ледяным фонтаном: заперли?! заперли! Ну так что ж. Она знает, что делать. Этаж хотя бы невысокий. Ужас опал, только давил где-то под грудью. Оленька неслышно сползла с дивана. На цыпочках подошла к двери.
Остановила вздох.
Тихо повернула ручку. С силой дёрнула. Незапертая дверь рванула ей навстречу, Оленька едва удержалась на ногах. В проёме стоял лакей Яков. На лице его мелькнуло удивление.
В руках был поднос с чайным прибором.
Оленька с облегчением, но несколько истерически засмеялась. Лакей ответил летучей неуверенной улыбкой. Оленька смутилась:
— Прошу прощения.
Пропустила лакея в гостиную. Смотрела, как он поставил поднос на стол. Такие привычные — такие предсказуемые — движения заставляли верить, что всё хорошо. Да Оленьку и заставлять не надо было. Она ловила и впивала каждое, наполняясь покоем. Как он ловко, не стукнув, сомкнул чашку с блюдцем. Открыл сахарницу. Снял с хлеба салфетку. А с джема и масла — крышки. Убрал одну руку за спину, наклонил чайник: полилась душистая струя.
Лакей поставил чайник. Выпрямился. Сейчас скажет: «Чего-нибудь ещё изволите, барышня?»
Оленька уже начала расплываться в улыбке, чтобы ответить: «Благодарю, Яков, ничего, всё чудно».
Лакей холодно сказал:
— У вас следующий выбор, мадемуазель.
Оленькина улыбка замёрзла.
— Корчить из себя преданную хозяевам шавку. Чего я вам не советую. Мне будет жаль. Вы зла никому не делали.
Она заметила, что говорит он о ней уже в прошедшем времени. Ей стало дурно.
— Или? — непослушными губами выговорила она.
Звук копыт у подъезда заставил обоих обернуться к окну. Лошадь круто остановилась. Всадник спрыгнул и побежал к крыльцу. Заколотил в дверь. Лакей проворно схватил с подноса вилку, приставил Оленьке к шее.
— Отправьте его восвояси.
Дёрнул её вверх. Оленька всхлипнула, косясь на блеск зубьев. Лакей поволок её к окну, бдительно прячась от незваного гостя за штору.
Тот колотил требовательно.
Лакей просунул руку Оленьке под мышкой, дёрнул щеколду, толкнул раму, прошипел в ухо:
— Без шуток у меня.
— Господа уехали! — крикнула Оленька.
К окну захрустели шаги.
— А вы?
Это был Мишель Несвицкий. Лицо его было пристыженным и робким. Оленька тяжело задышала. Захотелось схватить столик и кинуть гостю в голову.
— Вы одна? — встревожился он.
Зубья вилки впились ей сзади в шею. Она и не заметила. Злость овладела ею.
— Убирайтесь! — выкрикнула Оленька. — Как вы смеете сюда явиться?
Зубья удивлённо ослабили нажим. Оленька отмахнулась, отшатнулась от вилки.
— Вы должны уехать! — крикнул Мишель. — Оставаться здесь небезопасно.
— Я вам ничего не должна.
«Спровадьте его», — просвистел ей в ухо лакей. Не требовалось просить:
— Не желаю слушать.
Она стала закрывать окно.
Мишель упёрся рукой в раму, взмолился:
— Прошу вас. Армия отступает к Смоленску. Французы скоро будут здесь.
— Ну так отступайте со всеми!
— Я иду. Солдатом.
Оленька опешила. Но глаза её снова сузились:
— Ложь. Ложь. Одна только ложь.
— Вы мало меня знаете.
— Я знаю генерала Облакова, благородства которого вы не стоите. Он вас выгородил. Чтобы не причинять боль вашей матушке.
Мишель пожал плечами:
— Как ему угодно. Я виноват. И должен понести наказание.
— Вы лгун. И мерзавец.
Она опять попробовала захлопнуть окно.
Он ударил по раме, щеколда отлетела. Мишель локтем выбил стекло. Зазвенели осколки.
Оленька испуганно умолкла. Лакей за шторой оцепенел.
— Как скажете, — холодно кивнул Мишель. Рванул свою лошадь за повод.
— Что вы делаете? — изумилась Оленька.
Мишель захлестнул повод вокруг рамы:
— Привязываю лошадь. Она вам понадобится.
Затянул узел. Посмотрел ей в глаза:
— Я не собираюсь просить прощения. Или каяться. Я сделал, что сделал. Прощайте.
Повернулся, шаги его захрустели прочь.
Оленьку трясло. Лошадь смотрела на неё терпеливыми карими глазами. Потянулась длинными мягкими губами.
— Он убрался?
Лакей отмахнул штору. Глянул на лошадь. На Оленьку. Усмехнулся презрительно:
— Прекратите реветь. Я чуть было не стал о вас лучшего мнения.
Протянул к лошади руку. Потрепал по сухой породистой морде:
— Ваш поклонник объявился весьма кстати. Дорога скоро будет забита, а за лошадей уже выкладывают состояние.
— Он не мой поклонник! — выпалила Оленька.
Лакей закатил глаза.
— Как бы то ни было… — двинул подбородком, — полезайте.
— Что?
— Я объяснил вам, что от вас требуется. У вас есть вопросы?
— Но…
Он схватил её за талию, поднял, поставил на подоконник:
— Вперёд.
Отвязал повод. Потянул, развернув лошадь боком.
— Ну! — прикрикнул
