– Полагал завтра к вечеру, поскольку не хотелось бы настораживать долгим отсутствием тех, кто может мной интересоваться. А так – провел уик-энд и вернулся.
– Тогда у нас есть время, чтобы обсудить некоторые детали и постараться придумать, как избежать ошибок в этой непростой игре...
***
– Меня оболгали! Нагло оболгали! Да иссушит Аллах мозг этих сынов оспы!
Фарид Акбар, бизнесмен китайского происхождения, более известный в ночных кварталах под именем Мензы, возмущенно бросил на стол документы, переданные адвокатом.
Пожилой надзиратель, одетый в помятую форму тюремного ведомства, дремавший на стуле в конце длинного стола, стоявшего в комнате свиданий центральной тюрьмы, приоткрыл глаза. Укрепленная под потолком камера-монитор неслышно повернулась и нацелилась на Мензу фиолетово отсвечивающим объективом. Покосившись на нее, Акбар несколько понизил голос и сказал сидевшему напротив адвокату Барелли:
– Чудовищная ложь! Кто наплел обо мне такое, кто?
– Это запрещено, – зевнув, скучно прогнусавил надзиратель, тоже поглядев на бдительный монитор.
– Извините, – адвокат слегка наклонил в сторону надзирателя напомаженную голову.
– Продолжайте, – милостиво разрешил тюремщик и снова прикрыл глаза.
– Не волнуйтесь, господин Акбар, – улыбнулся Барелли своему подзащитному, – это вредно для вашего здоровья, а у нас впереди процесс.
– Хорошенькое дело, – фыркнул Менза, вытирая потное лицо скомканным носовым платком. Тюрьма Бир, что на арабском означает «колодец», была старой постройки, и в комнате свиданий не предусматривались кондиционеры. Свое прозвание тюрьма получила за глухой двор, похожий на выбитый в красноватой глинистой почве колодец, куда выходило зарешеченное окно комнаты свиданий. Раньше адвоката пропускали прямо в камеру к Акбару, но сейчас нечто изменилось на воле и приходится общаться здесь, в присутствии сонного болвана тюремщика и под неусыпным надзором камеры-монитора. Но что там произошло, что? Как это узнать, на каком лисьем языке говорить, чтобы не вызвать подозрений?
– Хорошенькое дело, не волноваться, – повторил Менза, пряча платок в карман брюк: как отбывающему предварительное заключение, ему разрешалось ходить в собственной одежде. – Дайте сигарету.
Адвокат поглядел на тюремщика. Тот, приоткрыв один глаз, согласно кивнул. Барелли положил перед собой пачку сигарет и дешевую зажигалку, подвинул их через стол к подзащитному. Вторую пачку он щелчком отправил в сторону тюремщика. Она упала, и тому пришлось нагнуться. В этот момент Менза успел вытянуть сигарету, а пачку спрятать в карман.
– Ладно, чего они хотят? – прикурив, он выпустил из ноздрей дым и подмигнул Барелли.
Лицо адвоката осталось абсолютно бесстрастным. Открыв дипломат, он вынул из него папку и зашелестел бумагами.
– Налоговое ведомство имеет сведения, что в вашем казино «Горбатый бык» постоянно скрывали действительную сумму доходов, – держа очки, как лорнет, Барелли пробежал глазами по подчеркнутым синим фломастером строкам.
– Короче, – сложив руки на животе, просипел Менза. – Говорите, чего они хотят?
– Один из свидетелей дал показания, что в казино вложено не менее двухсот тысяч, из которых лично ваших всего десять, а остальные якобы принадлежат отцам темного бизнеса.
– Шакал! – не выдержал подследственный. – Он назвал имена?!
– Об этом запрещено, – вынув изо рта сигарету, сообщил тюремщик.
– Совершенно с вами согласен, – ласково заулыбался Барелли, поправив узел модного галстука и не уточнив, к кому именно обращены его слова. – Теперь юстиция полагает, что «грязные» деньги, полученные на проституции и торговле наркотиками, «отстирывались» в вашем казино.
Менза зажал в зубах фильтр сигареты и оперся руками о скамью. Помолчав, словно переваривая услышанное, он глухо спросил:
– Они хотят судить меня как «прачку»?
– Видимо, дело идет к изменению пунктов обвинения, – складывая бумаги, вздохнул адвокат, – но пока оно прежнее: сокрытие дохода, скупка краденого и сопротивление полиции.
– Что я скупал краденые автомобили, им доказать не удастся, – подзащитный выплюнул окурок на пол и растер его ногой. – Нет, не удастся. А фараонам, когда они ко мне заявились, следовало сразу представиться, а не корчить из себя... В конце концов, я согласен возместить им ущерб. Так и передайте, когда будете в полиции.
– Обязательно, – пряча в замшевый футляр очки, заверил адвокат. – Я уже подготовил необходимые документы и счета фирм, где вы закупали автодетали. Полагаю, что по этому пункту обвинение ничего серьезного противопоставить нашим аргументам не сможет. Не хотелось бы вас огорчать...
– Что еще? – набычился Менза.
– В освобождении вас под залог мне вновь отказано, – глядя в темные, чуть раскосые глаза клиента, медленно сказал Барелли.
– Жаль, – протянул Акбар. – Но чего же они хотят?
– Компетентные лица уполномочили меня сделать вам предложение дать правдивые показания о «стирке» денег.
– Вот как? – Менза начал преувеличенно внимательно рассматривать ногти на руках. – И чего они хотят?
– Показания, а взамен вам...
– Мне ничего не известно по этому поводу, – быстро перебил подследственный адвоката. – Казино открыто на деньги, принадлежащие моей семье. Все?
– На сегодня – да. – Барелли встал и вынул из дипломата несколько блоков американских сигарет. – Господин начальник тюрьмы разрешил передать это моему клиенту.
Тюремщик подошел, подержал каждый блок в руках, словно взвешивая, потом проверил целостность упаковки и молча подвинул их к подследственному. Тот небрежно сунул сигареты под мышку и пошел к решетчатой двери, ведущей во внутренние коридоры тюрьмы. У порога он оглянулся:
– Всего доброго, господин Барелли. Передайте поклоны моей семье. Брат справляется с делами?
– Ему помогает Бэрх, – защелкивая замочки дипломата, откликнулся адвокат.
– Я рад. Передайте и ему привет. Жду вас в среду.
Прежде чем Менза успел перешагнуть порог и скрыться в глубине мрачного тюремного коридора, Барелли окликнул его:
– Подождите! Ваш отказ от дачи показаний окончателен? Может быть, стоит хорошенько подумать, прежде чем отталкивать протянутую руку? Или вы уже все решили, господин Акбар?
– Да, – крикнул Менза. Лязгнула железная решетка двери, и адвокат удовлетворенно усмехнулся.
Дождавшись, пока стихнут шаги подзащитного, он вышел через открывшуюся в противоположном конце комнаты свиданий дверь и, весело насвистывая, пошел к выходу на улицу, где на стоянке жарился под солнцем его «Фольксваген»...
Палец человека, одетого в хорошо пошитый светлый костюм, нажал на кнопку видеомагнитофона, останавливая запись. Сняв наушники, с помощью которых он контролировал уровень звука, человек в светлом костюме бросил их на стол перед офицером тюремной охраны:
– Спасибо, я доволен.
Офицер убрал наушники и поглядел на экран телевизора – комната свиданий была пуста. Но он знал, что это ненадолго: скоро туда приведут нового заключенного, которому разрешено свидание с адвокатом или родственниками.
– Вы довольны записью или их разговором? – подняв глаза на человека в светлом костюме, поинтересовался офицер.
– Всем сразу, – улыбнулся тот.
«Людей из его ведомства никогда не поймешь, – подумал офицер тюремной охраны, – вечно крутят хвостом, как лошадь, отгоняющая оводов». Решив больше ни о чем не расспрашивать, он предложил человеку в светлом костюме сигарету.
– Нужный нам этаж тоже под техникой? – прикуривая, поинтересовался тот.
– Да, – односложно ответил офицер.
– Прекрасно, – снова улыбнулся человек в светлом костюме и вынул из видеомагнитофона кассету с записью свидания Мензы и адвоката Барелли. Положив ее в кейс, захлопнул крышку и покрутил колесико цифрового замка, устанавливая шифр.
– Привет, – игривым жестом руки он попрощался с офицером тюремной охраны и вышел из кабинета.
«Слава Аллаху, наконец-то ушел», – с облегчением вздохнул офицер, наблюдая на экране телевизора, как в комнату свиданий входит одетая в темное женщина и устраивается за столом в ожидании появления того, с кем ей разрешили повидаться. Сверившись со списком, офицер поставил синим карандашом галочку напротив фамилии заключенного, получившего свидание, и пометил время начала записи. Включив аппаратуру, он закинул ноги на край стола и приложился к горлышку бутылки с пепси.
Мерно жужжал кондиционер, загоняя в комнату прохладу, толковали в комнате свиданий о каких-то малозначительных делах, рассказывая о неизвестном офицеру кривом Ахмете, неудачно продавшем верблюда на ярмарке, о дочери старосты, собирающейся выйти замуж за чиновника из близлежащего города, о дальних и ближних родственниках и видах на урожай. Обычная рутина, когда на свидание приходят деревенские жители.
