приказал ему взять дежурное отделение с ручным пулеметом и прочесать высокие кустарники жилгина.
Отделение Митракова выступило. А минут через сорок заработал ручной пулемет: та-та-та-та.
Я услышал четкий голос Митракова:
— Атака! Марш! Марш!
— Ура! Ура! Ура! — загремело в ночной тишине.
Ручной пулемет замолк. Слышны были только одиночные винтовочные выстрелы. Даже видны были вспышки.
БараныI, верблюды и лошади пришли в движение, напуганные стрельбой. Я поднял тревогу в гарнизоне.
Командир 1-го отделения моего взвода Покладов с оседланными конями уже стоял наготове.
Я прибежал к командиру дивизиона. Он уже выходил из юрты, быстро сказал:
— Митраков воюет? У вас есть готовое отделение?
— Первое отделение готово!
— Направьте к Митракову на помощь. Заодно пусть выяснят обстановку и доложат.
Отделение рванулась галопом. Стрельба прекратилась. Верблюды медленно поворачивали головы в ту сторону, где только что гремели выстрелы.
И вдруг от Митракова прискакали два бойца и доложили командиру дивизиона:
— В кустарниках жилгина укрывалось около двухсот всадников. Не приняв боя, они рассеялись. Одного захватили — совершенно голого. Сколько убитых бандитов — не установили.
С несколькими бойцами я прибыл в расположение наряда. Там и встретился с Митраковым.
— Ну, много порубил? Твой голос был слышен на всю округу. Насмерть перепугал бедных верблюдов.
Митраков плюнул с досады:
— К черту! Я хотел бы поиграть саблей — да не удалось. Разве догонишь? У них кони бегают, как джайраны. Только пыль за ними осталась. Как заработал наш пулемет — рассыпались кто куда. Но кое-кого ухлопали. Утром проверим, сколько убитых. Надо доложить командиру дивизиона.
Пока, друг! — и он тронул коня.
Утром я пришел в штаб-юрту и вижу: сидит наш проводник Гали, весь забинтованный. Как меня. увидел — заплакал навзрыд. Я в недоумении спросил:
— Когда ты вернулся? Как же я тебя не увидел? Почему забинтованный?
Вытерев армейским полотенцем слезы, он начал рассказывать:
— Мою жизнь спасла ваша фамилия, а то я был бы на том свете. Вчера утром я был отправлен командиром дивизиона в разведку. Поехал без оружия. У меня была одна лепешка и бурдюк с водой. Проехал до указанного направления. Не обнаружив ни банды, ни следов, повернул назад. В одном месте поднялся на холм понаблюдать. Вдруг из лощины со всех сторон выскакивают десятка три басмачей. Хотел ускакать. Но подумал: если не догонят — все равно убьют из винтовки. Мне таким путем не спастись. Решил остановиться, соврать им, что я их ищу.
Они окружили меня с кривыми саблями, винтовками, самодельными трехметровыми пиками. Я спешился и спокойно сказал:
— Салям!
Басмачи с подозрением ответили:
— Салям! Салям!..
У самих глаза горят, как у шакалов. Мне сразу стало не по себе от их взглядов. Думаю про себя:
«Вот бандиты, сволочи, сколько хороших людей угробили! Сколько семей разорили!» Но сам вида не подаю. Один из них, видать, самый старший, закричал:
— Зачем мы здесь торчим? Давайте спускаться в лощину, а то красные заметят! Ну, нежданный гость, садись на коня и следуй за нами!
Я сел верхом, и мы поехали. Они сразу повернули на юг, спустились в глубокую лощину, где я увидел примерно сто пятьдесят бандитов, которые сидели, держа коней за повод. Оружие было наготове. А один из них, толстый, пожилой, с реденькой седой бородой, подпоясанный цветастым платком из пестрого ситца, глянул на меня злыми глазами и поднял камчу. Сопровождавший меня с улыбкой доложил толстяку:
— Вот, к вам привели гостя…
— Ну, слезай, садись рядом, — сказал тот.
Бандиты столпились возле меня. Я подумал: «Вот попал!» А мысль работает: «Как мне соврать, как мне спастись? Командир дивизиона меня инструктировал, как вести себя и что говорить на случаи, если попаду в руки банды».
Толстяк спросил, играя камчой:
— Ну, рассказывай, откуда и куда держишь путь.
— Из Кара-Кума, тахсыр. Послали меня к вам. Вот, ищу вас. Рад, что встретился.
— Кто? Кто послал?
Все подались ко мне в ожидании. Лица недоверчивые.
— А вам разве не известно, что там такие же отряды, как ваш?
— А кто именно? Кто у них курбаши?
— Родственник Жунаид-хана — Турды-оглы, — приняв важную позу, сказал я.
— Хорошо, хорошо. Мы тоже послали туда человека. Вы не видели?
— Когда послали?
— Почти неделю назад, — сказал белобородый.
— Нет, не видел. Я уже седьмой день в пути, весь свой запас израсходовал. — Я вытащил из-за пазухи половину лепешки. — В поисках вас я мог бы погибнуть, хорошо, что встретились.
— Ну, расскажи, расскажи, — толстяк стал засыпать меня разными вопросами.
— Как у них дела?
Я тут не знал, как им угодить: сказать хорошо или сказать плохо и попасть в немилость к этому господину? Решил врать напропалую:
— Неплохо, неплохо! Часто делают налеты, отбивают много скота, всякого богатства, убивают активистов, коммунистов.
— А большой отряд у вас?
— Где я был — пятьсот-шестьсот человек. А есть где-то еще больше…
— Кроме Турды-оглы, еще кто руководит? — оживился толстяк.
— Слышал, что какой-то человек приехал с той стороны, из-за границы. Образованный, знающий военное дело, но я его не видел.
Предводитель погладил бороду:
— Ну, дальше что? Рассказывай, слушаем!
— Меня прислали связаться с вами. Кто из вас главный — не знаю. Мне сказали, чтобы я только с ханом и его помощником повидался и разговаривал.
— Как раз я помощник хана. Пожалуйста, рассказывай без стеснения. Здесь все свои.
— Я очень рад. Мне поручено установить, каковы ваши успехи. Где вы действуете, сколько людей и хорошо ли с оружием? Не лучше ли нам быть вместе?
Помощник хана оглядел притихших басмачей:
— Вот, видите! Думаете, на возвышенности Устюрт только мы действуем? Вот слышите, друзья, о чем говорит этот представитель? У них побольше людей. А то среди нас есть неуверенные в наших силах. Но мы с каждым днем будем крепнуть. Кроме этого, из-за границы будем получать помощь. Мне известно, в Таджикистане действует курбаши Мавлян с большим числом джигитов. Вы знаете, сколько войск у Ибрагим-бека? Очень много. Он тоже действует на границе Таджикистана и Узбекистана. Они нам помогут… Поэтому имейте надежду — мы достигнем своей цели.
Он повернулся ко мне и сразу спросил:
— Вы, наверное, голодны? Вас накормить надо за ваши хорошие сообщения. Ну-ка, дайте нам мясо, мягких лепешек и холодного чаю из бурдюка!
— Рахмат! Рахмат! — сказал я.
Я вытащил свою черствую лепешку, разломил на несколько частей.
— Правда, засохшая, угощайтесь. Это издалека.
Главарь взял кусок лепешки, приложил к глазам, поцеловал и приступил к еде. Я думаю про себя: «Это ваша лепешка, из вашей муки с разгромленной базы. Дураки!»
Покушав, я поднял обе руки к небу и сказал:
— Пусть аллах
