем Вернера Крауса. Как не узнать! После блистательного исполнения главной роли в нашумевшем фильме «Еврей Зюсс» он получил звание «народного артиста Германии». В углу стояли хорошенькие женщины, которых он где-то видел. Ну, конечно, в свите Геббельса на приеме в американском посольстве, будь оно неладно. Матильда представляла Домета гостям, а он любезно кланялся и говорил «очень приятно». В разноцветных колпачках, завязанных тесемками под подбородком, гости толпились вокруг большой наряженной елки со свастикой вместо рождественской звезды, стояли в коридоре, сидели на диване. Бросалось в глаза, что все друг друга давно знают и собираются вместе не в первый раз. К столу еще не садились. Дым от сигарет стоял столбом.
На столе — бутылки, блюда с салатами, с колбасами, с заливным, маринады и соленья, а посреди них — жареный поросенок с глазками из маслин и с бумажным гофрированным воротничком вокруг шеи.
Когда сели за стол, Эльзина нога прижалась к ноге Домета.
— Что вам положить, Ази? — игриво спросила Эльза.
— Может, сначала выпьем, Эльзи? — в тон ей отозвался Домет.
— Господа! — подхватил сосед Домета. — Что ж мы сразу за еду принялись, давайте выпьем за нашего великого фюрера.
Гости вскочили с мест.
— За фюрера! Ура!
Усевшись снова, все набросились на поросенка, и вскоре на блюде остался только гофрированный воротничок.
Напротив Домета кто-то рассказывал анекдот о евреях, слева сплетничали о директоре театра, справа спорили о ценах на золото, патефон наигрывал «Лили Марлен».
Второй тост подняли за великий рейх, третий — за новые победы Германии, четвертый — за скорое окончание войны, ну, а дальше — за хозяйку, за гостей, за тех, кто на фронте, и за что попало.
Домет не пропускал ни одного тоста, и лицо Эльзы то приближалось к нему, то отдалялось.
Матильда потащила Домета танцевать.
— Эльзи рассказывала, что в нашем театре у вас приняли пьесу. Почему же ее не включили в репертуар?
— Я не разрешил. У меня были разногласия с директором по поводу ее трактовки.
— Жаль! У нас очень хороший театр. А вы напишите для нас еще какую-нибудь пьесу.
— К сожалению, сейчас я очень занят. Но, может, когда я освобожусь…
— Вы так хорошо танцуете, — похвалила Матильда.
— Вы мне льстите. Чудесно танцуете вы.
— Потанцевала, и хватит! — Эльза разняла их и обхватила Домета, продев руку под пиджак. — Мой кавалер — мне с ним и танцевать. А ты найди себе другого.
— Подумаешь! «Мой кавалер»! — передразнила Матильда подругу. — Вот Альфред приедет в отпуск, вы тут все от зависти умрете!
— Альфред — жених Тилли, — пояснила Эльза, не отрываясь от Домета. — Он в Польше.
— В Польше?
— Да, — с гордостью подтвердила Матильда.
Музыка прервалась, Домет оставил дам и, подойдя к столу, налил им шампанского, а себе — коньяку.
— А
