— Ясно… — Усенко запнулся, но после короткой паузы все же спросил: — Значит, пехота наша кровью умылась?
— Там все умылись…
— Я слышал еще, там техника…
— А вот про технику не надо. Я сам новый танк «СМК» видел. Подошел через надолбы к доту, как врезал, так от финнов только ошметки полетели, понял?
— Понял! — Усенко радостно улыбнулся.
Полковник кончил возиться с пакетом, и теперь на столе было невиданное для этого дома изобилие. Капитан восхищенно цокнул языком и отправился на кухню, где у него была припасена пара бутылок водки. Когда Усенко вернулся к столу, гость с интересом изучавший диковинный радиоприемник, посмотрел на хозяина.
— Ну, аппарат… Откуда он у тебя, капитан?
— Хозяйский… — Усенко разложил на столе вилки и нож. — Домоуправ у меня поставил, на сохранение.
— Можно включить?
— Конечно…
Пока Усенко включал и настраивал приемник, полковник, ловко выбивши пробку из бутылки «Московской», налил два полных стакана.
— Ну, капитан, для начала, по русскому обычаю, до дна. Финская война кончилась, так что, с победой нас!
Они чокнулись, выпили и дружно навалились на закуску. В этот момент, как по заказу, из приемника донеслось танго, и полковник повернул голову.
— Что это они играют?
— Айн таг фюр ди либе, — безошибочно определил Усенко и перевел: — Один день для любви.
— Понимаешь, капитан?
— Немного. Стараюсь учить, для пользы службы.
— И правильно! Думаю, пригодится… Немцы верно поют, очередная передышка заканчивается, а Франция с Англией — это тебе, брат, не фунт изюму…
Они снова выпили, и неожиданно полковник спросил:
— У тебя, как я понял, из рук польский контрразведчик ушел?
— Было, — Усенко насторожился. — Ловкий черт, двух конвоиров с ног сбил…
— Да ты не напрягайся… — Полковник ободряюще посмотрел на капитана. — Ну и что дальше? Он тут вроде как с женой жил, или нет?
— Вроде…
Полковник понял состояние капитана и дружески положил руку ему на плечо.
— Я тебе сказал, не напрягайся! У меня, понимаешь, по этому поводу мыслишка имеется, так ты уж, будь другом, просвети малость, а то бумага — она бумага и есть… Что ты сам думаешь-то, а?
— Вы, товарищ полковник, — преодолевая себя, начал Усенко, — как я понимаю, сводку по этому делу прочли внимательно?
— Само собой, иначе б и разговора не было.
— Так вот… Мы эту Яновскую, жену его, задерживать не стали. Молодая, красивая, вдруг этот майор к ней вернется?
— Правильно… — полковник согласно кивнул.
— Хотя я, признаться честно, до Голобовской закавыки думал, что майор сразу за Буг смылся. Потому и слежки толковой не было…
— Да не оправдывайся ты! Об этой закавыке давай подробнее…
— Яновская эта, значит, в Голобов укатила, и все вроде тихо. А тут на тебе! На лесном кордоне три трупа и схрон в погребе оборудован. Мы сразу всполошились. Кто да что опознали быстро. И что интересно, один убитый — сосед Яновской, причем недавний, улавливаете?
— Ну-ну? И что? — оживился полковник.
— Что? К Яновской с вопросом, а она нам в лоб: чего вы, мол, от меня хотите, если сами мужа и арестовали? Он в дом войти не успел, а его кто-то хвать — здрасте, вы арестованы!
— Под НКВД сработали… — выругался полковник.
— Именно! И я убежден, там на хуторе этот майор был.
— И у меня мысль такая, капитан, и у меня… Ох, не зря эта каша вокруг майора, не зря… Как думаешь, капитан?
— А что тут думать? Схватим и спросим.
— Нет, не то… Надо, чтобы он сам пришел. Тогда и разговор будет…
— Как это — сам? — изумился Усенко.
— А так. Деваться этому майору некуда. Думаю, раз он за Буг не удрал, то к жене все равно вернется. А мы ему крючочек с наживочкой…
— Какой наживочкой?
— А простенькой… Майор, я так думаю, тоже жить хочет… — Полковник немного подумал. — Вот и пошлешь человека к Яновской, так мол и так, во всем разобрались, никто вашего мужа арестовывать не будет, наоборот, мы вас защитить готовы. Так что как он даст знать о себе, вы нам позвоните, и мы сей момент все уладим, а там живите с миром…
— Все, понял! — Усенко принялся снова наполнять стаканы. — Ох и голова у вас, товарищ полковник…
— Ну уж! Ты подожди, это успеется, нам с тобой еще все варианты обсудить надо, — и весьма польщенный полковник решительно отодвинул в сторону стакан с водкой…
* * *
На краю бывшего панского поля, еще по осенней разверстке отошедшего к совхозу, в окружении селян попыхивал мотором новый «универсал». Под взглядами собравшихся Мефодька, закончивший зимой курсы трактористов, влез на сиденье. Торжествующе косясь на односельчан, он потянул тягу акселератора, и тогда дядько Свирид, все время топтавшийся возле прицепленного к трактору плуга, махнул рукой:
— Ну, Мефодю, рушай!..
Трактор фыркнул, рванул шпорами землю, и тут стоявшая до этого в стороне жена Мефодия кинулась к колесу «универсала».
— Не йдь, Мефодю, не йдь! Землю попсуешь, щастя порушиш…
Все заволновались, дядько Свирид смущенно крякнул, а сельский баламут Гараська Патынок заорал дурным голосом:
— Отскочь, баба! Таперь усюды родить будет! И де мий батинок, тоже!.. — и он высоко задрав ногу в опорке с ощерившейся подметкой, принялся топтать пашню перед колесами трактора.
Ярый активист Ицек дернул Мефодия за штанину:
— Уведи жинку, сам уведи, чуешь?..
Мефодий спрыгнул с трактора и полуобнял жену.
— Слухай, я теж щастя хочу. А без трактора його в нас не буде! То куркули хочуть, щоб ти, жинка и я з тобою по их дворах хрип гнув, або жебрачив… — голос молодого мужика зазвенел и неожиданно громко, он выкрикнул. — Не буде цього! Не буде!!!
Заботливо отстранив жену, Мефодий впрыгнул на сиденье. Мотор заревел, и зазевавшийся Патынок едва успел выскочить из-под двинувшегося вперед трактора, налетев при этом на дядьку Свирида, который тут же наподдал баламуту коленкой под зад. Трехкорпусной плуг осел и пошел в след «универсалу», оставляя за собой широкую полосу маслянисто-черных отвалов.
— Ур-р-ра-а-а!.. — восторженно закричал Ицек и одним махом вскочил на бочку с горючим. — Товарищи! В Чешском фольварке теперь МТС! Там уже пять «ХТЗ» и два «универсала». Вы видите, как трактор пашет совхозное поле, но если захотите, он вспашет и ваше. Долой межу на полях! У нас уже есть колхоз имени товарища Сталина! В него вступило триста человек! Объединяйтесь в колхоз, товарищи!..
Мужики враз заволновались, зашумели, а старый Заец первым поддержал Ицека:
— То велике дило працювати разом! Як хату один будуешь, то роботи майже не видно, а як гуртом взялися, то тая хата за один день встане! Дивіться, люди, скільки по тому полю ходить треба, щоб стільки зьорати… А трактор, он тільки гуде! Ни, люди мои мыли, ви соби як хочете, а я перший до колгоспу пиду!
— Давай, давай! — вмешался Деранюк. — За трактор та карасину платиты треба! Всеньке лито проробиш, а що мати будешь, га?..
— А зуски не хцешь? — так и взорвался Заец. — То-то як в тебе працювати, то дійсно, шиш заробиш, а як на колгосп то там трудодни! Що заробиш, то й маешь! А решту держава нехай соби бере! Он у Росии колгоспи, то як вийсько сюди йшло, то пид танками брук трусився, а пан пихатий тильки й мав що гонор засратий!
Заец в рифму закончил свою тираду и под общий хохот показал Деранюку мастерски сложенную дулю…
Во все это время Петро Меланюк, тоже пришедший сюда, подчеркнуто держался чуть в стороне. Когда трактор двинулся на второй круг, а селяне, проверяя вспашку, кучками разбрелись по полю, к Петру подошел так и кипевший злобой Деранюк.
— Ти чого влез? — поддел его Петро. — Знайшов, кого агитуваты…
— Правду кажешь… У, голодранци чортовы! — Деранюк всей пятерней оттянул ворот. — Бачиш, Петро, Совети зараз землю дають, а прийде час, вони усих хазяив знищать. Двое коней маешь, то вже куркуль! Але ж Советы усих голодранцив лядащих до колгоспу силком загонять, а мужика, що себе обдуриты не дасть, того до Сибиру… — Деранюка несло без удержу. — Чув, що той жид Ицек з бочки горлав? Гей, мои гречаники, все жиди начальники! А що жиденята ихни спивають, не чув?
— Ни, не чув… — Петро внимательно посмотрел на Деранюка.
— А я чув! Мужик гой, мужик гой, а ми комунисты, мужик буде жито сеять, а ми будем исты… Ось що вони спивають, друже!
— Ти б сам, друже, язика придержав! — рассердился Петро.
— Чого це, Петре?.. — не понял его Деранюк.
— А те, що тебе, за твои балачки, першого до Сибиру спровадять!
— Ой, холера ясна, мабуть, ти правий… — Деранюк посмотрел по сторонам и вздохнул. — Ладно, пошли, здаеться пора.
Стараясь остаться незамеченными, они отошли к кустам и, прячась за ними, тропкой вышли к перекрестку полевых дорог. Рядом, на взгорбке виднелась небольшая башенка со старательно выбеленной скульптурой святого. Возле башенки кто-то прогуливался. Увидев его, Деранюк толкнул Петра.
