балкона, проветривать помещение. Но ничего не помогало. Слишком много сил и эмоций потратила она на моральную подготовку к этому действию, и слишком быстро все закончилось. Сейчас ее даже мутило от вакуума, который она в себе сознательно создала.
Взгляд ее упал на бутылку спирта, который она использовала для поджога. Пить!.. Возможно, в этом было какое-то спасение? Насмотревшись достаточно сериалов, девушка помнила, что в них все «потерянные» герои обычно прикладывались к бутылке. Что ей было терять? Пусть она никогда не пила ничего крепче пива, и пригубляла вино лишь по случаю, но, начав жизнь с чистого листа, попробовать стоило.
Но от спирта шел слишком резкий, отвратительный запах, только понюхав который Галь отшатнулась. Ей стало дурно, но, вместе со страхом, в ней разгорелось желание все-таки выпить чего-нибудь крепкого. Кинувшись к бару, она потянулась к шотландскому виски, подаренному им одним их дальним родственником, и простоявшему здесь в ожидании своего часа несколько лет. Темно-золотистый цвет этой прославленной жидкости заманчиво выделялся на фоне белых и красных вин и розоватых шипучек.
Охваченная мгновенной решимостью, Галь схватила бутылку виски окаменевшими пальцами и принялась глотать из горлышка. Костер, пожравший фотографии, казалось, разгорелся опять в ее горле, и обдал изнутри ее грудь, лицо, полость рта. Галь прослезилась, закашлялась, и чуть не выронила из дрожащей руки бутылку. "Какая гадость!" – пронеслось в ее мозгу. А, может быть, совсем не гадость, просто она пила неправильно? В барах, которые она посещала, такие крепкие напитки разливают по специальным стаканчикам, кладут туда лед, лимон, разбавляют чем-нибудь… Ее затошнило, но в тот же момент что-то вязкое, густое, подобное огромной туче надвинулось на ее голову и словно вытеснило оттуда все мысли. В этом ощущении сказались неопытность Галь и слишком большое количество виски, которое она, не раздумывая, с первого раза влила в себя.
Кривясь от диких ощущений, Галь попыталась немного перевести дух и свыкнуться со своей оглушенностью. Она жутко устала, а в руках у нее было самое лучшее снотворное, какое она только могла найти. Она отхлебнула еще немного. Хмель усилился, но вместе с тем, стал как будто мягче. Это было как раз то, что было ей необходимо: ноль осознания, что с ней, ноль каких-либо воспоминаний. Она стала тенью, пылью, молекулой воздуха. Дойдя зигзагами до своей кровати, сжимая в руках бутылку, которую, благодаря последним проблескам рассудка, успела спрятать в шкаф, Галь, в чем была, легла на кровать плашмя и моментально отрубилась.
Такой адской мигрени, какой ее встретило субботнее утро, у начинающей пьяницы никогда не было! Ее тошнило, голова разрывалась от боли. Провалявшись в кровати целых полдня, и убедившись, что ни таблетки, ни крепкий кофе ей ничуть не помогают, Галь вновь потянулась к начатому ею вчера виски. Увесистая бутыль уже опустела почти на четверть. Только после того, как она приняла спасительную порцию напитка, девушке немного стало легче…
В этот выходной день у Галь были все причины напиться до потери сознания! Завтра ей предстояло вернуться в школу. А там – пара предателей за одной партой, одноклассники, от которых неизвестно чего было ожидать, учителя, которые, скорей всего, отнесутся как к прогульщице. И – новые, новые экзамены, подготовку к которым она запустила, материал, который лишь сейчас придется учить и восполнять. А главное – то, что посулил ей ее сон накануне рокового поворота отношений с Шахаром: полное одиночество и бессмысленный бег за самою собой, ибо те, за кем она уже бежала раньше, сломя голову, за которых цеплялась, и без которых не могла себе представить своей жизни, вчера сгорели на костре.
* * *
Дана Лев очень нервничала. По информации, которую она получала от Шели и от Шимрит, Галь была очень плоха. Настолько плоха, что классная руководительница засомневалась, будет ли достаточно сказать, что у нее был грипп или какой-то другой вирус и предоставить липовую справку от врача. Ведь если Галь не вернется в класс как можно скорее, ею официально займутся завуч и соцработник, а этого Дана опасалась.
После замятого ею скандала прошла неделя. Она приложила большие усилия, чтобы взять под свой контроль настроения в классе и среди руководства школы. Самой сложной ее уступкой было то, что она разрешила Лиат сидеть за одной партой с Шахаром. Дана прекрасно понимала, что эта упертая девчонка, которая ходила по школе словно сыч, с фонарем под глазом, тоже сильно пострадала в драке с Галь, и ей необходимо было чем-то вознаградить ее за ее молчание. Конечно, Дана отдавала себе отчет о реакции Галь, когда та увидит все собственными глазами, но, с другой стороны, боль от оторванной конечности – это не то, что можно было облегчить, наклеив на рану простой лейкопластырь.
Учительница грустно размышляла обо всем этом, ведя урок по гражданскому праву. Перед ней сидели тридцать девять заспанных подростков, давно знакомых, и в то же время совершенно незнакомых. Какие еще сюрпризы приготовил ей ее класс? Что думают о ней ее воспитанники? Конечно, Дана Лев была многоопытным преподавателем, обладающим достаточной властью и силой духа, чтоб не бояться принимать решения. Но что-то подсказывало ей, что все еще только начиналось…
Вдруг в дверь тихо постучали. Полагая, что это была помощница завуча, явившаяся отмечать в журнале присутствующих, Дана крикнула, что можно войти. Дверь несмело приоткрылась, и на пороге возникла фигура.
Это была Галь Лахав. Практически неузнаваемая. Бледная, исхудавшая, с погасшими глазами, пытливо обводившими класс, без никакого макияжа. Руки вновьприбывшей смущенно теребили перекинутый через плечо ранец. И все-таки, она все еще была прекрасна. В неповторимом облике этой девушки словно сквозило величие горя. Она стояла, опершись всем телом о косяк двери, и казалось, всем своим видом выражала превосходство, будто была затравленной львицей в шакальем логове.
Весь класс всколыхнулся при ее появлении. Шахар растерянно потупил взгляд и отвернулся к батарее у окна, возле которого теперь сидел. Лиат, его новая соседка, наоборот, с презрением рассматривала свою жертву. Хен звучно охнул, а Шели сделала резкое движение чтоб броситься к Галь. Одед едва не упал со стула, при виде своей возлюбленной. Наор и Мейталь насмешливо переглянулись. Что касалось всех других, то они взволнованно заерзали на местах.
Галь, тем временем, робко приблизилась к Дане, и положила ей на стол липовую медицинскую справку. Та приняла ее без лишних вопросов, и указала ученице на ее место рядом с Офирой. Галь покорно заняла его, поцеловалась с одноклассницей и молча уставилась в ее конспект.
Урок продолжился, как ни в чем ни бывало, разве что у учительницы упал камень с души. Однако Галь недолго вникала
